Анна Дэвис - Такси!
Это место не из выпендрежных. Не то что шумные сверкающие забегаловки, куда набивается толпа народу и где в тебя запихивают целую гору чего попало, а через два часа выставляют за дверь. «Гасконский клуб» — это квадратный зал, просторный, но уютный, отделанный темным деревом и лепниной, декорированный в пурпурных тонах. Утонченно и неброско — никакой вычурной слащавости. И действительно во французском стиле, а не в черт знает чем. Стоящий уголок. Моргун, похоже, знает толк в кабаках.
Смуглый официант, говоривший с легким французским акцентом, принял у меня куртку и проводил к угловому столику, где уже сидел Моргун. Тот поднялся мне навстречу, увидел туфлю — и притворился, что ничего не заметил.
— Катерина. — Он потянулся поцеловать меня в щеку, но щеку я подставлять не стала, а ограничилась рукопожатием. Моргун огорчился, но не сдался. — Какое красивое ожерелье, — сделал он новый заход.
— Спасибо. — Я была сама сдержанность. Мы сели за столик. Появился официант с шампанским — «Боллинджер». Это уж слишком. Я понимала, что этот тип надумал затащить меня в постель, но даже не догадывалась, насколько его разобрало.
— Мне только один бокал, я за рулем.
На лице Моргуна нарисовалось разочарование, которое он попытался скрыть. Официант разлил шампанское, и какое-то мгновение мы как загипнотизированные следили за мерцанием золотистого напитка, прислушиваясь к его мягкому шипению. Моргун поднял бокал, и мы чокнулись.
— Как там Генри? — завела я беседу. Моргун было смешался, но потом вспомнил, о ком речь.
— А, этот. Отлично. Переживает, конечно, а в целом все в порядке. Справится.
— Хорошо.
Что я тут делаю? На кой я в это ввязалась? Да и у самого Моргуна пылу, похоже, поубавилось. Он держался скованно и все время теребил свои манжеты.
Подали утиные сердечки на вертелах. Моргуна я называла исключительно мистер Саммер, а он бубнил, чтобы я именовала его запросто Крэйгом. К нему наконец вернулся дар речи, и он без устали бомбардировал меня расспросами, ничего при этом не рассказывая о себе. Меня это нервировало.
— А как вы стали водителем? Никогда не встречал такую молодую девушку-таксиста. Не странноватую карьеру выбрали?
— Такси мне досталось по наследству. Все очень просто. Моя мать умерла, когда мне было пятнадцать, и я перебралась к соседке, Мэв. Она водила такси. Ездила каждое утро из Саффрон-Уолден в Лондон и вкалывала целый день.
— А ваш отец?
— Мэв научила меня водить, как только я достаточно подросла. Я копила на подержанную, раздолбанную тачку. После школы перебралась в Лондон, занималась всякой мурой в конторах. Ненавидела это все. Печатай бумажки, подшивай бумажки, кофе подавай разным козлам… Я об одном мечтала — не ишачить больше на других, быть самой себе хозяйкой. Заводила с Мэв разговоры о такси… Занятно получалось — сама она это любила, а для меня хотела чего-то иного. Подумывала меня в университет отправить — чтобы я стала учителем или еще кем-то в этом духе. Говорила, что такси — это не настоящая жизнь. А потом Мэв неожиданно умерла. Когда она принимала душ… Сердечный приступ. Мне было двадцать четыре.
Я давно уже не говорила о Мэв и теперь разволновалась почти до слез. Вспомнила, какая она лежала в гробу — непохожая на себя, спокойная почти до нелепости. В жизни Мэв не знала покоя. Не приседала ни на минуту — говорила, что достаточно сидит в такси. И вот она лежала в своей самой лучшей блузке, сложив руки на груди. Чтобы сделать это зрелище менее тягостным, ее губам придали подобие легкой улыбки. Кожа Мэв странно блестела, будто тело завернули в целлофан. Напоминание, как ее нашли распростертой на полу ванной, опутанной наполовину сорванной с карниза розовой занавеской — а рядом все еще ручьем лилась вода.
— Она оставила мне такси, и это все решило. Я поступила в водительскую школу, училась два с половиной года, и это было не легче, чем получить степень в университете. Отремонтировала машину, зарегистрировалась — и вот вожу почти три года.
Моргун отправил в рот последнее сердечко.
— Если получить лицензию так трудно, откуда среди таксистов столько тупиц?
До чего нудно. У людей очень странное представление о работе таксиста. Вот-вот спросит, не думаю ли я, что и он с этим справится.
— Знаете, тупиц в любой профессии хватает. Из тех, кто поступает в школу, значки получают меньше двадцати процентов. Надо выучить все, что находится в радиусе шести миль от Черинг-Кросс. В «Синей книге»[4] более четырехсот улиц, плюс достопримечательности, а их тысячи, начиная со стрип-клубов и заканчивая церквями. Прибавьте улицы в пригороде. Спросить могут о чем угодно — и вы обязаны это знать. Экзаменаторы сидят в маленьких комнатушках вдоль длинного коридора — таксисты его называют «коридором страха», и вполне заслуженно.
— Как вы считаете, у меня бы получилось? Моргун серьезно полагает, что он первый, кто меня об этом спросил?
— Если хотите годика три, а то и пять провести в преисподней — то да. Если хотите каждую ночь видеть во сне карту Лондона, а в день занятий просыпаться в холодном поту, потому что не помните, надо ли выруливать на А404 по дороге из Паддингтона в Уэмбли и не одностороннее ли движение на Уэтстоун-Хай-роуд, — тогда конечно, учитесь на здоровье. Это помешательство, Крэйг. А если нет — тогда просто ничего не выйдет.
— Вот это да. И вы до сих пор все это помните?
— Да нет, конечно. Запоминается только то, что нужно. Остальное — так, фуфло.
Моргун вскинул бровь.
— А это фуфло оставляет время для личной жизни, Катерина?
— О да. У меня хватает времени на пять жизней.
Он негромко рассмеялся. Я хихикнула. Появился официант со следующим блюдом, «Жареная гусиная печенка с виноградом на шифере», как гласило меню. Так оно и оказалось. Гусиная печенка, поданная на шиферной плитке.
Пока мы управлялись с блюдом белых грибов, я выстраивала свою теорию, что же такое Крэйг Моргун Саммер. Парень явно деловой: квартира в Челси-Харбор, официанты в этом дорогом ресторане знают его по имени, костюм, если не ошибаюсь, от Гуччи, золотое кольцо на мизинце левой руки, «Ролекс» на запястье…
Человек с такими деньгами может заполучить любую женщину — даже если на фотомодель сам и не тянет. Так за каким чертом ему охмурять меня — таксистку, которая никаких авансов ему не делала?
— Вам, наверное, очень скучно, Крэйг? — спросила я, заметив, что он опять наполнил мой бокал. — Осточертели хорошенькие блондиночки из Суррея и светские пиарщицы, которые знают толк в вине и бегло говорят по-французски? И невелика беда, что жена узнала про любовницу, а любовница — про жену, все равно обе надоели вам до смерти.
