Белва Плейн - Золотая чаша
В дверь позвонили. Кого, черт возьми, принесло в такую рань в субботу, да еще когда хозяева были в отъезде? Он спустился. Сквозь шторку на верхней застекленной половине двери виднелась смутная тень, без сомнения женская, судя по широкополой шляпе. Он вгляделся, моля про себя небеса, чтобы это не оказалась их болтливая соседка, старая дева мисс Фостер; ему тогда придется впустить ее в дом и она заговорит его до смерти…
Внезапно он отпрянул… Несомненно это ему только почудилось! Господи, этого не может быть! Звонок прозвенел снова, короткая слабая трель, словно к нему прикасалась неуверенная рука. Он открыл дверь.
– Как?! Это ты, Анна! – произнес он.
Сердце его колотилось как сумасшедшее… На мгновение в мозгу у него вспыхнула безумная мысль: она пришла обвинять его, пришла сказать, каким он был чудовищем. Но спустя пять… нет, почти шесть лет?!
– У меня назначена встреча с вашей матерью, – проговорила Анна, глядя куда-то мимо него в глубь холла.
– Моя мать? – переспросил он с запинкой. – Моя мать? Но ее здесь нет. Здесь никого нет, кроме меня.
– Она сказала мне прийти этим утром в одиннадцать. – Глаза ее продолжали смотреть мимо.
– Я ничего не понимаю. Они уехали на побережье, на ферму к кузине Бланш. Их не будет, по крайней мере, неделю.
– Она сказала мне прийти в одиннадцать часов.
Он заметил, что ее пальцы в простых нитяных перчатках лихорадочно крутят ремешок сумочки, и боль внезапно пронзила его сердце, словно кто-то вонзил в него иглу.
– Входи, – сказал он. – Возможно, она оставила для тебя записку. Мы посмотрим вместе на ее столе.
Он отодвинулся, пропуская ее в дом. Проходя мимо, она задела его краем юбки. Он вспомнил или подумал, что вспомнил, запах, который всегда исходил от нее; запах не духов или мыла, но свежей травы, омытого дождем воздуха или юности. Воротничок ее хлопчатобумажной блузки лежал поверх воротника ее костюма; он был украшен по краю ручной вышивкой; из прически выбился медный завиток. На мгновение ему показалось, что все это ему только снится, что он поднимается сейчас с Анной по лестнице не наяву, а во сне.
– В утреннюю гостиную, – сказал он, хотя слова были излишни, так как она уже вошла туда.
Жалюзи были опущены и, подняв их, он подошел к небольшому письменному столу, на котором лежала почтовая бумага, календарь и маленькая записная книжечка.
– Никакой записки, – сказал он.
Анна все еще нервно крутила в руках ремешок сумочки. Ее волнение отдавалось болью в его душе. Он хотел, чтобы она ушла.
– А, вот, на календаре! Она написала это на календаре. Но это в следующую субботу. Ты пришла на неделю раньше.
Анна подняла голову. На лице у нее было написано откровенное отчаяние.
– Я была уверена, что это сегодня.
– Тогда это, вероятно, ошибка моей матери. Мне очень жаль.
Он понимал, что в отличие от него, она совсем не думала сейчас о том, что было у нее с ним в прошлом; мысли ее были заняты чем-то совершенно иным, что очевидно и привело ее сюда сегодня, и на его месте могла оказаться миссис Монагэн, да и вообще кто угодно, ей это было в высшей степени безразлично.
Очень мягко он произнес:
– Могу я спросить, что тебя тревожит? Не могу ли я чем-нибудь помочь?
– Я собиралась попросить вашу мать одолжить мне некоторую сумму денег.
– Сядь, Анна. Расскажи мне все подробно.
– Но я вас задерживаю. Вы в пальто.
– Тогда я его сниму. Спешить мне некуда.
Она вновь опустила глаза, устремив взгляд на стоявшую на полу корзинку с вязанием. Разговаривая с ней, он обратил внимание, что ее иностранный акцент был теперь едва заметен. Ну что же, она, вероятно, многому научилась за то время, что он ее не видел…
– Мой муж, Джозеф, он маляр, очень много работает. У нас есть ребенок, маленький мальчик… он работает ради ребенка, вы понимаете. И он хочет добиться большего. Он и еще один человек, ирландец, водопроводчик, они работают на стройках вместе и очень хорошо разбираются в этом деле, так вот, они хотят… в общем у них сейчас появилась возможность купить дом…
Она продолжала быстро говорить, время от времени останавливаясь, чтобы перевести дух, и он видел, что этот рассказ был для нее истинной мукой.
– Если бы у него… если бы у Джозефа было две тысячи долларов, он смог бы приобрести этот дом, они вдвоем отремонтировали бы его, а затем продали бы. Он говорит, что так все и начинают. О… – вдруг воскликнула она почти сердито, – я не хотела приходить сюда и просить! Почему люди должны одалживать деньги человеку, которого они даже не знают?
– Полагаю, единственная здесь причина – их желание, – он улыбнулся.
– Вы хотите это сделать?
– Да. И уверен, мама поступила бы точно так же, если бы она была сейчас здесь, поэтому я сделаю это вместо нее.
В глазах Анны было изумление. Судя по всему, она была почти уверена, что ей откажут; она явно не рассчитывала так быстро получить согласие. О… но он просто должен был что-то для нее сделать! Должен был показать ей, что у него есть сердце и ему знакомо раскаяние…
– Ты обладаешь мужеством и силой духа, – сказал он. – Поэтому-то я и хочу это сделать.
Чековая книжка лежала у него в кармане. Он достал ее и взял ручку, испытывая в этот момент чувство спокойной уверенности и силы, которое всегда приходит к тебе, когда ты кому-то можешь помочь.
– Как зовут твоего мужа?
– Джозеф Фридман.
– Вот, возьми! Две тысячи долларов. Когда вернешься домой, скажи ему, чтобы он сразу же поставил здесь свою подпись. Это долговая расписка. Ты можешь послать ее мне по почте. Хотя, нет, отправь ее по этому адресу моей матери.
Похоже, она едва сдерживала слезы.
– Не знаю, что и сказать!
– Не надо ничего говорить.
– Муж будет вам очень благодарен. Вряд ли он ожидал, что… но это было для него последней надеждой. Видите ли, нам больше не у кого попросить такую сумму денег.
Конечно же, все это было идеей ее мужа. Он несомненно заставил ее прийти сюда. Какой же, наверное, было для нее мукой нажать на звонок! Он вспомнил, как она убежала из этого дома в то утро…
– Он такой хороший человек. Самый честный, самый добрый и порядочный на свете…
С души ее свалилась огромная тяжесть и, почувствовав облегчение, почти счастливая, она сейчас без умолку болтала, не в силах остановиться.
– Должно быть, я кажусь вам ужасно глупой, правда? Какая женщина скажет, что ее муж нечестен?
Он рассмеялся.
– Немногие, думаю. Надеюсь, эти деньги помогут тебе добиться того, что ты хочешь, Анна.
Господи, подумал он, о чем мы говорим! Какое мне дело до ее мужа? Когда-то я прижимал ее к своей груди, говорил ей что люблю ее, а сейчас мы разговариваем с ней о ее муже и двух тысячах долларов!
