Пенни Винченци - Злые игры. Книга 1
— Боже милостивый, — проговорил он, отворачиваясь от нее наконец и со злостью ощущая, как на глаза ему наворачиваются слезы. — И что же это у меня за жизнь такая настала, если я даже трахнуть тебя не могу как следует?
Маленькая ладошка Энджи ласково погладила его по плечу, потом дотронулась до руки.
— Не надо, Малыш. Не распускайся. Ты очень серьезно болел. Я в тот день даже испугалась, что потеряла тебя насовсем. И на работе тебе сейчас трудно приходится. Давай будем оба терпеливы. — Она забралась на него, улыбнулась, глядя ему прямо в глаза. — Я тебя так долго ждала. Могу потерпеть еще немножко.
Малыш вздохнул и заключил ее в объятия:
— Я тебя очень люблю. Как бы я хотел, чтобы у нас с тобой могло быть какое-нибудь будущее.
— Не думаю, что оно у нас может быть, — беззаботно произнесла Энджи. — Теперь уж это еще менее вероятно, чем когда-либо прежде. Я хочу сказать, твой отец ведь опять стал самым главным, верно? Так что, если он снова обо мне услышит, ему это определенно не понравится.
— Он там только временно, — возразил Малыш, стараясь сам поверить в это. — Но ты права, если бы он сейчас о тебе… о нас что-нибудь услышал, это было бы катастрофой. — Малыш тяжело вздохнул. — Энджи, ты ужасно исхудала. Ты хорошо питаешься?
— Да, — ответила она, — конечно. Я беспокоилась о тебе, Малыш. И скучала. Я ведь тебе говорила. Послушай-ка, давай не будем больше попусту тратить время на разговоры о том, чего все равно не может быть, а лучше станем наслаждаться тем, что есть. Расслабься, Малыш, и постарайся почувствовать себя счастливым. Дай-ка я посмотрю, не смогу ли я тебя чем-нибудь вылечить.
Она свернулась на постели калачиком и принялась легонько и ласково прикасаться к нему языком в самых неожиданных местах. Малыш посмотрел на ее золотистую головку и послушно попытался расслабиться. Полного успеха не вышло, но все-таки получилось лучше, чем в первый раз.
Может, со временем все вернется.
Теперь ему удавалось видеться с ней нечасто. Он не мог теперь летать, как раньше, в Лондон и Париж. Он стал быстро уставать. И за ним внимательно следила Мэри Роуз. Малыш высказал предположение (на этот раз действительно следуя совету своего врача), что, может быть, ему стоило бы снова заняться утренними пробежками; Мэри Роуз ответила, что это прекрасная мысль и что она будет бегать с ним вместе. Малыш всю свою жизнь терпеть не мог бегать, но никогда раньше не испытывал к бегу такой ненависти, как теперь, когда, тяжело дыша, трусил вокруг Центрального парка, а позади, не отставая ни на шаг, следовала Мэри Роуз, выкрикивая ему в спину что-то ободряющее, он же тем временем вспоминал о том, чем занимался в эти же самые часы ровно год назад.
Глава 22
Макс, 1983
«Пятьсот гостей присутствовали на великолепном балу, устроенном в честь леди Шарлотты Уэллес ее отцом, графом Кейтерхэмом в изысканном семейном имении Кейтерхэмов — построенном в XVIII веке Хартест-хаусе. Бал задним числом отмечал день рождения леди Шарлотты — ей исполнился двадцать один год — и стал первым крупным празднеством, состоявшимся в Хартесте после трагической гибели три года тому назад графини Кейтерхэм. Граф Кейтерхэм, который в последнее время вел все более замкнутый образ жизни, вместе со старшей дочерью встречал гостей перед южным фасадом Хартеста; он был красив и держался непринужденно. Леди Шарлотта в начале этого лета окончила Кембриджский университет; по доверительной информации, ей прочат высшие баллы сразу в двух областях — экономике и политической науке; осенью ей предстоит переезд на постоянное место жительства в Нью-Йорк, где она начнет работать в „Прэгерсе“, коммерческом банке, основанном ее прапрадедом в 1872 году.
Леди Шарлотта, выглядевшая необыкновенно привлекательной в белом кружевном многоярусном платье от Ива Сен-Лорана, танцевала всю ночь напролет с друзьями, которых у нее много по обе стороны Атлантики. Ее сестра, леди Георгина Уэллес, изучающая архитектуру в Бристольском университете, также смотрелась довольно мило в красном платье с кринолином от Эммануэля; но головы всех гостей неизменно поворачивались в сторону их брата, виконта Хэдли, облаченного в настоящий фрак времен королевы Виктории. Из других членов семьи присутствовали также мистер и миссис Прэгер-старшие, мистер „Малыш“ и миссис Мэри Роуз Прэгеры и их дети: мистер Фредерик Прэгер и мистер Кендрик Прэгер, а также мисс Мелисса Прэгер, очаровательнейшая девочка с прекрасными манерами, которая сказала мне, что надеется, когда немного подрастет, поступить в нью-йоркскую Джульярдскую школу, чтобы выучиться на балерину. В целом вечер прошел необыкновенно удачно, мне удалось встретить там массу старых друзей и завести немало новых».
Это событие Дженнифер описала в своем дневнике, а потом доверительно сообщила своим читателям в журнале «Харперс энд Квин».
Тот вечер и вправду оказался необыкновенно удачным, об этом потом говорили все. Александр, казалось, получал от него истинное удовольствие и даже несколько раз танцевал, в том числе дважды с Мэри Роуз, — правда, сохраняя при этом на лице несколько холодноватую мину. Малыш, выглядевший немного подавленным, но изо всех сил старавшийся держаться бодро, танцевал все танцы подряд, по большей части с подругами Шарлотты и Георгины; Саймон Каннингхэм, новый ухажер Георгины, тоже, как и она, архитектор, заявил ей, что понятия не имел о том, что такое любовь, пока не увидел Георгину в красном платье на ступенях Хартеста; Мелиссу по меньшей мере пять мальчиков приглашали подняться с ними наверх, однако все они получили отказ; и даже Фредди вроде бы расслабился и был самую малость навеселе, испробовав отличного «Боллинжера», закупленного для праздника — в количестве, пожалуй, чрезмерном — Фредом III по его собственной инициативе.
«Хочу, — писал он Александру, принимая присланное тем приглашение на бал, — чтобы моя любимая внучка вступила во взрослую жизнь должным образом и с шиком, так что пусть это будет моим маленьким подарком ей. Я ведь знаю, что у вашего брата, фермеров, жизнь нелегкая».
Но Максу, который вел себя идеально и ни разу не отлучился из танцевального зала на такое время, чтобы успеть (по его собственным словам) выкурить сигарету с травкой, напиться или спустить с кого-нибудь трусики, праздник пришелся совершенно не по душе и с каждой минутой раздражал его все сильнее. Ему вообще в тот период не по душе было абсолютно все; он чувствовал себя одиноким, разочарованным, ему все надоело, и он совсем не представлял себе, что из него сможет выйти в жизни. Он только что с трудом сдал экзамены за среднюю школу, получив пять «троек»; никакого интереса к дальнейшей учебе у него не было, как, впрочем, и желания вообще делать хоть что-то.
