В разводе. Бывшие любимые (СИ) - Грин Анна Кэтрин

— Соскучилась, соскучилась, Дэнька, соскучилась,

Денис пробыл с нами весь вечер, а потом вообще отказался уезжать, и я быстро постелила ему в его старой комнате, которая сейчас уже была гостевой, а утром, раньше всех, я со всех ног побежала в больницу.

Неприятные анализы, мазок и всякое прочее Ирина Владимировна взяла и заверила меня, что если бы действительно были какие-то проблемы, это было бы видно в прошлый приём, но проблем никаких не было.

Я только затравленно кивала и соглашалась со всем, что говорил врач и день опять был через одно место, потому что ночью не спала.

А к следующему утру от невров у меня уже даже глаза покраснели.

Оказалось, что на нервной почве я слабо контролировала свой организм, ещё этот Покровский, как назло, несколько раз звонил, я первый раз не поняла, в чем дело, подхватила трубку. А потом уже прицельно игнорировала звонки.

Но когда ближе к вечеру на телефоне высветился номер Олега, я нахмурилась.

Сейчас-то что ему нужно было, очередную каверзу придумал и собирается мне это скормить? Пометавшись какое-то время, я не выдержала и все-таки приняла звонок.

— Вик, привет, у тебя есть документы матери? — Спокойным, ровным тоном произнёс Олег, и я нахмурилась.

— В чем дело?

— Посмотри, скриншоты, может быть, у тебя где-то есть снимки её паспорта или ещё что-то.

— Олег, в чем дело? — Холодно спросила я.

— Я в больнице, мать в больнице. Найди, пожалуйста, документы. Мне очень срочно нужны они.

Глава 14

Между нами с мужем повисла тяжёлая пауза.

Божечки, божечки, божечки.

Я заметалась по кухне понимая, что у самой давление шандарахнуло по мозгам с такой силой, что перед глазами темнело.

Божечки, моя мама всегда была автономна.

Мои родители, в принципе, были автономны от всего.

Мы поздравляли друг друга с праздниками, они приезжали на рождение детей. Но мама никогда не была той женщиной, которая будет лезть в семью, советовать, как надо жить или ещё что-то. Ей было важно, чтобы у нас с Олегом все было хорошо, как только у нас стало все плохо, она вмешалась.

Свекровь же была той женщиной, которая неотрывно присутствовала в нашей семейной жизни, как мать мужа, как бабушка, и были разные ситуации…

Когда её положили оперировать миому матки, я приезжала с работы, привозила ей вещи. Присматривала, а после операции сидела рядом. Моя мама в этом плане была более собранной, у неё всегда было все по плану, все чётко, как спортсмен.

Свекровь же в этом смысле обладала лёгкой небрежностью, доводя ситуацию просто до критической.

Если мне сейчас звонил Олег и просил документы, значит, критическая ситуация наступила.

— В какой больнице вы, что происходит?

— Вик, документы. — Опять повторил Олег, и я, выскочив из кухни, пробежала до коридора, подхватила свою сумку.

— Да будут тебе сейчас документы, что происходит?

— Ну так ты пришли, пришли мне документы…

— Да я пока все равно в лифте еду, ничего тебе не пришлю. Что случилось?

— Пока не знаю, пока на экг лежит…

— Твою мать, — выдохнула я и, бросив трубку, крикнула вглубь квартиры: — Вероника, ты за главную, с бабушкой плохо.

Дочка успела только выскочить, когда я открыла дверь и уже стояла на лестничной площадке:

— Мас, а мы…

— Я скоро вернусь, — произнесла я и, хлопнув дверью, побежала в сторону лифта. Спустилась на первый этаж, выскочила, вытряхнула ключи из сумки. И, заведя машину, опомнилась и отправила скриншоты паспорта Олегу.

Я не понимала, какого черта, как это получилось так, что они не взяли с собой документы. Если приехала скорая, то в первую очередь должны были взять документы. Но если это скорая была когда свекровь со свёкром дома находились, то вполне могли забыть документы, а Олег ну тоже хорош.

Выехав со двора, я снова, я набрала мужа и уточнила:

— В какой больнице.

