Шейла Олсен - Все оттенки роз
– Шарлотта? – Карлос пристально смотрит на меня. У него добрый взгляд.
– Вчера вечером я видела того парня.
– Того, который прислал тебе цветы? Он пришел к тебе в магазин?
– Он приходил каждый день в мою смену.
– Серьезно? И ты мне не говорила?
– Я надеялась, что он отстанет. Не стала раздувать из мухи слона. – Это ложь, но лишь отчасти. Я действительно хотела, чтобы Тэйт больше не приходил, но в то же время ждала его появления. – Он снова пригласил меня вчера на свидание. – Я делаю паузу, набираю воздуха в грудь. – И я согласилась.
– Ты – что? – Мимо проезжает автомобиль с опущенными стеклами. Из динамиков доносится одна из песен Тэйта. Я не знаю названия, но слова знакомы; красивый тембр его голоса теперь тоже кажется удивительно знакомым – и от этого у меня внутри все переворачивается.
– Ты пошла на свидание? Первое свидание в твоей жизни?! – громко вскрикивает Карлос.
Я смотрю на серый бетон под ногами, на маленькие зеленые и белые кружочки жвачки, вдавленной в тротуар.
– Мы были в ресторане «У Лолы», – говорю я.
– «У Лолы»? Почему ты мне не написала? Я бы приехал, смотрел бы на вас в окно и сгорал от зависти.
– М-м, да, вот именно поэтому и не написала, – усмехаюсь я. – Но все это не важно, я больше никогда его не увижу.
Над пешеходным переходом загорается зеленый, и я устремляюсь вперед, оставляя Карлоса позади.
– Что? Почему? – вопит Карлос мне вслед, а потом нагоняет посередине перекрестка. – Все дело в твоей безумной политике «никаких свиданий»? Или что-то случилось? – Следуя за мной, как приклеенный, он едва не врезается в кого-то.
– Он не тот, за кого я его принимала. – Я качаю головой, поддевая большим пальцем ремни школьной сумки, которая висит у меня на левом плече. Не хочу сознаваться Карлосу в том, что ходила на свидание с тем самым Тэйтом Коллинзом, – приятель не оставит меня в покое. Станет выяснять подробности, будет упоминать об этом при каждом удобном случае. А я хотела бы просто забыть.
– Шарлотта, – резко произносит Карлос, и я поднимаю на него глаза. – Ты в порядке?
– Все хорошо, – упорствую я, выпуская из легких воздух.
У обочины рядом с нами бесшумно останавливается машина, и пару мгновений я отрешенно смотрю на нее. А потом мои глаза округляются – я понимаю: это машина Тэйта.
Я щурюсь на нее, пытаясь разглядеть, кто внутри, но стекла у машины тонированные. Может, это и не Тэйт… но скорее всего он. Автомобиль слишком необычный – блестящий черный и почти бесшумный, – слишком редкий, чтобы это могло быть совпадением. Зачем он следит за мной? Я хочу, чтобы он просто исчез из моей жизни. Я снова шагаю вперед, и Карлосу опять приходится меня нагонять. Мы уже почти дошли до кофейни. Осталось пройти один квартал.
У следующего светофора мы останавливаемся, и Карлос, повернувшись, заглядывает мне в глаза.
– Ты так и не ответила на мой вопрос, – настойчиво говорит он. – Кто он?
– Никто, – отвечаю я, проводя языком по передним зубам. – Он просто использовал меня, позвал на свидание, чтобы подшутить надо мной. – Я пытаюсь не смотреть на машину, которая вернулась в поток и движется на одной скорости с нами, подползая к Гоуэр-стрит. – Я рада, что поняла это.
– Мне жаль, подруга, – говорит Карлос и обнимает меня. Я прижимаюсь щекой к его мягкой фланелевой рубашке, его знакомый запах действует на меня успокаивающе: мятный и сладковатый, как жвачка. – Только не надо теперь думать, что все парни плохие. Есть и хорошие.
– Думаю, ты последний, – улыбаюсь я, поднимая голову. – Но я, к сожалению, не в твоем вкусе.
– Сожалею. Если бы у нас был шанс, я бы обращался с тобой, как с богиней.
– Ты так и делаешь, – говорю я, и он целует меня в макушку.
Я отстраняюсь, но Карлос не убирает руку с моего плеча – он прижимает меня к себе, так что мы вынуждены идти в ногу. Наконец добираемся до кофейни «Одинокий Боб», маленького заведения, стены которого увешаны старыми черно-белыми снимками голливудских актеров 1920-х и 1930-х годов. Как обычно, здесь полно людей, сгорбившихся над ноутбуками, а еще несколько ребят из школы, которые нас опередили. Мы заказываем наши обычные напитки, плюс пирог с черникой на двоих, а потом садимся за один из столиков на улице. И снова мои мысли устремляются к Тэйту. Я не могу не вспомнить о том, как он неожиданно принес мне кофе на прошлой неделе; о том, как непринужденно он вошел в дверь магазина с дымящимися напитками в обеих руках, а потом так же невозмутимо удалился. Словно это было для него привычным делом, а я – всего лишь очередной девчонкой, которая должна была купиться на его жест.
Карлос достает домашнее задание по истории Америки и начинает громко и с возмущением разглагольствовать о своей сегодняшней контрольной и о том, что проводить ее было нечестно, потому что он не помнит, чтобы этот материал разбирали. Я благодарна ему за то, что он сменил тему, отвлекая меня от мыслей, которые постоянно возвращаются к Тэйту. Но тем не менее я совершенно не могу сосредоточиться на его словах. Когда Карлос в конце концов поднимается, чтобы сходить в туалет, я невольно устремляю взгляд на дорогу. И вот она – машина, у обочины.
Опустив голову и сжав челюсть, я позволяю себе рассматривать ее еще несколько мгновений. Я знаю, что это его машина – чья же еще? Мои руки напрягаются, я смотрю на нее сердито и с вызовом. Если он ждет, что я подойду и стану с ним разговаривать, то заблуждается. Пусть хоть весь день там просидит, если ему так хочется.
Но тут дверца с водительской стороны распахивается, и из машины выходит Тэйт, щурясь на солнце. Я ошарашенно сглатываю слюну.
Я понимаю, что никогда еще не видела его при свете дня. Он выглядит еще эффектнее, озаренный лучами солнца: я отчетливо вижу каждую мужественную черту его лица, вижу широкие плечи под белой футболкой. Я даже замечаю полоску оголенной кожи на животе, твердые мышцы пресса, когда его футболка приподнимается над поясом джинсов. Потом она падает обратно. Я снова сглатываю.
Его взгляд останавливается на мне, он сужает глаза и шагает прямиком к моему столику.
Я не хочу с ним разговаривать. Почему он не может оставить меня в покое?
Сделав непроницаемое лицо, я сверлю его взглядом, надеясь, что он просто развернется и сядет обратно в машину, осознав, что я не хочу иметь с ним ничего общего. Но он останавливается у моего столика, прямо передо мной, и я искоса поглядываю на сидящих рядом людей. Некоторые смотрят на него, но, вероятно, только потому, что на него практически невозможно не смотреть, им невозможно не восхищаться. Даже если окружающие еще не догадались, кто он, это вопрос нескольких минут.
