Жаклин Сьюзанн - Одного раза недостаточно
— Карла… я не могу жить без тебя. Она села. Закурила английскую сигарету. Протянула ему пачку. Он покачал головой. Сел рядом с Карлой.
— Ты веришь мне? Она медленно кивнула.
— Я верю, что тебе действительно так кажется… сейчас.
— Карла, прости меня за тот вечер, — смущенно произнес он. Внезапно его точно прорвало. — Боже, я, верно, лишился тогда рассудка. Я даже не могу объяснить свой поступок опьянением — я нарочно напился. Чтобы обрести смелость, прийти сюда и устроить сцену.
Он посмотрел на свои руки.
— Меня многое угнетало. Постоянные мысли о времени, о том, как долго мы будем вместе, боязнь, что ты вдруг снова исчезнешь. Но сегодня, когда я увидел тебя, у меня словно наступило просветление в голове. Я понял, что все это значит. Я люблю тебя. Хочу быть с тобой… не таясь, открыто. Хочу жениться на тебе — если ты согласишься. Однако готов и просто сопровождать тебя повсюду, если ты предпочтешь это. Я всю жизнь мечтал унаследовать деньги Ди, волновался из-за них; теперь, похоже, меня ожидала охота за деньгами Дженюари. Я был готов пойти на это, пока не увидел в церкви тебя. До этого момента v меня не было надежды на нечто лучшее. Увидев тебя, я…
Она поднесла руку к его губам.
— Дэвид, я рада нашей встрече. Прости меня за тот вечер.
Он взял ее за руки и поцеловал их.
— Нет. Во всем виноват я один. Забудь те мои слова. На самом деле я так не думал. Я…
Он почувствовал, что его лицо горит.
— Я не думал то, что говорил о Хейди Ланц. Не верил, что она у тебя.
— Все это неважно, — сказала Карла. — Хейди… Она улыбнулась:
— Я знала ее очень давно, когда впервые приехала в Америку. Не видела Хейди много лет, разве что на телеэкране, в старых фильмах.
— Конечно. А я заметил ее в тот день в «21», и мне пришло в голову…
Она приложила пальцы к его губам и улыбнулась.
— Пожалуйста, Дэвид. Все это не имеет значения. Хейди или…
— Ты права, — согласился Дэвид. — Все неважно. Кроме нас.
Она встала и прошла по комнате. Улыбнулась с оттенком печали в глазах.
— Нет, Дэвид, мы — это не самое важное на свете. Я жила очень эгоистично. Всегда собиралась многое сделать, но мне казалось, что впереди еще масса времени. Когда Ди умерла, я поняла, что ошибалась. Мы не знаем, сколько нам осталось прожить. Джереми Хаскинсу, моему старому другу, скоро стукнет восемьдесят. Каждый раз, когда телефонистка сообщает мне о звонке из Лондона, мое сердце замирает. Кому бы пришло в голову, что Джереми переживет Ди?
Он подошел к ней, попытался обнять, но она отвела его руки. Взяв Карлу за плечи, заглянул в ее глаза.
— Карла, именно поэтому я здесь. Мы говорили о нашей разнице в возрасте. Сейчас все это кажется пустяком. Важно одно — мы вместе и принадлежим друг другу.
— Нет, Дэвид, это не самое важное.
Она отвернулась от него. Указала Дэвиду на диван.
— Сядь. Я хочу, чтобы ты меня выслушал. Да, мы замечательно проводили время вдвоем. Но это — прошлое. Теперь я тебе расскажу о том, что для меня важнее всего. Расскажу тебе о девушке по имени Зинаида…
Дэвид смял пустую сигаретную пачку. Он смотрел на Карлу, стоящую у камина. Несколько раз во время ее рассказа о том, ценой каких тягот и усилий она растила дочь, Дэвид чувствовал, что к его глазам подкатываются слезы. Сдержанность, с которой она поведала об изнасиловании монахинь в обители, только усилила впечатление от услышанного. Под конец она произнесла:
— Теперь ты видишь, как незначительно то, что связывает нас. Много лет я не слишком обременяла себя заботой о Зинаиде, перекладывая этот труд на других. Но теперь все изменится.
