Николас Спаркс - Взгляни на меня
– Ладно, ладно, давай вернемся к вопросам. Где ты был вечером в субботу?
– В Джексонвилле.
– Ах да. Матч. Смешанные единоборства. Ты говорил. Ну и как, ты победил?
На самом деле Марголису было наплевать, и Колин это знал. Он молча наблюдал, как тот пьет кофе.
– Дело в том, что от свидетелей мы получили кое-какие описания, и оказалось, что парень, который нанес удар ногой, – старше двадцати, мускулистый, с татуировками на руках, темноволосый, коротко стриженный. И, кстати, на парковку он уже явился с разбитой физиономией. Его видели в баре. А поскольку я знал, что ты недавно дрался в Джексонвилле… ну, не нужно быть гением, чтобы догадаться, что произошло.
Колин задумался, много ли правды в словах Марголиса.
– У вас есть ко мне еще вопросы?
Марголис снова покрутил во рту зубочистку и поставил кофе на капот.
– Ты был в «Бешеной лошади» в субботу вечером?
– Нет.
– Не заходил хотя бы на минуту?
– Нет.
– А если у меня есть свидетель, который тебя там видел?
– Он врет.
– А ты нет?
Колин не ответил. Не было смысла. После долгого молчания Марголис скрестил руки на груди, почти бессознательно напряг мышцы.
Если бы детектив действительно имел против него улики, Колина бы уже арестовали.
– Ладно, – произнес Марголис. – Тогда скажи, где ты был в воскресенье между полуночью и часом ночи?
Колин порылся в памяти.
– Я не смотрел на часы. Но я либо сидел в закусочной Трея на Семнадцатом шоссе, либо ехал домой, либо под дождем менял колесо одной дамочке. Я был дома около половины второго.
– Закусочная Трея? Какого черта ты там делал?
– Я проголодался.
– А когда ты выехал из Джексонвилла?
– За полночь. Минут в пять или десять первого. Точно не знаю.
– Есть свидетели?
– С десяток.
– Я так понимаю, у Трея ты сидел не один?
– Нет, с Эваном.
Марголис фыркнул:
– С Эваном? Да, это очень удобно.
Колин выпятил челюсть, пропустив колкость мимо ушей.
– Наверняка официантка нас запомнила.
– Потому что видок у тебя, словно ты угодил лицом в мясорубку?
– Нет. Потому что Эван в таких местах не остается незамеченным.
Марголис ухмыльнулся, но дело есть дело.
– Значит, ты уехал из закусочной.
– Да.
– Один?
– Да. Эван уехал чуть раньше. Он был на своей машине.
– Значит, никто не может подтвердить, куда ты направился?
– Я уже сказал, что случилось потом.
– А, ну да, ты менял какой-то даме колесо.
– Да.
– В грозу.
– Да.
– Твоя знакомая?
– Нет.
– Тогда зачем ты остановился?
– Подумал, что ей нужна помощь.
Марголис задумался над словами Колина, явно решив, что тот наконец попался.
– С чего ты взял, что ей нужна помощь, если ты просто ехал мимо?
– Я увидел, что она не может вытащить запаску из багажника. Тогда я остановился, вышел из машины и предложил помощь. Сначала она отказалась и попросила у меня телефон, чтобы позвонить сестре. Я дал свой мобильник, и она позвонила. А потом попросила помочь с колесом. Я помог, сел в машину и поехал домой.
– Во сколько это было?
– Не знаю. Но она звонила сестре с моего телефона. Если надо, покажу список исходящих.
– Давай.
Колин полез в карман и достал мобильник. На экране, подтверждая его алиби, появился список звонков. Он показал телефон Марголису.
Детектив достал блокнот и нарочито медленно переписал номер. Несомненно, звонили примерно во время драки на парковке, потому что бицепсы у Марголиса опять напряглись.
– А откуда мне знать, что это телефон сестры той женщины?
– Неоткуда.
