Ричард Эванс - Последнее обещание
Элиана постаралась не показать, насколько ей это приятно.
– С чего вы взяли, что художник – женщина?
– Сам не знаю. Почувствовал.
– Как это?
– Ну, например, сразу понимаешь, книга написана мужчиной или женщиной. С картинами то же самое. Это как анализ почерка. Я попытался разобрать подпись, но не смог. Кто бы ни был художник, мужчина или женщина, у него своеобразная манера.
– Я знаю автора, – сказала Элиана. – Это действительно женщина.
– Значит, я все-таки угадал. А какая она?
– Вот вы мне и расскажите. Проанализируйте почерк.
– Ну, хорошо. Во-первых, по-моему, она пожилая. Лет за шестьдесят.
– Почему вы так решили? – удивилась Элиана.
– Все дело в глубине чувства. Это приобретается с годами. Или если жизнь тяжелая. Я прав?
Она продолжала резать сыр.
– Скажу, когда вы закончите. Продолжайте.
– Ладно. Мне кажется, она слегка закомплексована. Боится выразить все, что чувствует, поэтому ограничивает цветовую гамму.
– Интересно!
– И еще, по-моему, она очень одинока.
Элиана забыла про сыр.
– С чего вы это взяли?
– В ее картинах чувствуется одиночество – тихое и прекрасное одиночество. Вы понимаете, о чем я?
– Что ж, вы во многом правы. Она, правда, не старая, но так себя чувствует.
– Я бы хотел когда-нибудь с ней встретиться и поговорить. У меня в квартире есть пейзаж с подсолнухами. Он мне нравится больше всего, но если вы к нему внимательно приглядитесь, то заметите, что один из подсолнухов не поворачивает свою головку к солнцу. Мне бы хотелось расспросить ее об этой картине.
Значит, заметил, подумала Элиана. Она выключила плиту, заглянула в духовку.
– Росс, а чем вы занимаетесь? Где работаете?
– Я работаю экскурсоводом в Уффици.
Ответ поразил ее.
– Правда? Значит, вы не кабинетный ученый?
– Нет. Искусство для меня – это жизнь.
– Уффици… У вас, должно быть, были отличные рекомендации.
– Да нет, просто повезло. Я зашел с черного хода.
Элиана сбрызнула салат оливковым маслом, посыпала базиликом.
– Я отлучусь на минутку, – извинилась она. – Схожу проверю Алессио. Он уже поужинал, но хотел с вами поздороваться.
Она ушла и вернулась через несколько минут.
– Представляете, заснул! А ведь он весь день про вас спрашивал.
– Правда?
– Да. Ему не хватает мужского общества. – Она заглянула в ковшик. – Соус готов. Теперь надо все смешать вместе. Тут вы мне поможете. Вы лейте, а я буду мешать.
– Понял.
Они все закончили и отнесли еду на стол.
– Садитесь здесь, – указала она на стул напротив и положила Россу спагетти. – Это первое блюдо. Второе в духовке – мясо дикого кабана, замаринованное в красном вине с чесноком.
– Звучит соблазнительно.
Она положила салфетку на колени.
– Я прочту молитву, не возражаете?
– Нет, конечно.
Она, склонив голову, помолилась и перекрестилась.
– Ну вот, можно приступать. Приятного аппетита.
Росс попробовал спагетти и расплылся в улыбке.
– Великолепно!
– Благодарю. Скажите, а откуда вы?
– Из Миннесоты.
– И что привело вас в Италию?
Росс замялся. Этот вопрос его смутил.
– Решил сменить обстановку, – ответил он.
– Это всем бывает полезно.
Он откупорил красное вино, разлил его по бокалам.
– И долго вы собираетесь пробыть в Италии? – спросила она.
– Я приехал навсегда.
– Навсегда? То есть решили сменить обстановку радикально?
Росс кивнул.
– А вы откуда?
– Из городка Вернал на востоке Юты. Если бы это было возможно, я бы вернулась в Америку хоть завтра.
– Вам не нравится Италия?
– Я очень люблю Италию, но я прожила здесь уже шесть лет, а домом она мне так и не стала.
– Так что же вам мешает вернуться?
– Мой муж не любит Америку. Считает, что у американцев нет традиций и собственной культуры. К тому же здесь у него собственность, бизнес. – Она попыталась улыбнуться. – Но все не так уж и плохо. Италия – не худшее место на земле Люди, природа, еда – это все замечательно.
– Еда уж точно замечательная.
Она посмотрела на его пустую тарелку.
– Несу следующее блюдо.
Она забрала тарелки, принесла две порции мяса.
Росс поднес ко рту первый кусок. Элиана, дождавшись, пока он его проглотит, спросила:
– Ну как?
– Вы овладели секретами итальянской кухни так же отлично, как и итальянским языком.
– Что ж, благодарю за комплимент.
– У меня есть тост. Выпьем за здоровье вашего сына.
– Спасибо, – ответила она с искренней улыбкой.
Они чокнулись и выпили.
– Хорошее вино. – Он поднял бокал, любуясь цветом вина. – Скажите, а каково это – заниматься виноделием?
– Для меня это самое увлекательное из всего, что есть в Италии. Если будете здесь в октябре, сможете участвовать с нами в сборе винограда. А когда он заканчивается, мы устраиваем пир.
– Анна успела мне все про это рассказать, – усмехнулся Росс. – А сколько времени длится сбор урожая?
– Зависит от погоды. Обычно пару недель.
Некоторое время они ели молча. Росс доел мясо и отложил вилку.
– Чем вас еще угостить? – спросила Элиана.
– Благодарю, больше ничего не надо. Ужин изумительный.
– Спасибо. Есть еще десерт, но если согласны подождать я сначала проведу вас по дому.
– С удовольствием.
Она отвела его наверх, открыла дверь в мастерскую, зажгла свет. В комнате стояли холсты, на мольберте – незаконченный пейзаж. Он молча осмотрел все и сказал:
– Что ж, я ошибся. Вам далеко до шестидесяти.
– Только в этом вы и ошиблись.
– Значит, вы действительно одиноки?
Она взглянула на него с грустной улыбкой и ничего не ответила. Разве может такая красивая женщина страдать от одиночества? – подумал Росс.
– Хотите кофе? – сменила она тему.
– С удовольствием.
Они спустились вниз. Элиана вышла в кухню, а Росс сел на диван.
Она вернулась с кофе и двумя тарелками с тортом, посыпанным сахарной пудрой.
Росс попробовал торт.
– Мне очень нравится запах тысячелистника. Это ведь так называется?
Она кивнула:
– Вы пробыли в Италии всего две недели, а уже столько всего знаете.
– На самом деле я здесь уже полгода. Просто сначала я путешествовал. – Росс взглянул на нее. – А портрет монаха, который висит у меня, тоже написали вы?
– Это Франциск Ассизский, – улыбнулась она.
– Прошу прощения. Вы часто пишете портреты?
– Редко. Если бы мне позировали, я бы занималась этим больше. Когда пишешь с картинки из журнала, трудно поймать нужное настроение.
– А вы продаете свои работы?
– Очень редко.
– А почему?
– Боюсь, что, если начну писать ради денег, потеряю что-то важное. Я складываю картины в кучу или дарю друзьям.