— Ди знала, что у тебя есть ребенок? — спросил Дэвид.
Карла заколебалась. Потом заставила себя улыбнуться.
— Конечно, нет. Почему она должна была знать о ней? Мы были не настолько близки. Я была для нее лишь портретом в серебряной рамке.
— Если бы она знала, она могла бы оставить кое-что Зинаиде.
Карла пожала плечами,
— Нам хватит моих денег. Но я должна изменить образ жизни. Я продаю эту квартиру. Она принесет мне много денег. Есть такой восхитительный греческий остров — Патмос. Немногие туристы добираются до него. Там спокойно. Я куплю на Патмосе дом и буду жить в нем с Зинаидой и Харрингтонами.
— Привези ее сюда, — взмолился Дэвид. — Мы сможем жить все вместе.
— О, Дэвид, ты не понимаешь. Зинаида очень красива. Но она — ребенок. Она будет носиться по проезжей части. Или расплачется в «Шварце», если ты не купишь ей какую-то игрушку. Она — ребенок, которому исполнился тридцать один год! Я люблю уединение. Ты знаешь, как мне приходится бороться за него. Фотографы устроят охоту на Зинаиду. Ее жизнь превратится в ад. Но на Патмосе… мы сможем плавать вдвоем с ней, гулять вместе, играть. Никто там не будет знать, кто я. Мы обретем полное уединение. Джереми послал туда человека, поручив ему обо всем договориться. Завтра я уеду на Патмос выбирать дом.
— Карла… выходи за меня! У тебя достаточно денег, чтобы содержать Зинаиду. Нам хватит на жизнь того, что зарабатываю я…
Она ласково потрепала его по щеке:
— Мы бы прожили замечательный год.
— Годы, — поправил ее он.
— Нет, Дэвид. Максимум год. Затем ты бы узнал о замужестве твоей прелестной крошки Дженюари, Стал бы думать о десяти миллионах, о том образе жизни, который ты мог бы вести… Нет, Дэвид, наш брак продлился бы недолго. Мое место — возле Зинаиды. Я должна многому научить дочь. А прежде всего объяснить, что я — ее мать. Она так одинока. А твое место — рядом с Дженюари. Я видела ее сегодня. Она тоже одинока и очень нуждается в тебе.
— Мне нужна ты, — сказал Дэвид.
Она раскрыла свои объятия, и на мгновение он крепко прижал к себе Карлу. Покрыл ее лицо поцелуями. Затем она освободилась.
— Нет, Дэвид…
— Карла… — взмолился он. — Если ты расстаешься со мной, побудем вместе в последний раз… Она покачала головой:
— Тогда нам обоим будет только тяжелей. Прощай, Дэвид.
— Ты снова гонишь меня прочь? Она кивнула:
— Но теперь я делаю это любя.
Он направился к двери. Внезапно она бросилась к Дэвиду, прильнула к нему.
— О, Дэвид. Будь счастлив. Пожалуйста… Ради меня… будь счастлив.
Он понял, что она плачет, но не повернулся и вышел из квартиры, не оглядываясь, потому что знал, что его глаза тоже полны слез…
Глава двадцать восьмая
Принявшая большое количество успокоительного, Дженюари не помнила церковную службу. В памяти девушки сохранилось лишь то, что рядом с ней сидел Дэвид. Но все остальное запечатлелось как немой киножурнал. Доктор Клиффорд, личный врач миссис Милфорд, дал девушке транквилизаторы, и она проглотила тройную дозу. Она знала, что церковь переполнена, и ей пришла в голову мысль: «Майк обрадовался бы аншлагу». Но ее почему-то увели от фотокамер, мелькавших возле церкви, а также от любопытных зевак, выкрикивавших ее имя.