– Но ты не против, если я позвоню и проверю?
– Делайте что хотите. Вы же свое время тратите.
Марголис слегка прищурился:
– Думаешь, ты самый умный?
– Нет.
– А по-моему, думаешь. Знаешь что? Зря.
Колин промолчал. Они долго мерили друг друга взглядами. Наконец Марголис забрал кофе и обошел машину, направляясь к водительскому сиденью.
– Я проверю, учти. Потому что мы оба знаем, что тебе нечего делать на свободе. Скольких людей ты отправил в больницу за последние несколько лет? Ты жесток. Думаешь, что всегда сможешь держать агрессию под контролем? Ты ошибаешься. И когда ты сорвешься, я буду поблизости. И первым скажу: «Я же предупреждал».
Седан тронулся с места. Колин проводил машину взглядом, пока она не скрылась за углом.
…– Что случилось?
Колин развернулся и увидел на крыльце Эвана. Тот, уже полностью одетый, спустился и зашагал по дорожке.
– Как обычно.
– Что на сей раз?
– Драка в «Бешеной лошади».
– Когда?
– Когда я был с тобой. Или ехал домой. Или менял колесо.
– Я могу стать свидетелем?
– Сомневаюсь. Марголис знает, что я не виноват, иначе он бы уже арестовал меня и допрашивал в участке.
– Тогда зачем столько шума?
Колин пожал плечами. Вопрос был риторический: ответ они оба знали. Колин протянул руку.
– Это галстук, который Лили подарила тебе на день рождения?
Эван опустил глаза на свой разноцветный галстук с узором «огурцы».
– Да, да. У тебя хорошая память. А что? Слишком ярко?
– Какая разница, что я думаю?
– Но тебе не нравится.
– Если хочешь его носить, носи.
Эван вдруг заколебался.
– Зачем ты это делаешь? – спросил он.
– Что?
– Отказываешься отвечать на простой вопрос.
– Потому что мое мнение не имеет значения. Ты имеешь право носить все, что хочешь.
– Просто ответь!
– Да, мне не нравится твой галстук.
– Правда? Почему?
– Он безвкусный.
– А вот и нет.
Колин кивнул.
– Ты сам не знаешь, что говоришь.
– Очень может быть.
– Ты даже не носишь галстуки!
– Ты прав.
– Так почему меня должно волновать твое мнение?
– Не знаю.
Эван нахмурился:
– С тобой невозможно разговаривать.
– Ты повторяешься.
– Конечно! Только вчера об этом говорили! Потому что это правда! Необязательно брякать все, что придет в голову.
– Но ты же сам спросил.
– Но… ладно, проехали.
Эван развернулся и зашагал обратно к дому.
– Потом поговорим, хорошо?
– Ты куда?
Эван сделал еще несколько шагов, прежде чем буркнул:
– Сменить галстук. И, кстати, Марголис был прав, ты как будто угодил лицом в мясорубку.
Колин улыбнулся:
– Эван!
Друг остановился и обернулся:
– Что?
– Спасибо.
– За что?
– За все.
– Да, да. Скажи спасибо, что я не передам твои слова Лили.
– Если хочешь, передай. Я и так ей уже сказал.
Эван уставился на него.
– Ну да. Не сомневаюсь.
В аудитории Колин сидел в третьем ряду, записывая и стараясь сосредоточиться на том, что говорил преподаватель. Речь шла о распространении грамотности. В первое время в колледже Колин испытывал двойственные чувства: с одной стороны, он думал, что профессор говорит тривиальные вещи, и гадал, зачем они ему нужны, а с другой – что в этом кроется некий, пока еще непонятный, смысл, способный когда-нибудь превратить общие принципы в связную образовательную стратегию и в формальные планы уроков. Главная проблема заключалась в том, что преподаватель – невротичная женщина средних лет с певучим голосом – перескакивала с темы на тему, так что слушать ее внимательно было трудно.
