Наталья Калинина - Полуночное танго
— Что ты здесь делаешь?
Я подняла голову. Это был дедушка Егор, в белой кепке и с бидоном в руках.
— Пришла к подружке, а ее нет дома. — Я нагло смотрела дедушке в глаза. — Боюсь, она не скоро придет.
— Понятно. — Дедушка кашлянул. — А меня Варечка за квасом послала. Ваш город, похоже, пьяные мужики строили — пойдешь направо, выйдешь налево. Ну а прямо пойдешь, непременно в забор упрешься. Ты не знаешь, как эта улица называется?
— Маяковского.
— Ага. — Дедушка снова кашлянул в кулак. — Пошли, пока нас дома не хватились. Что-то не нравится мне здешний пейзаж. Сам не пойму, в чем дело.
Я встала и послушно поплелась за дедушкой Егором, прячась в его прохладной тени. Я думала о своем, а он шел не оборачиваясь. Так мы и подошли к нашему забору.
— Что, воспользуемся твоей лазейкой? — Дедушка подмигнул мне, наклонился, отодвинул доску и в мгновение ока оказался в саду. Я последовала его примеру. Когда я поняла, что юбка зацепилась за гвоздь, было поздно сокрушаться. Дедушка успокоил меня. — Заклею нитроклеем, — сказал он, рассматривая дырку. — Никто ничего не заметит, а мы им не скажем, верно?
Он подмигнул мне и бодро взбежал по ступенькам веранды.
* * *— …Она все поймет. К чему тебе разыгрывать эту дешевую оперетту?
Это была Марго.
— Но как мне быть? — Я узнала мамин голос, хотя он показался мне каким-то чужим. — Я не могу сказать ей об этом в открытую.
Я затаилась, слившись со стволом ореха. Мама и Марго сидели на веранде. Очевидно, они вышли на нее, пока я ходила в крольчатник. Так или иначе, путь в дом был отрезан.
— Любишь кататься — люби и саночки возить. — Марго ненатурально рассмеялась. — Ну, и как этот Эдвин тебя прокатил? С бубенцами?
— Его зовут Эдуард. Ты это прекрасно знаешь.
— Да, моя дорогая сестричка. «За счастьем не гонись дорогою окольной…» — фальшиво пропела Марго начало выходной арии Сильвы.
— Я тебя не понимаю. С какими бубенцами?
— Не прикидывайся убогой. Секс — это звучит гордо. Нужно уметь читать классиков между строк.
— Какие глупости! — Мама смутилась. — Я хочу сказать, это не самое главное в любви.
— В любви? А кто говорит о любви? Неужели этот самозванец осмеливался признаваться в любви вдове румынского…
— Ты ревнуешь. Он тебя отверг.
— Меня нельзя отвергнуть, повергнуть и так далее. Потому что я Манька-встанька. Ясно тебе? К тому же отверженная от рождения. Это ты у нас законнорожденная Ветлугина, владетельная особа, единственная наследница старого графа.
— Ты же прекрасно знаешь, папа завещал мне дом, еще когда тебя на свете не было.
Я уловила в голосе мамы виноватые нотки.
— Я все знаю. Граф далеко не всегда был уверен в своей неотразимости, поскольку от импотенции не застрахованы даже люди голубых кровей. Но он был достаточно умен, чтоб предвидеть: рано или поздно графиня падет в объятия простолюдина.
— Как ты можешь говорить подобное о собственных родителях? Ты совсем распустилась в последнее время.
— Хочешь сказать, с тех пор, как переспала с Камышевским? — Марго спросила это визгливым — истеричным — тоном. — Успокойся, у нас с ним ничего не получилось. Твой Эдвин не умеет пользоваться бубенцами, я же, как и все современные женщины, признаю только безопасный секс. Люблю расслабиться, ясно? Это вы, фантазеры, в вечном напряжении живете.
— Дядя Егор услышит и Бог знает что о нас с тобой подумает, — тихо сказала мать и вздохнула.
— Пускай послушает. Меньше воображать будет. Небось думает, он один такой талантливый, а тут тебе целая труппа высокоодаренных актеров.
— Ритка, ты врешь, что у тебя что-то было с Камышевским. — В голосе мамы звенели слезы. — Да, я видела, как ты вешалась ему на шею. Только он словно сквозь тебя смотрел.
— По-простому это иначе называется. Знаешь как? Он раздевал ее своим взглядом.
— Глупости. Эдуард очень чистый человек. Такие не могут одновременно спать в двух постелях. Он показывал мне свой дневник — там на каждой странице по десять раз упоминается мое имя.
— Умираю от зависти. Пошлой, избитой, банальной, сентиментальной зависти.
— Брось паясничать. Я к тебе за советом обратилась, а ты… Не с матерью же мне советоваться.
— А почему бы и нет? Моя милая, ты малость недооцениваешь старую графиню. Ладно, слушай внимательно: поезжайте в свою Гагру вдвоем, а мы как-нибудь без вас управимся.
— Нет. Сашу нужно увезти отсюда. Мне очень не нравится эта история со Славой. Боюсь, у него с Жанной были интимные отношения.
— Ну и что? Какое это имеет отношение к Пупсику?
Я унюхала запах табачного дыма. Это Марго закурила сигарету. Она курила, когда нервничала.
— Неужели ты не понимаешь? Девочка в него влюблена. Я не хочу, чтобы ее первая любовь закончилась большим разочарованием. Да и он ей, честно говоря, не пара.
— Брось. А твой Эдуард тебе пара?
— Он из очень интеллигентной семьи. Интеллигент в третьем поколении.
— Браво. Итак, прежде чем лечь в постель с предполагаемым претендентом на ее руку и родовое владение, графиня проверила даже голубиные яйца в гнезде на крыше его дома.
— Какая же ты, Ритка, циничная.
— Ладно, забудем прошлое, как выразился баснописец. Если ты желаешь предаваться запретной любви за ширмой семейного отдыха, мы с Сашкой можем отвалить в Пицунду, а вы…
— Ну да, будешь шляться по ресторанам и танцулькам. Хорошенький пример для ребенка, ничего не скажешь. У девочки сейчас переходный возраст. Это самый важный момент в человеческой жизни.
— Полагаешь, твой пример больше достоин подражания?
У меня затекли ноги, и пришлось сменить позу. Я не заметила в темноте эту проклятую сухую ветку.
— Там кто-то есть! — воскликнула мама и выскочила на крыльцо. В руках у нее была зажженная сигарета. Ну и новости! Я и подумать не могла, что мама курит.
— Кошки, — успокоила ее Марго. — У четвероногих сейчас тоже время сексуальных игр.
— Нет, там кто-то на двух ногах.
У мамы было встревоженное лицо, но, как я поняла, идти в разведку она не собиралась.
— Пожалуй, ты права: отдыхать нужно по-семейному. — Это сказала Марго. У нее был глухой, уставший голос. — Гагра так Гагра. Надеюсь, мы будем жить не под одной крышей?
— Мы трое будем жить своей семьей, а Эдуард снимет где-нибудь поблизости комнату. — Мама нагнулась и загасила сигарету в клумбе с петуньей. — Будем общаться на пляже и в кафе.
— Суровые порядки.
— Не осуждай меня, Рита. Знала бы ты, сколько лет я ждала этой любви.
* * *— Готов на коленях вымаливать ваше прощение, прекрасная сеньорита. — Славка смотрел на меня глазами побитой собачонки. — Чувствую себя чрезвычайно виноватым перед вами.
