Те, кого нет (СИ) - Климов Андрей
Через секунду перед ней предстал дядюшка Валентин.
От неожиданности — Марта предположила, что вернулся кто-то из родителей, — она растерялась, юркнула обратно в темную ванную и заперлась. Сердце колотилось, пока она стояла, прислушиваясь к возне в прихожей, а потом к шагам, которые на секунду затихли перед запертой дверью.
Наконец раздался тихий смешок — Валентин взглянул на выключатель и проследовал дальше.
Она ждала, чтобы выбраться из своего убежища, но все еще опасалась какой-нибудь подлости. Он мог подстерегать ее сразу за дверью или, как это не раз уже случалось, возникнуть из туалета в полузастегнутых брюках. Мог перехватить на ходу и притиснуть к стене.
Марту слегка замутило — должно быть, от голода. Кроме легкого завтрака утром на даче и мороженого в кафе, она ничего не ела целый день.
Ванная была тем местом в их доме, которое она особенно не любила. Это началось лет с пяти. Обычно считают, что дети не так уж много запоминают из раннего детства, но она-то помнила, и в ней навсегда остался страх перед мыльной водой, которая поднимается все выше и выше, доходит до подбородка, а она, оцепенев, не в силах вырваться и спастись.
Это было как корявая зарубка в памяти: Валентин, голый по пояс, копошился над ней, намыливая волосы (почему-то обычным мылом), больно оттягивая пряди и запрокидывая назад ее голову, чтобы пена не попадала в глаза. Она не смела и пикнуть. Мать сказала: мне некогда, твой отец снова в командировке, тебе поможет вымыть голову дядя, и без выкрутасов, пожалуйста. Я просто не понимаю, что с тобой делается, когда ты видишь ванну с водой! Ты, Марта, уже большая девочка, могла бы и сама искупаться.
Никто из них понятия не имел о том, как она однажды тонула и испытала глубинный, ни с чем не сравнимый ужас перед тем, от чего невозможно защититься. То ли это было в момент ее рождения, то ли много позже в крохотном деревенском прудике. Ее дед отвернулся на секунду, чтобы взять полотенце, а она оступилась и угодила в маленький омуток…
Поэтому и в тот раз, когда не отец, а Валентин купал ее, совсем маленькую, Марте приходилось сжимать зубы и сдерживать готовый вырваться крик. Наконец он включил душ, чтобы смыть с ее волос пену, а она не смела даже пошевелиться, чтобы большим пальцем ноги дотянуться до слива и выковырять проклятую резиновую пробку. Ванная продолжала наполняться, вода уже подступала к горлу, но Валентин крепко удерживал ее одной рукой, а другой поливал волосы. «Потерпи, киска…» — услышала она, отчаянно зажмурилась и смирилась с кошмаром.
Позже, когда отец отвел ее в бассейн, в первое время Марте было очень не по себе. Со временем все прошло, за исключением единственного: дома она никогда не наполняла ванну водой, ограничиваясь душем…
Она продолжала ждать, прислушиваясь, пока внезапно, словно сам собой, не вспыхнул свет. В зеркале отразилось нечто неприглядное: красное, с перепуганными глазами, взъерошенное, длинная шея в пупырышках озноба.
Марта взяла щетку, пригладила мокрые волосы, запахнула плотнее халат и вышла.
Валентин топтался в кухне, гнусавя под нос какой-то шансон. Она щелкнула выключателем и направилась на балкон в комнате родителей, где стояла сушилка. Внезапно Валентин оказался прямо позади нее и перед самой дверью схватил за плечо.
— Пустите! — Марта попыталась стряхнуть цепкую клешню, но не вышло.
В принципе, Валентин был не намного выше ее, хотя и сильнее. Изловчившись, можно было бы врезать дядюшке, но она не хотела его бесить, потому что не знала, что из этого может выйти.
— Куда все пропали? Где твоя мать? Почему она до сих пор не вернулась?
— Понятия не имею. Уберите руки!
— Я готовлю ужин, детка. Привез кое-что вкусненькое…
— Ну и что? — Марта дернулась, высвобождаясь, и повернулась к нему.
— Ты так быстро растешь. Скоро от милой малышки не останется и следа.
Ее снова замутило. Марта покосилась в сторону кухни.
