Луис Реннисон - И тогда оно упало мне в руки
Ладно, буду отрабатывать свои чары на ком-нибудь другом.
Подходит Дамочка:
— Привет, Джи, пошли танцевать.
Он вытащил меня на середину «танцпола» (маленький пятачок между софой и фуршетом) и начал кривляться под музыку, определенно выбранную Свеном. Что до Свена, он забрался на стойку бара и изображал из себя стриптизера в меховых шортах, если, конечно, викинги танцевали стриптиз. Внизу перед Свеном как меховая юла крутилась Рози.
А я стала отрабатывать на Дамочке взгляд-ириску. Дамочка как-то растерялся и даже запаниковал. И тут я быстренько отвела взгляд, а потом стрельнула глазками. И знаете — сработало! Дамочка двигался как под гипнозом. Не отрывая взгляда, я стала пятиться к камину, Дамочка — за мной, ну чистый зомби. Я подошла к окну, Дамочка — за мной.
И тут в комнату входит Дейв. Оба-на.
Он весь в черном, в точности как я. У него шикарный образ оборотня: волосы напомажены и зачесаны назад, а изо рта торчат клыки. Страшно признаться, но я даже с таким Дейвом захотела бы целоваться.
Я отвела взгляд-ириску от Дамочки и пошла к столу, но взгляд-ириска продолжал действовать, потому что Дамочка шел за мной как приклеенный. Я сделала вид, будто не заметила Дейва, когда он крикнул на всю комнату:
— Эй, девчонки, налетай, подешевело! В порядке очередности!
Ну да, очень смешно и amusant. Не много ли он из себя возомнил? Дейв ушел на кухню, и за ним — целый выводок девчонок, в том числе Эллен, ну никакой гордости у человека. Я бросила неосторожный взгляд в сторону кухни, а Дейв возьми да и выгляни оттуда. Я резко отвернулась и случайно уткнулась губами в рот напирающего на меня Дамочки. Тут он вообще впал в транс и говорит:
— А пошли на улицу?
— Эээ… Там же холодно, — промямлила я.
— А я тебя согрею.
Дамочка явно перепутал пособие по обольщению девочек с инструкцией для «банных листов».
Тут ко мне подходит Эллен, красная от смущения:
— Эээ… Он ведь… Я ведь…
— Только не упади в обморок, — предупреждаю я. — Помнишь пункт «танцуйте в одиночестве»?
Бедная Эллен, приняв мой совет за добрый, начала с мечтательным видом раскачиваться под музыку, стрелять глазками и встряхивать головой. Очень скоро возле нее нарисовался один из дружков Сэма.
Не так-то просто обольстить нужного тебе парня.
В комнату вернулся Дейв и стал пялиться на меня — ведь знает, хитрюга, что клыки ему к лицу. Меня так и подмывало сказать: «Эй, что это ты такой всклыкоченный?»
Молчи, мозг, молчи!
А Дейв все смотрит и смотрит, но не подходит. От волнения мне захотелось «по-маленькому», но я решила потерпеть и пошла к стойке с «сидюшками». Проходя мимо Дейва, я одновременно вихляла бедрами, стреляла глазками и встряхивала головой. Синхронное исполнение сразу трех пунктов обольщения оказалось делом непростым.
Зато результат не заставил себя ждать. Дейв пошел за мной. Я стою у стойки и смотрю на «сиди», вроде как интересуюсь. А потом вижу, что все диски стоят «вверх ногами».
— Джорджия, — послышалось сзади.
Я даже не обернулась.
— Джорджия, ты что это хромаешь? Дай я тебя обниму и поцелую, и тебе станет легче.
Я мысленно смеюсь. Смехотура он и есть смехотура.
Потом оборачиваюсь и выдаю восьмой пункт, который я зажилила от девчонок: «Ведите взгляд от его носа к губам и далее к шее…».
