Барбара Брэдфорд - Голос сердца. Книга вторая
— Когда ты впервые предложил мне это, я просто еще не была готова. Я не убеждена, что готова к этому и сейчас. Я имею в виду к тому, чтобы снова вступать с кем-либо в интимные отношения, исполнять супружеские обязанности. Тот опыт, что у меня был в прошлом, довел меня до сумасшедшего дома…
— До санатория, — мягко поправил ее Бью.
— Именно до сумасшедшего дома, Бью, — настойчиво повторила Катарин, крепко сжав его руку. — Я смотрю правде в глаза и советую тебе поступать так же. Я была ужасно больна, и само осознание этого факта представляет составную часть моего лечения. Но, возвращаясь к твоему вопросу, я хочу сказать, что должна быть абсолютно уверена в том, что нахожусь снова в здравом уме и твердой памяти перед тем, как связать свою судьбу с тобой, Бью, или с кем-либо другим.
Перегнувшись через стол, он поцеловал ее в щеку.
— Терпение — одна из сильных сторон моей натуры, мартышка. Я очень горжусь тобой и твоими гигантскими шагами к полному выздоровлению. Ты многого сумела добиться.
— Спасибо. Могу с тобой согласиться, мне самой кажется, что в сложившихся обстоятельствах я выгляжу совсем недурно.
Тревожная мысль мелькнула в голове у Бью, и он, придвинувшись к ней вплотную, угрюмо спросил:
— Надеюсь, ты не собираешься встречаться с Майклом Лазарусом?
Катарин сразу напряглась, прежний блеск в ее глазах погас.
— Я буду вынуждена сделать это, если хочу повидать Ванессу. А я не могу тебе выразить словами, Бью, насколько мне этого хочется.
— Понимаю, милая, понимаю. Но он ни за что не отдаст тебе дочку. Мне рассказывали, что он носится с нею, как родная мать, боготворит ее, дежурит около нее днями и ночами, держит ее практически взаперти.
— Ты никогда раньше не говорил мне об этом, — нахмурилась Катарин. — Все это звучит для меня не слишком утешительно. Но откуда ты знаешь? Ты же много лет не разговариваешь с ним.
— Конечно, не разговариваю, и, главным образом, из-за того, как он поступил с тобой. А для беседы с тобой на эту тему не подворачивался подходящий случай, тем более что ты была больна и жила в Лондоне. Теперь же ты выздоровела, вернулась в Штаты и собираешься остаться здесь. Поэтому я считаю, что тебе надо ясно представлять, что тебя ждет при встрече с ним. Ты спрашиваешь, откуда я узнал об его отношении к дочери? Так об этом знает весь наш киномир.
— Она также и моя дочь…
— Но он выиграл право опеки над ней в суде.
— Да… тогда я была вне себя от злости. Однако за последний год я многое передумала и была вынуждена признать очевидное. В то время я была неспособна позаботиться о себе самой, не говоря уже о дочери.
Бью тяжело вздохнул.
— Лазарус — страшный человек, и ему нет прощения за то, что он сделал с тобой. — Он испытующе взглянул на нее. — Мне всегда казалось, что именно развод с ним послужил последним толчком для тебя.
— Может быть — да, а может — и нет. Мне многое пришлось по-новому осознать, и теперь мне понятнее поведение Майкла. Видишь ли, Бью, я подвела его.
— Ты! Наверное, ты неудачно пошутила, дорогая. Почему, я…
Катарин протянула руку и приложила указательный палец к губам Бью.
