Стелла Чаплин - Бабник
– Но ведь дети не изменят твою жизнь, – сказал Эндрю.
– Ты это серьезно? – Я просто кипела. – Посмотри на Джил. Она не может выйти из дома, чтобы купить молока. Сначала ей нужно одеть двух малышей. Кроме того, мы не можем думать о детях, пока живем в этом доме. Я не хочу сушить мокрые пеленки на батарее. Для этого нужна нормальная сушилка. И еще садик.
– Чтобы иметь сушилку, необязательно, чтобы был садик.
– Садик нужен, чтобы дети в нем играли.
– Вам нужно переехать в Кент, – сказал Рассел.
Рассел и Робин жили в Кенте. И это было достаточным основанием, чтобы я никогда туда не переехала.
– Кстати, – добавила я, игнорируя Рассела, – вот ты говоришь, что хочешь детей, но все хлопоты упадут на мои плечи.
– Я буду тебе помогать.
– Ну, конечно, будешь. Примерно как с Билли. Ты его кормишь раз в месяц и считаешь это большим достижением. Между прочим, кошек кормят два раза в день – заметь, каждый день. Если бы ты так заботился о ребенке, он бы умер с голоду через неделю.
– Но ведь Билли – твой кот, – заметил Эндрю.
– А что ты тогда скажешь о комнатных цветах? Они-то твои, но ты их никогда не поливаешь.
– Они нормально выглядят. Они же не засохли. Каждый тебе скажет, что с ними все в порядке.
– Потому что я поливаю их летом каждый день и подкармливаю удобрением из морских водорослей. Видел кувшин в ванной? Никогда не задумывался, зачем он нужен?
– Но зато ты ничего не делаешь по дому. Ты самый неряшливый человек из всех, кого я знаю.
– А, значит, это ты делаешь всю работу по дому? – Я рассмеялась. – Отлично! Я дам тебе десять фунтов, если ты ответишь, какого цвета наш пылесос.
– Не говори глупостей!
– Десять фунтов.
– Ну лиловый.
– Неправильно!
– Нет, правильно. Пусть будет темно-красный, ведь это и есть лиловый.
– Нет, он свекольный. А лиловый ближе к синему. Ты даже не знаешь названий цветов.
– Ну и что? Я знаю, какой цвет имею в виду.
– Что же, рада видеть, что кембриджская степень что-то дает.
– А почему мы обсуждаем наш пылесос? Я думал, мы говорили о том, что пора завести ребенка.
– Ладно, слушай, что я тебе скажу: если ты будешь целую неделю кормить Билли два раза в день, я подумаю о ребенке. Всего одну неделю. Не восемнадцать лет, пока он не вырастет и не уйдет из дома, как это бывает с детьми, а всего одну неделю. Робин, ты будешь свидетелем.
Робин покраснела.
– Я не понимаю, почему ты поднимаешь такой шум, – сказал Эндрю.
– Через несколько лет дети будут не нужны, – объявил Рассел. – Продолжительность жизни будет 175 лет. И людям вообще не придется воспроизводить себе подобных.
175 лет! Мне бы этот вечер пережить!
Я знала, что Эндрю может часами сидеть с Расселом и Робин после обеда за выпивкой и игрой в триктрак, но я извинилась и под предлогом головной боли рано ушла спать. Эти трое – старые друзья. Мне совершенно необязательно разыгрывать любезную хозяйку: они отлично обойдутся без меня.
– Спасибо за вкусный ужин, – прошептала Робин.
– Не за что, – ответила я ей, намеренно игнорируя Рассела и Эндрю и направляясь наверх с кружкой горячего шоколада.
В следующем месяце мы собирались на длинный уикэнд в Италию вместе с Расселом и Робин. Я запланировала это для нас с Эндрю на мой день рождения сто лет назад, но у него появилась гениальная идея пригласить еще этих двоих.
– В компании будет веселей, – объяснял он.
Но в моей голове Рассел и Робин никак не сочетались со словом «веселье». Мне даже думать не хотелось о том. Как я выдержу четыре дня в их обществе? При одной мысли об этом у меня начиналась головная боль.
Было еще довольно рано, поэтому я сидела на кровати, пила горячий шоколад и просматривала свои работы последних лет. Меня все больше охватывало уныние. Едва ли здесь найдется что-то, что можно показать в «Сливках». Несколько портретов знаменитостей, за которые мне не было стыдно, но среди них ни одной яркой звезды. Уровня Брэда Питта, например. Если только не считать Кэролл Вордерман. Несколько рекламных снимков косметики. Все лучшие фотографии были сделаны еще в колледже. Ничего выдающегося. Я обманывала себя, у меня нет никакой надежды.
Я вспомнила об экземпляре «Стандарта», который позаимствовала у Дебби, и решила получше рассмотреть фотографию, сделанную Ником. Насколько он хорош в профессиональном плане? Газета лежала в стопке у моей кровати уже больше недели, пока я наконец набралась храбрости заглянуть в нее.
Вот оно: беспризорные дети, попрошайничающие на улицах в Бразилии. Сердце у меня в груди забилось сильнее, когда я прочитала подпись: «Фотографии Ника Вебера». Но я велела себе не быть дурой. Хорошо ему, его отправляют на съемки в Южную Америку. В «Слухах» поднимали бучу насчет моих транспортных расходов, когда я ездила в Южный Лондон. Я смотрела на снимок, изображая из себя критика. Н-да. Отличная композиция и соблюдение политкорректности. «Хавьер готов убить за пару футбольных ботинок», – написано под фотографией.
А я что сделала, чтобы соответствовать этому уровню? Пожалуй, только эту рекламу пасхальных яиц для «Слухов», где в качестве одной из моделей Холли, маленькая дочка Джил. Я смотрела на свою пасхальную фотографию и на бразильский снимок Ника, и, клянусь вам, мне будто молния в голову ударила.
Я чуть не свалилась с кровати, хватая трубку телефона. Я звонила Джил. Было всего десять часов. Она наверняка не спит.
– Джил! Ты можешь сделать мне одолжение? Мне нужна Холли и чемодан разной обуви. Ты свободна в следующую субботу?
Когда Эндрю через несколько часов поднялся наверх, я откатилась как можно дальше к своему краю постели и притворилась спящей.
– Зайчик? – заискивающе прошептал он. – Ты больше не сердишься, правда?
– Я не сержусь, – сказала я.
– Давай сделаем ребеночка?
– Боже, да ты совсем пьян.
– Нет, – хихикнул он и громко пукнул.
– Ну слушай! – Я старалась не дышать.
– Прости! Прости! – захихикал он и стал размахивать рубашкой.
– Не разгоняй это по всей комнате! Гадость какая!
Билли вошел, прыгнул на кровать и начал устраиваться на ночь у моих ног. Он топтался и мурлыкал. Кто из двенадцатилетних парней будет каждую ночь спать со своей мамочкой? Может, на этот раз Рассел был прав – кому нужны дети?
6
– То, что надо! Фантастика! У тебя есть такие шестого размера? – спрашивала я у Джил, держа в руках пару вышитых шелковых тапочек.
– Мое! – завопила Холли довольно злобно, отнимая их у меня.
Она уже надела на одну ногу блестящую босоножку девятого размера, а на другую – сиреневую тапку с головой котенка. Самая юная в мире жертва моды. Наверное, это из-за того, что ее мама работает пиарщиком в обувной компании.