— У вас там что-то горит.
— Ох, черт, и в самом деле. Совсем забыл, — засуетился Валентин. — В общем, жду тебя к столу…
И так будет во веки веков. Потому что он не собирается покидать их дом. От него разит вагоном, угольной гарью, засаленными простынями, хотя по натуре он чистюля. И еще чем-то таким, что и не описать.
Если бы Марта знала, как пахнет секс, она употребила бы именно это понятие, но ей была известна лишь теоретическая механика интимных отношений. Теоретиков вокруг нее в последнее время было полным-полно — их команда выезжала на сборы всем своим разновозрастным составом. Девчонки постарше не затруднялись ни в лексике, ни в описании своих подвигов.
Парни были сдержаннее, один даже томился по ней. Дарил плюшевые игрушки и однажды набрался храбрости устроиться рядом с Мартой на пляже. Они были ровней — обоим скоро четырнадцать. Из-под полуприкрытых век она видела, какое у этого мальчишки несчастное лицо и как у него что-то шевелится и набухает в плавках, когда он смотрит на нее, вернее, на трусики ее купальника. Но то было другое, почти детское, и они не боялись обидеть друг друга.
С Чужим все иначе. Особенно в те часы, когда приходится оставаться с ним наедине.
Взгляд его зеленоватых, небольших, близковато посаженных глаз не отпускал ее ни на минуту. Как будто терпеливый охотник все время целится в тебя из двустволки, заряженной липким сиропом. Неужели мать, когда они собираются все вместе, не замечает этих ощупывающих взглядов исподтишка, а видит лишь сдержанного, слегка надменного и ироничного своего младшего братца, который пытается учить уму-разуму строптивую племянницу. Или притворяется?
Отец — тот вообще ничего вокруг не замечает, погруженный в свои дела… А кстати — у него же отпуск, а его все нет и нет…
Прихватив из прихожей сумку, Марта направилась в свою комнату и только тогда обнаружила новехонький замок в двери. Не какую-нибудь хлипкую защелку, а настоящий замок, компактный и надежный с виду, с шарообразной латунной ручкой, в которую изнутри вставляется ключ.
Одним движением она захлопнула за собой дверь, повернула ключ и сунула его в карман халата.
Буквально через полминуты с той стороны раздался острый стук костяшками пальцев. Марта злорадно усмехнулась, и тут же в памяти всплыл разговор Родиона по мобильному. В нем почему-то упоминалась ее мать, которую нужно забрать с работы…
Есть хотелось до колик.
В сумке нашелся пакет с яблоками — белый налив, дачный, кусок подсохшей кулебяки, упакованный в пергамент, и какая-то зелень. Она и не заметила, когда бабушка успела все это туда сунуть. Марта разбросала вещички по полкам и уселась за письменный стол у открытого окна — перекусить.
В дверь снова заскреблись, но рот у нее был набит, и она не удостоила Чужого даже мычанием.
Покончив с едой, Марта смахнула крошки со стола, выбросила огрызок яблока в окно и, не гася свет, улеглась в халате поверх старого клетчатого пледа, предварительно отодвинув стопку чистого постельного белья к стене.
Стало тихо-тихо. Валентин, должно быть, убрался к себе, набив брюхо в одиночестве, чтобы на полночи прилипнуть к компьютеру…
Проснулась она от негромкого настойчивого стука в дверь. Голос отца произнес:
— Марточка, впусти меня, пожалуйста!
— Ща-а-с, папа! — Марта зевнула, нащупала ключ в кармане и босиком прошлепала к двери.
— Ну, как тебе? — спросил Федоров с порога, кивая на замок и радостно глядя на дочь. Он был под легким хмельком. — Пришлось повозиться — будь здоров…
— Спасибо, пап. Входи.
Прежде чем захлопнуть дверь, Марта выглянула. Ни звука. «Неужели ушел?» — подумала она и обернулась к отцу. Он уже сидел, развернув стул спинкой к письменному столу, с блаженным выражением на лице. Тем самым, которое появлялось, когда он бывал навеселе.
— А где мама?
— Не знаю, — ответила Марта, не вдаваясь в подробности.
— Вот и Валентин не в курсе, — вздохнул Федоров. — Что-то загуляла наша Александра Максимовна…
