Юлия Колесникова - Разрешаю себя ненавидеть (СИ)
Мы с Лендоном зависли на самом краю, там, где берег обрывался, превращаясь в скалу, и не стали идти вниз, чтобы очутиться на пляже. Здесь ветер стал соленым, и вовсе не таким душным, как в городе. Здесь я перестала ощущать какой-то странный, раздражающий запах, который у меня теперь ассоциировался лишь с Ирвингом. И что было самым классным, пока та троица не подошла к нам, Лендон стоял рядом, и молчал, и мне этого хватало, чтобы вновь понять, что спокойствие еще существует, и моя старая жизнь, или же ее отголоски, все еще где-то рядом. Ирвинг пока что не смог все отобрать, пусть и появился в моей жизни со своей злостью и ненавистью.
Море бушевало, и явно начинало штормить, вскоре пришел холод, и мы поспешили домой, так толком и не побыв на берегу. А виной тому была наша легкая одежда.
Я продолжала с любопытством следить за поведением Ирвинга и Рашель. Я не сразу же поняла, что что-то изменилось. Но все так и было.
Не знаю, что случилось, но Ирвинг пошел домой, явно не собираясь провожать Рашель, хотя это было не обязательно, ведь ее машина стояла перед моим домом. То же самое было и с Вокс, она не осталась поговорить с ним. Рашель села в машину несколько недовольная, и все же радостно махнула мне рукой, когда уезжала. Вокс и Лендон прошли к своему дому, следующему от моего, и неожиданно я поняла, что мы стоим с Ирвингом одни и рассматриваем звезды. Я все вспоминала о своей ненависти, когда мы были не одни, но куда делась ненависть теперь? Когда мы молчали, пропасть не казалась мне такой большой. Может мы, когда-нибудь сможем стать друзьями? Такими как бывают двоюродные братья и сестры?
Ирвинг неожиданно повернулся ко мне вполоборота, так что я могла видеть его лицо. Что-то было не так. Не то что бы он был зол, или напряжен, но это было плохое выражения лица, которое вовсе не хочется видеть перед сном.
— Да… не ожидал от тебя… — выдохнул пораженно он, и я тут же насторожилась, не зная, к чему он ведет. Теперь он полностью развернулся ко мне, и задрав голову, я увидела, каким жестким и не проницаемым стало его лицо. Настоящее лицо несчастья, которое было у него, а вовсе не те фальшивые улыбки, которые он рассыпал направо и налево, как фантики от конфет.
— Не ожидал чего? — осторожно поинтересовалась я. Тон голоса Ирвинга не предвещал чего-то слишком уж хорошего, именно таким как теперь, я видела его чаще всего. С другими он был милым. Но явно не со мной.
— Такая тихоня, я еще думаю, что может связывать тебя с такой битой волчицей, как Рашель. Пока не увидел, как ты дуришь голову тому парню, нашему соседу, как я понимаю. Просто я от тебя такого не ожидал. Да ведь он же твой друг! По-моему это подло.
Я молчала, не зная, что сказать на такое абсурдное обвинение. Горло судорожно перехватило от неожиданной боли несправедливого обвинения.
Ирвинг прошел мимо меня в дом, а в голове стучала лишь одна мысль: НЕНАВИЖУ!
Я поплакала на ступеньках и пошла вскоре спать, пробираясь по темному тихому дому. Даже если Ирвинг и не спал, мне было все равно, что он подумает обо мне, что я вернулась позже него.
Когда ночью разразился настоящий шторм, к которым я уже давно привыкла, меня среди ночи разбудила Майя, и впустив ее к себе, я уже так и не могла заснуть. Обвинительные слова Ирвинга прожигали мои мозги, словно имели право там находиться.
Глава 4
Поступок
Ненависть, как и любовь, является безграничным поприщем.
Жак ЛаканК сентябрю мы с Ирвингом углубились в свою ненависть до такой степени, что иногда огрызались и на глазах родителей. Они просто не могли понять, что это происходит со мной, ведь я всегда была мирная не конфликтная девочка, иное дело Етни, которая кому угодно, могла сказать крепкое словцо, а если надо и подраться. Я и сама не могла понять, почему моя сдержанность так подводит меня в компании Ирвинга. Объяснения этому у меня не было. Я могла давать себе слово, что вот, все, сегодня я точно промолчу, если он скажет мне, хоть что-то насмешливо, саркастическое или грубое. Но так я могла лишь думать, на деле все выходило иначе. Просто стоило оказаться рядом с Ирвингом, он из доброжелательного парня, в момент превращался в грубого, измученного и опустошенного человека, с которым я не могла спокойно говорить. Я смотрела на него, видела насмешку, или злость, и не могла удержаться с ответом. Почему он реагировал на меня именно так, я не могла понять. Этому не было объяснения.
Подкупив Майкла, я все же отомстила Ирвингу за босоножек, брат поприкреплял стиплером носки Ирвинга к дну тумбочки. Моя душа пела и ликовала, когда я слышала, как он отдирает скобки. И замерла до конца лета, ожидая, что он сделает в ответ, но Ирвинг так сказать залег на дно. С его стороны не было ответной реакции на мою месть. Счет был 1:1. Но я точно знала, что он это так не оставит. Хотя он просто может выбрать нечто совершенно иное. Я уже нередко замечала, что вербальная месть ему нравиться больше, особенно это просто убивало меня. Я не всегда могла сказать ему какую-то гадость, так как не имела в этом практики ранее. Он же удачно меня подкалывал.
Майя сдружилась с Етни, и когда пришлось идти в новую школу, ни я, ни мама за нее не переживала. Однажды утром, когда никого не было в доме кроме меня и отца, который взял выходной чтобы поехать со мной на одно мероприятие по скалолазанию, а родные уже были там, мы сели на кухне, и я в том, в чем постоянно сплю, завалилась на кухню. До 3 часов утра, Ирвинг слушал музыку, достаточно громко, чтобы я не могла заснуть. Две мои просьбы, которые я прокричала ему сквозь двери, остались глухими к ответу. Так что я была совершенно не в форме, чтобы тренироваться сегодня. Голова гудела, руки позатекали. И все же от тренировки я не собиралась отказываться. Во-первых, потому что мой друг Лендон должен был участвовать в соревновании, во-вторых, это хорошее средство спустить пар, ну а в-третьих, я обещала Рашель быть ее партнером по подъему сегодня. Наш тренер считал, что только коллективное восхождение может приучить нас к тому, чтобы мы были осторожнее.
Настроенице у меня было еще то. Как раз после прослушивание музычки до 3 утра, потому я не собиралась быть аккуратной. Откусив какую-то печенюшку, вполне возможно брошенную в холодильник еще 2 недели назад Етни, я достала молоко. Папа несколько минут молча, разглядывал то, как я пью молоко прямо с пакета, а потом, прокашлявшись, отозвался.
— Флекс… — начал он, — я понимаю, ты привыкла так ходить по дому, но не могла бы ты, спускаясь вниз, одеваться более существенно. Теперь в доме живет парень, и я не думаю, что это будет правильно ходить только вот в таком.
