Белва Плейн - Пылающий Эдем
– Это, наверное, самое красивое место на земле, – сказала она наконец. – Разве не об этом ты мне всегда говоришь, Фрэнсис?
– Но вы же покидаете его, – возразила Кэт.
И вновь Ти улыбнулась своей долгой печальной улыбкой.
– Да, да. Я должна, – сказала она и, взглянув на часы, добавила. – Фактически уже через час.
Лорен и Фрэнклин предложили отвезти ее в аэропорт, чтобы Кэт и Фрэнсис могли сразу же ехать домой.
– Будь счастлив, – сказала Ти, даря Фрэнсису прощальный поцелуй. – На этот раз ты будешь счастлив. Я это поняла, как только взглянула на нее.
Он хотел сказать ей еще так много. Сказать, как он хочет, чтобы Она тоже была счастлива. Сказать, что возможно еще не все потеряно, и она еще сможет найти себе друга… Но он сказал лишь одну фразу:
– Благослови тебя Бог и спасибо, что приехала, и желаю благополучно вернуться домой.
Потом она подняла руку в прощальном приветствии и уехала.
Когда он сел за руль их машины, Кэт положила руку на его руку.
– Очень непростая женщина, твоя мама.
Он кивнул, слишком обуреваемый чувствами, чтобы говорить. Но потом сказал:
– Ты тоже весьма непростая, особенная женщина.
Они проехали через Коувтаун, где в разгаре был воскресный базар. Вдоль тротуара стояли корзины с серебристой рыбой. Тут были и угри, и килька, и кефаль. Отряд девушек-скаутов в коричневой форме английского образца выстроился у входа в картинную галерею Да Кунья.
– Здесь мало что изменилось, – заметил Фрэнсис.
– Разве?
– О, ты знаешь, что я имел в виду, – сказал он и потянулся к ней, чтобы поцеловать. – Да, конечно, все изменилось полчаса тому назад.
Они выехали на шоссе, ведущее к Элевтере.
– Домой, – сказал он.
Озборн уже ожидал их, чтобы поздравить.
– Я должен сказать вам, как я рад, как все мы рады, что вы остаетесь! – восклицал он, крепко пожимая руку Фрэнсиса. За все эти годы, прожитые вместе, он лишь во второй раз так раскрылся перед ним.
Фрэнсис и Кэт пересекли подъездную аллею, направляясь к веранде. Под ногами заскрипел гравий.
– Ох, эти каблуки! – сказала она. Он посмотрел вниз:
– Дорогая моя, у тебя красивые ноги.
– Красивые ноги? И это все, чем ты способен восторгаться в день нашей свадьбы… Моими ногами?
– Остальное я оставлю на потом, – сказал он ей.
– Ой, смотри. Вон самолет, он только что взлетел! Ты думаешь, это самолет Ти?
Самолет все еще был достаточно низко, и его иллюминаторы были различимы с земли. Он подумал, что Ти, возможно, смотрит сейчас вниз и может увидеть Дедушку на веранде и свою старую белую лошадь в стойле.
– Ты помнишь тот день, когда ты привезла меня сюда? – спросил он внезапно.
– Я помню все. И ящериц, и коз, и тишину, твое лицо.
– Ты все еще говоришь стихами.
И они посмотрели друг на друга. Это был долгий, трепетный взгляд, потом она отвернулась и произнесла что-то ординарное, чтобы снять волнение.
– Я па минутку отлучусь посмотреть на собак. Он не мог не рассмеяться.
– Не смейся! Им нелегко привыкать к новому месту. Они будут волноваться.
– Ну хорошо, – сказал он. – Я приду туда через несколько минут.
И он проследил, как она вошла в дом, скрывшись за дверью. Но сам он был чересчур возбужден, чтобы оставаться в доме. Он словно родился заново. Он был и Элевтером Франсуа, впервые стоявшем на этом месте. Он был и человеком завтрашнего дня.
Боже мой! Это был великий день, когда можно было запрокинуть назад голову и кричать ветру! Крикнуть туда, где волны бьются о скалы, рассыпаясь брызгами восторга; крикнуть туда, где мрачная, как тяжкий сон, Морн Блю, поднимаясь уступ за уступом, расстилает свои бесконечные оттенки зеленого; крикнуть туда, где над живой землей бегут облака и где во все стороны, далеко-далеко, на сколько хватает глаз, переливаясь, блестит в своем движении вода.
Примечания
1
Опасное венерическое заболевание. Тропический сифилис.
