Ольга Анисимова - Семейный роман
— Не твоё дело! — Алла взяла с вешалки плащ, чтобы идти в магазин.
— А, ну ясно… Он опять назвал тебя при всех дурой и кретинкой, а ты снова думаешь, что это проявление любви и заботы! Ха-ха!
Алла влетела в комнату, собираясь как следует отчитать младшую сестру, но вместо этого вдруг села на стул и горько заплакала.
Гелю словно подменили. Она соскочила с кресла и бросилась к Алле.
— Прости, прости, пожалуйста! — горячо зашептала она, обнимая сестру. — Ал, не плачь, я не права!
Геля не была злой и бессердечной. Она могла обидеть человека, благодаря своему острому язычку и детской прямолинейности, но уже через секунду искренне умоляла о прощении. Особенно тех, кого сильно любила.
— Ты, наверное, права, Гелка, — сквозь слёзы грустно выговорила Алла, — но что мне делать?..
— Да брось ты его! Хватит ему уже над тобой измываться! Ты такая красивая, такая умная, а эта сволочь просто мучает тебя!
— Геля, перестань, ты его не знаешь… Вне работы он совсем другой ласковый, внимательный. Может, мне стоит сменить место работы?
— Тебе стоит сменить своего Вадика! — мрачновато ответила Геля, её ужасно раздражало Аллино стремление всё прощать своему возлюбленному и нежелание видеть очевидного.
Алла для Гели, несмотря не несходство их характеров, всегда была идеалом. Геля восхищалась Аллиной мягкостью, терпением, добротой. Рядом с ней всегда было спокойно и тепло. Кроме этого Геля всегда завидовала внешности сестры. Алла была высокая и фигура её уже в детстве приобрела невероятную женственность. Пропорциональные округлые формы, красивые ровные ноги, полные покатые бёдра и тонкая талия, безупречная грудь — именно такой в представлении Гели и должна быть женщина. Сама же Геля выглядела как подросток — тонкая, немного угловатая, излишне худощавая. Геля мечтала поправиться хоть немного, но никакое усиленное питание ей не помогало. Геля была очень похожа на мать, а сестра — на отца, поэтому они были такими разными. В их семье все дети были непохожи друг на друга.
Ещё Геля всегда завидовала волосам Аллы — они у неё были светлые светлые и очень густые, такие же, как у отца и Ильи. Волосы видимо, были отличительной чертой Луганских. Саша, Геля и Кирилл были другой породы. Волосы Гели были тонкие, шелковистые, тёмно-русые и очень непослушные. Они упрямо выплетались из любых самых тугих кос, выскальзывали их заколок и бантов, стремились свободно рассыпаться по плечам и всегда доставляли Геле уйму хлопот. А волосы Аллы всегда были аккуратны, даже если она не делала никакой причёски. Они светились словно изнутри при любом освещении, привлекая к себе взгляды многих мужчин. Когда они вдвоем с Аллой шли по городу, Геля перехватывала эти взгляды, которые приводили в смущение сестру. Однажды сестёр долгими взглядами проводили два кавказца, а потом один не выдержал:
— Ах, какая сладкая!.. — сказал он в спину Алле таким тоном, что даже у юной Гельки пробежали мурашки по спине. Алла залилась краской, ей хотелось поскорее убежать от этих восхищённых, откровенно — раздевающих взглядов. Она никак не могла привыкнуть к ним и поэтому всегда одевалась неброско, скромно, стягивала волосы в узел или хвост и почти не пользовалась косметикой, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания.
Алла никогда не посещала дискотеки, не ходила в кафе, избегала больших шумных компаний. Обычно она проводила своё свободное время дома с книжкой, с отцом ходила в театр или на выставку. И подруг у неё было немного, не говоря уже о друзьях — поклонниках.
Геля считала, что из-за такого образа жизни сестра и зациклилась на этом Вадиме Аркадьевиче. Надо же — подвернулся герой-любовник! Геле он был всегда несимпатичен. И что красавица — Алла в нём нашла? Лысеющий, с бегающими глазками, к тому же с фигурой, весьма далёкой от идеала. Неужели Алле приятны его выпирающее брюшко и толстые румяные щёчки? Хотя, вполне вероятно, что идейной Алле абсолютно всё равно, какая внешность у её избранника. Только вот за что остаётся его любить? За поучительный тон, снисходительное менторство, граничащее с унижением? А если она выйдет за него замуж, он просто съест её, измучает наставлениями, а она будет терпеть и молчать, плакать тихонько. Геле почему-то не верилось, что в личных отношениях Вадим Аркадьевич другой. Короче говоря, если бы Геля могла как-то изменить сложившуюся ситуацию, она бы уж сил не пожалела. Но Алла не дозволяла ей вмешиваться в их отношения, не желала слушать ничего плохого про Вадима Аркадьевича. Она любила этого сомнительного человека, как немногие умеют любить.
Алла вытерла слёзы и уже пожалела о том, что позволила себе расплакаться перед младшей сестрой. Получается, будто она жалуется на Вадима Аркадьевича, ищет сочувствия и сострадания. Но какое она сама имеет право его осуждать? Её обидами движет всего лишь избалованность и эгоизм. Нужно пытаться подняться до уровня Вадима Аркадьевича, а потом уже и судить его.
— Я иду в магазин, — решительно сказала она и поднялась со стула.
— Подожди, сейчас придёт Кирилл, его и отправим…
— Вот видишь, Геля, как легко так рассуждать! Почему Кирилл, почему не я? Он чем-то меня хуже? — строго спросила Алла. Она нарочито избегала намёка на то, что за хлебом могла бы сходить и Геля. Но этот намек Геля легко прочитывала. И ещё то, что если сама Геля позволяет себе каким-то образом подавлять младшего, то уж тем более не имеет право судить Вадима Аркадьевича.
— Иди, иди, ради Бога, в магазин, — поморщилась Геля, — тебе полезно проветриться!
— А ты, дорогая, почисти, пожалуйста, картошку. Я приду и приготовлю жаркое на ужин.
— Если ты такая правильная, может быть, сама справишься? — в пику ей возразила Геля.
Алла ничего не ответила, быстро сбежала по лестнице и захлопнула за собой дверь. Геля могла бы спокойненько продолжать валяться на диване, Алла вернувшись, сама бы всё сделала и даже не упрекнула бы сестру. Но сегодня Геля почему-то отправилась на кухню выполнять указание Аллы. Может быть, потому что не любила быть предсказуемой, или пожалела сестру, или потому что такую противную и ленивую девицу никто не будет любить, особенно Илья.
Ужин был готов как раз к приходу отца. Но Антон не торопился за стол. Он очень не любил ужинать в одиночестве. Антон никак не мог привыкнуть к тому, что Полины по вечерам не бывает дома, хотя это уже длилось около пяти лет.
Алла накрыла стол на троих, но Геле позвонил друг Костя, а пережидать эту болтушу было невозможно. И папа с любимой дочкой сели ужинать вдвоём.
— Где сегодня наш оболтус? — спросил у Аллы Антон, имея в виду Кирилла, — Сколько раз я ему повторял, чтобы к ужину был как штык. Семья и так перестала собираться за столом.