— Выслушай меня, Бью. Я действительно подвела, точнее, разочаровала его. За многие годы нашего знакомства с ним до свадьбы у него в голове сложился вполне определенный мой образ. Он смотрел на меня, как на прекрасное произведение искусства, которое он жаждал, но не мог приобрести, присоединить к своей коллекции. Я казалась Майклу прекрасной, безупречной, божественной. Наконец ему удалось на мне жениться, родилась Ванесса, а я, как тебе известно, начала потихоньку сходить с ума. К своему ужасу и безмерному огорчению, Майкл вдруг обнаруживает, что его новое приобретение отнюдь не совершенно. Для него это было все равно, если бы он обнаружил трещину в бронзе или мраморе, дырку в холсте и так далее. Иными словами, он приобрел нечто с изъяном. Более того, этот изъян присутствовал изначально, а он, со всем своим опытным взглядом коллекционера, не сумел вовремя разглядеть его. Поскольку я оказалась не столь идеальной, какой ему представлялась прежде, больше я ему была не нужна. Своим видом я стала раздражать его, оскорблять.
— Идиот проклятый! С изъяном или без него, ты всегда была и остаешься величайшей на свете красавицей. Но ты еще и женщина из плоти и крови, а не мраморная статуя, и, как у всякого человека, у тебя могут быть свои недостатки. Он, должно быть, рехнулся, когда вздумал наказать тебя так.
Бью вскочил с места, подхваченный внезапным порывом гнева. Хотя злобность была ему вовсе не свойственна, но при одном упоминании Майкла Лазаруса он легко приходил в неистовство. Он расхаживал взад-вперед, глубоко засунув руки в карманы и опустив голову, размышляя о том, как ему уговорить Катарин выбросить из головы саму мысль о встрече с Лазарусом, но хорошо понимая собственное бессилие. Ведь речь шла об ее дочери. Наконец он остановился и, опершись руками на стол, склонился к ней.
— Позволь мне поехать с тобой в Нью-Йорк. Мне будет спокойнее, если я там буду с тобой рядом.
Катарин энергично замотала головой.
— Нет, Бью. Я высоко ценю твое предложение, но должна все положенное сделать сама, без помощников.
— Ладно, вижу, что выбора нет. Ты будешь вынуждена обратиться к нему. Но, по крайней мере, не могла бы ты сделать это, не встречаясь с ним, например, По телефону?
— Возможно. Конечно, я попытаюсь, — пообещала Катарин, глядя в сторону. Ей была ненавистна сама мысль о свидании с Майклом Лазарусом, но у нее не было иного выхода. «Мой ребенок! — кричала она в душе. — Я обязана повидаться со своим ребенком». Повернувшись снова к Бью, она чуть слышно пробормотала: — В июне Ванессе будет уже одиннадцать. Вот уже девять лет, как я не видала ее.
— Да, я знаю, — ответил Бью, садясь, и добавил: — У тебя вдруг стал очень обеспокоенный вид. Тревожишься за Ванессу? Волнуешься из-за встречи с ней?
— Да, но не только, хотя и очень надеюсь на встречу с ней. Я задумалась еще об одном, о чем много лет хочу, но до сегодняшнего дня никак не могла решиться спросить у тебя.
— О чем это? О чем-то необыкновенно дурном?
Озорная усмешка тронула губы Бью, и он иронически приподнял брови.
— Нет, просто я страшилась раньше услышать твой ответ, но теперь больше не боюсь. Мне хотелось бы узнать, что тогда произошло с нами, почему ты отдалился от меня через два года после свадьбы и предложил, пусть очень нежно и деликатно, развестись?
— Потому что был тогда полным идиотом! — рассмеялся Бью и сразу стал серьезным. — Нет, правда, именно так я и считаю теперь. Я был обязан поговорить с тобой, Катарин, постараться понять тебя, но, мне кажется, что я просто испугался услышать правду. Как ты понимаешь, впоследствии у меня было достаточно лет, чтобы все обдумать. Наверное, всему виной — мое тщеславие, именно оно и встало между нами. Ты вела себя как-то отстраненно, я имею в виду в сексуальном плане, и мне стало казаться, что я не удовлетворяю тебя как мужчина и тем самым отвращаю тебя от себя. Мне тогда был уже пятьдесят один год, и я вообразил, что уже приближаюсь к климаксу. Тебе же было еще только двадцать два, и разница в возрасте сильно меня тревожила. Я убедил себя, что слишком стар для тебя.
