Ричард Эванс - Последнее обещание
– Сладкая жизнь.
– По вашему виду не скажешь, – рассмеялся Маурицио.
– Я промок по дороге.
– Из какой вы части Штатов?
– Из Миннесоты. Точнее, из Миннеаполиса.
– Я там был однажды. Зимой. По мне – так слишком холодно. – Он уставился на свою сигару. Потом взглянул на Росса. – Жена рассказала мне, что вы отвозили их с сыном в больницу. Спасибо.
– Не за что.
– Вы надолго в Италию?
– Посмотрим.
– Что ж, желаю удачи. До встречи.
– Всего доброго! – ответил Росс.
Маурицио снова сунул сигару в рот, проводил взглядом Росса. Интересно, зачем этот американец сюда приехал? – подумал он.
На следующее утро Росс проснулся рано и отправился на пробежку.
Когда он появился во дворе, Элиана открыла окно мастерской и крикнула:
– Добрый день, Росс! Так как насчет сегодняшнего вечера?
– Только если вам удобно. Я не хочу лишать вас общества вашего мужа.
– Маурицио уже уехал. Он неожиданно заскочил вчера, а утром снова отправился в путь. Я видела, как вы с ним беседовали.
– Он был очень мил.
– Я же говорила, он вам понравится.
Это замечание Росс оставил без ответа.
– Значит, в восемь?
– Да, в восемь. – Она помахала ему рукой и отошла от окна.
Около восьми Росс поднялся на крыльцо Элианы и позвонил. Послышался топот ног, дверь распахнулась.
– Привет! – сказал запыхавшийся Алессио.
Он был уже в пижаме. Маленький, худенький, с курчавыми волосами. Огромные – как у матери – карие глаза возбужденно сияли. В последний раз Росс видел Алессио в больнице. Теперь это был словно другой ребенок.
Росс зашел в дом.
– Привет, Алессио!
– Привет. А знаешь что?
– Что?
– Я сегодня нашел скорпиона. У себя в шкафу.
– Правда?
Алессио серьезно кивнул.
– Такой черный. У них есть жало. Самые большие даже убить могут.
– А этот был большой?
– Вот такой вот, – показал Алессио, раздвинув пальцы.
– Ты положил его в банку?
– Нет. Мама убила его туфлей.
Росс постарался сдержать улыбку.
– Я на кухне, Росс, – раздался голос Элианы. – Идите поскорее сюда.
Росс положил руку на плечо Алессио.
– Если повезет, найдем еще одного скорпиона и посадим его в банку.
– Ладно.
Увидев Росса, Элиана улыбнулась и перевела взгляд на Алессио:
– Ну вот, ты его и увидел. Теперь беги спать.
– Обязательно? – насупился Алессио.
– Мы же договорились. Ну, поцелуй меня.
Элиана нагнулась, и Алессио чмокнул ее в щеку.
– Пока, Росс!
– Мистер Стори, – поправила сына Элиана.
– Еще увидимся, Алессио, – подмигнул мальчику Росс.
– Пока! – крикнул тот, поднимаясь по лестнице.
– Очень воспитанный молодой человек, – сказал Росс, когда Алессио его уже не слышал.
– Видели бы вы его двадцать минут назад. Он знал, что вы придете, и отказывался ложиться спать. В прошлый раз он так расстроился, что вас не дождался. Вот и пришлось пообещать ему, что я не отправлю его в кровать до вашего прихода.
– Он мне рассказал про скорпиона.
– Я просто терпеть не могу эту гадость, – закатила глаза Элиана. – Ну что, вы готовы?
– Да.
Они поднялись в мастерскую. Росс осмотрелся. Он уже был здесь, но пристально ничего не разглядывал. Теперь он увидел, что она вся забита холстами, красками, эскизами. Он подошел к холстам, составленным у стены, и просмотрел все. Его поразила одна картина: женщина в алой тунике, завязанной на плече узлом и перетянутой на талии золотым пояском. В одной руке у нее был масляный светильник, в другом – буханка хлеба.
– Интересная работа.
Элиана, успевшая надеть рабочий халат, подняла глаза:
– Это моя весталка.
– Весталка? – переспросил Росс.
– Ну да, одна из девственниц-весталок.
– Я про них мало что знаю, но в Уффици осенью открывается выставка под названием “Весталки”.
– Тогда давайте я вам расскажу поподробнее. – Она подошла к нему. – В Древнем Риме девственницы-весталки были хранительницами храма Весты, богини дома и семьи. Древние римляне считали, что семья – основа государства, поэтому весталки обладали большим влиянием. На улицах все их приветствовали, в Колизее им предоставлялись лучшие места. Из женщин Рима только им одним разрешалось владеть собственностью.
– Получается, это были первые свободные женщины древнего мира?
– Не совсем так. – Она взглянула на картину. – Они обязаны были соблюдать три правила. Во-первых, они целиком и полностью посвящали себя богине Весте. Во-вторых, в их обязанность входило постоянно поддерживать огонь в храме. И в-третьих, они должны были отказаться от личного счастья и принять обет целомудрия.
Она немного помолчала и продолжила:
– Если они нарушали этот обет, им грозила суровая кара. Их возлюбленных хлестали бичами до смерти у них на глазах. А самих их отводили на поле проклятых, сажали в подземную пещеру. Давали им масляный светильник и буханку хлеба и хоронили заживо. – Она рассказывала это, устремив взгляд куда-то вглубь картины, словно вспоминала то, чему сама была свидетельницей. – Их родственникам запрещалось даже оплакать их. Они умирали в одиночестве, оставленные всеми.
Росс снова посмотрел на картину:
– Почему вы решили написать павшую весталку?
– Сама не знаю. Мне хотелось понять, как можно жаждать любви так сильно, чтобы поставить на карту все, даже собственную жизнь.
– Значит, такое действительно случилось – одну из них похоронили заживо?
– Не одну, а восемнадцать.
– Восемнадцать? – изумленно переспросил Росс.
– Да. Хотя одна пострадала за то, что ее изнасиловал император. Вот такая несправедливость.
– Да уж.
– В этом мире всегда существовали двойные стандарты.
Россу показалось, что она имеет в виду что-то другое.
– Может, начнем? – предложила она.
Он подошел к стулу, стоявшему напротив мольберта.
– Мне сюда?
– Да. Просто сядьте, как вам удобно. – Она дала ему книгу, навела на него лампу, включила лампу у мольберта и выключила верхний свет.
– И как это обычно происходит? – спросил Росс.
– Сначала я делаю карандашный набросок. Потом, уже без вас, я прорисую фон. А после нескольких сеансов напишу ваше лицо.
– Сколько это займет времени?
– Это зависит от того, сколько вопросов задает модель.
– А в моем случае?
– Лет десять, – усмехнулась она, села за мольберт и всмотрелась в его лицо. – Ну все, я готова.
Она начала рисовать. Карандаш легко шуршал по холсту.
– Я хотела извиниться за прошлый вечер, – сказала она смущенно. – Я все это на вас вывалила…
– Я вас уверяю, что замечательно провел время. Искренний разговор всегда интересен.
