Елена Лагутина - Искушение любовью
Лиля решила сказаться больной и нажала на кнопку звонка. Через несколько минут вошла горничная Галя, принеся на специальном столике Лилин любимый томатный сок. Лиля могла есть помидоры килограммами и пить томатный сок литрами. Это было единственное ее пристрастие в еде. Если случалось, что не было ни того ни другого, всю еду Лиля заправляла томатным кетчупом в таком количестве, что Петрович начинал говорить, что она ест не макароны с кетчупом, а кетчуп с макаронами. Они оба смеялись, но Лиля упорно продолжала портить кетчупом всю свою еду, хотя так и не считала. Внезапно она почувствовала, что сегодня сока ей не хочется. Это несколько озадачило ее, но виду она не показала. Горничную Лиля отпустила, сказав, что на завтрак она не придет, так как ей нездоровится. Галя выслушала ее указания молча и, поджав губы, сообщила:
— Хозяин велел вам передать, что он улетел по делам. Ни сегодня, ни завтра его не будет. Возможно, он вам позвонит.
Ее лицо, молодое и в общем-то вполне симпатичное, всегда так гримасничало при разговоре, что зачастую нельзя было понять, кто кем управляет: лицо Галей или Галя лицом. Ей недавно исполнилось тридцать лет, она была замужем и имела сына-подростка.
Александр Борисович запретил пускать в особняк посторонних людей, включая родственников прислуги и жены. Закон был один для всех, но Лиля знала, что Галя тайком проводит сына, при этом стараясь передать ему вещи или продукты. Достаточно было одного слова, чтобы муж уволил воровку, но Лиле было ее жалко, и она молчала. Она не испытывала к Гале неприязни, но и симпатии не испытывала тоже, причем подозревала, что это взаимно. Галя наконец-то ушла, поставив сок на столике, как обычно, Лиле на кровать и плотно закрыв за собой дверь. Прислуга была вышколена, и этим занималась домоправительница. Эту женщину Лиля вообще никак не воспринимала, хотя она единственная из всей прислуги не уходила на ночь домой.
Домоправительница жила в особняке и вела все хозяйство. Ей было далеко за шестьдесят, и она жила в этом доме уже много лет. Александр Борисович ценил в ней выносливость и сильный характер. Никогда и ни на кого голоса она не повышала, ходила по дому незаметно, как тень, была предана хозяину как собака. При этом вся прислуга ее боялась. Как она относилась к Лиле, сказать было трудно, во всяком случае, Лиля подозревала, что за хозяйку дома она ее не считает. За кого она ее принимала, Лиля не знала. Звали домоправительницу Маргарита Мироновна, но по имени, кроме хозяина, ее никто не звал. Домоправительница. Ее звали только так. Длинно и неудобно. Но с ней Лиля практически не виделась, их пути в особняке никогда не перекрещивались, она просто знала, что домоправительница где-то в доме, и это ее вполне устраивало. Еще в особняке было два охранника и приходящий три раза в неделю озеленитель. Лиля называла его садовником, это он выращивал розы, которые Александр Борисович неизменно, когда бывал дома, ставил Лиле на столик в ее спальне. Никто другой в особняке дарить цветы Лиле права не имел. Это правило было негласным и неукоснительным. Лиля снова поймала себя на мысли, что сока не хочет и вставать тоже не собирается, Прислушавшись к себе, она успокоилась: нигде и ничего не болело. «Ну и ладно, — подумала Лиля. — Какие проблемы?» Никаких проблем у Лили в этом доме не было.
Она жила, вероятно, как принцесса. Как жили принцессы, Лиля не знала, но теперь, выйдя замуж за Александра Борисовича и прожив в его доме полгода, догадывалась: они ленились и развлекались. Больше принцессы делать ничего не должны.
Все было бы хорошо, но что-то было не хорошо, чувствовала Лиля. Ей в принципе все было можно: денег Александр Борисович выдавал ей столько, сколько она просила. Если она не просила, то он сам оставлял ей вместе с цветами энную сумму в долларах, которая бы вполне устроила семью из трех человек на целый месяц.
Лиля тратила деньги не считая, но если вдруг она оставалась без единого доллара, неосмотрительно потратив весь кредит, тоже не страдала: нет, ну и не надо. Лиля, смеясь, говорила, что деньги ей нужны только для того, чтобы о них не думать.
Конечно, особенно сразу после свадьбы, долгие отлучки Александра Борисовича ее огорчали. Она скучала, ждала его, но потом привыкла и согласилась, что деньги любят, чтобы им служили. Так говорил Александр Борисович.
Он оставался неизменно нежен, ласков и внимателен к ней. Последнее время, встречаясь с Андреем, Лиля даже была рада, что Александр Борисович так сильно занят на работе. Внешне она этого не выражала, но от каждого прикосновения мужа к ней непроизвольно вздрагивала и начинала думать об Андрее. Она это тщательно скрывала, оставаясь, как и раньше, приветливой и послушной мужу. Как и раньше, она целовала его при встрече, а он прикасался губами к ее щеке по утрам.
Глава шестая
Федор
— Здравствуйте! Вас Федором зовут? — обратилась Женя к мужчине, которого увидела в условленном месте. Он стоял к ней спиной и не спеша ел мороженое. На голос Жени он повернулся, но продолжал так же увлеченно облизывать палочку от эскимо, совершенно не обращая на нее внимания.
— Меня зовут Женя. — Она сделала еще одну попытку заговорить с ним. — Ваш Иван Алексеевич вас ко мне направил.
— Он такой же мой, как и твой, — ответил парень, с сожалением выбрасывая остатки мороженого.
Чем больше смотрела на него Женя, тем сильнее билось ее сердце: шутка оказалась не шуткой, перед ней стоял высокий, статный, голубоглазый и черноволосый красавец. На нем были самые обычные летние брюки и светлая рубашка, но даже и в этой одежде его можно было прямо сейчас выпускать на подиум или везти на съемки в Голливуд. Видя растерянность Жени, он решил поторопить ее:
— Ну, говори, чего ты там хотела, а то у меня времени мало. — При этом он недовольно посмотрел на часы.
— Как времени мало? — искренне не поняла Женя.
— Ты что, с неба свалилась? Скажи спасибо, что я вообще пришел! Ты думаешь, мне больше делать нечего? Я к девушкам на свидания за другим хожу, — добавил он раздраженно, и было видно по всему, что он действительно готов уйти.
— Простите, но мне обещали… — попыталась объяснить Женя, совершенно сбитая с толку.
— Я не знаю, что там тебе обещали, а меня как последнего идиота сорвали с работы и приказали прийти сюда. Так вот, приказ я выполнил — пришел, а теперь имею полное право откланяться.
— Вы не можете так уйти! — Женя задохнулась от возмущения.
— Могу! — Он действительно был настроен решительно. — Я, между прочим, сыщик, и мне сегодня еще километров пять ногами надо протопать, а я по твоей милости без обеда остался.