Дейв, вытащив клыки, говорит:
— Ну что, красавица…
Меня к нему как магнитом потянуло. Еще секунда, и мы бы стали целоваться при всех, особенно при Эллен. У меня словно вся кровь отхлынула от головы и запульсировала на губах.
Из забытья меня вывел девичий голос:
— Дейв, привет! Прости, что опоздала. Никак не могла припарковать скутер.
Я мысленно попрощалась с поцелуем и тупо уставилась на девушку. Это была Рашель, я видела ее раньше с другими компаниями — на концертах и на хоккее. Кажется, Рашель застала врасплох не только меня, но и Дейва — я онемела как золотая рыбка, а Дейв стал похож на лесного кролика, ослепленного фарами машины.
— Привет, Рашель, — промямлил «кролик» и поцеловал девушку в обе щечки. А она его — в губы, обвила его шею руками и говорит:
— Ну что, пошли?
И они пошли в обнимку в другую комнату.
А я осталась стоять как дура.
Дейв оглянулся и пожал плечами.
Я была в шоке.
Такого я от него не ожидала.
Разве можно после этого тут оставаться!
Я выскочила в коридор, схватила пальто и ушла в ночь.
Выйдя за ворота, я дала волю слезам. В своем черном наряде и с размазанным макияжем я, наверное, была похожа на обиженную панду, но мне плевать.
За спиной послышались шаги — кто-то сбежал по лестнице и поспешил в мою сторону. Ага, он хочет передо мной извиниться. Фигушки. И вдруг слышу Джаскин голос:
— Джи, погоди, я с тобой. Я все видела. Бедная ты моя.
Иногда у Джаски весь ум уходит в челку, но сейчас она поступила как настоящая подруга. Джаска обняла меня и говорит предупреждающе:
— Ты только ничего не подумай. Я тебя чисто по-дружески обнимаю.
— Ой, Джас, как все уджасно… Ведь я к нему всей душой. Мы иногда целовались, а больше дружили, и он рассказал мне, из какого теста сделаны парни. И после всего этого он взял и променял меня на другую.
— Понимаю.
— Взял и променял.
— Понимаю.
— Как будто я уже умерла.
— Ох, как же я тебя понимаю!
— Слушай, а она рыжая.
— Я знаю.
— И улыбка у меня красивей, чем у нее.
— Ну да… Не уверена.
— Точно тебе говорю.
— Как скажешь.
— Я теперь совсем одна на тонущем корабле жизни.
— Знаю.
— Джас, ты что меня хоронишь раньше времени!
— Я ведь понимаю, как у тебя все безрадостно. В отличие от меня.
Дома, в кровати 23.45Джаска сказала, что больше не будет меня жалеть. Потому что, когда она меня так жалела в кавычках, я натянула ей шапку на глаза, и она упала, стукнувшись об асфальт. Чем очень меня повеселила. А в остальном… Проклятая Вселенная, проклятый земной шар…
ПолночьУбрав с алтаря Барби и смахнув дохлую моль, я зажгла свечку перед фоткой Робби.
За что мне все это? Наверное, в прошлой жизни я сотворила что-то нехорошее. Может, я была тем римлянином, который продолжал музицировать, когда весь город был охвачен огнем? Кажется, его звали… Тиранозавр Рекс? Нет, это был Нерон. А Рекс был динозавром, и динозавры не играют на скрипках.
Может, помолиться и попросить у Младенца Иисуса прощения? И тогда мои желания сбудутся?
Я посмотрела в окно, в бездонное черное небо и запричитала: «О, Младенец Иисус, прости меня за прегрешения! Хотя, если откровенно, сама я ничего о них не знаю. Что, кстати, нечестно: ты знаешь, а я нет. Но ты такой, какой есть, и я не стану подвергать тебя сомнению. Слушай, а нельзя попросить, чтобы в будущем моя жизнь была на какую-нибудь другую букву, а не на «ж»? Спасибо, спасибо…»