— В двадцать второй…

С нервными суетными движениями я сидела за рулём, постукивала пальцами по кожаной обтяжке, психуя, что в направлении зелёной рощи, где как раз была больница, собралась пробка.

Я не понимала, что могло случиться со свекровью, потому что она не жаловалась в последнее время ни на сердце, ни на что-либо. Вот на то, что у неё сын развёлся, на это жаловалась очень громко, очень нудно и много. Но ни разу, что за все время, что мы виделись эти последние полгода, она не обмолвилась ни словом, что ей бывает плохо либо у неё в груди тянет, либо у неё голова болит. Какого черта происходило?

Это было глупо.

Многие скажут, типа, ну это мать мужа, бабушка детей. На этом надо остановиться, но нет.

Когда я молодая и тупая родила Дениса мне ой как было нелегко, а он ещё сам по себе был таким неспокойным ребёнком, который час спит, три часа ползает и характер показывает.

И он не спал как нормальные дети. Я его укладывала, укладывала, а он постоянно ручками, ножками дёргался и сам же просыпался. Свекровь один раз приехала, посмотрела на все это безобразие и стала его пеленать. А тогда же ещё особо ничего такого не было. Это сейчас супер мега крутые пеленальные комбезы для детей, а тогда нет. И пеленать она потом меня учила для того, чтобы Денис крепче спал, и он действительно как будто бы по волшебству перестал просыпаться каждый час.

Свекровь учила меня многим вещам, которые я не знала, с которыми я впервые сталкивалась.

Если бы не наш развод с Олегом, то вообще никакого бы изменения в наших с ней отношениях и не было. Она как была для меня второй матерью, так и оставалась ей. И поэтому я не могла просто так забить на все это и сказать: «ну ты там сам как-нибудь разберись, твоя же мать».

Да нет. Это и моя мать.

Бросив машину возле забора больницы, я перепрыгивая через бордюры, быстро направилась в больничный парк, пересекла несколько тропинок и, растерявшись между корпусами, тяжело задышала.

Нет, если сердце — терапевтический корпус, точно. Взбежав по лестнице к проходной, я только бросила, что мне надо в приёмный покой, у меня мать привезли. Женщина охранник сдвинула брови, фыркнула и недовольно произнесла:

— С другой стороны корпуса приёмный покой, оттуда идите, здесь проход закрыт.

Выскочив опять на улицу, я выматерилась и побежала к арке, которая вела во внутренний двор. В считанные минуты я преодолела это расстояние и, залетев в приёмник, назвала фамилию.

Мне показали в сторону левого крыла, и я, не разбирая дороги, ломанулась в эту сторону, тормознулась, только когда услышала негромкий окрик.

— Вик!

Я пролетела ещё два кабинета, прежде чем затормозила, развернулась к Олегу.

— Что там, что? — Нервно спросила я, прикусывая губу.

— Сейчас повезли дальше обследоваться.

— А что случилось?

— Ну, как она мне сама сказала, что ничего особенного. Просто прихватило сердце. Она выпила какую-то таблетку. Ей вроде бы должно было полегчать, но ей не полегчало. Отец вызвал скорую, скорая приехала, забрала их, и мне уже звонил отец…

— А он сам где?

— Да дома остался… — Олег махнул рукой, и я прикусила губы.

— И что теперь будет?

— Ну, не знаю, что теперь будет, ждём.

И мы прождали наверное, больше часа.

Я металась по приёмному покою из стороны в сторону, просила проводить меня, просила чтобы мне сказали, куда её сейчас отвезли, но медперсонал был особо не в курсе. А спустя ещё час высокий статный мужчина в медицинской форме вышел в приёмник и произнёс:

— Сейчас ваша мама находится в смотровой палате, и она написала отказ от госпитализации.

Я тяжело вздохнула, перевела взгляд на мужа и покачала головой, но Олег только нахмурился. А ещё через двадцать минут на кресле каталке свекровь выехала из смотрового кабинета.

Увидев нас вместе, покачала головой и произнесла:

— Вот только на похоронах моих и будете рядышком стоять.

Глава 15

— Давай грузи меня в машину, — раздражённо и нервно сказала свекровь, и мне кажется, если бы у неё была какая-нибудь палка клюка, она бы точно съездила Олегу по коленям этой палкой.