Кэтрин Куксон - Мотылек
— С какой стати вы нанимаете таких людей? Девица совершенно не знает своего места.
— Она не имела в виду ничего дурного. Она из Ирландии. Она никогда раньше не была в услужении.
— Вам следует избавиться от нее.
— О Джеймс. — Агнес отвернулась.
Они молча спустились по ступеням, пересекли посыпанную гравием дорожку, вошли в заброшенный розарий, и только тогда он снова заговорил, на этот раз сухо и резко:
— У твоего отца трудности, это так?
— Думаю, можно и так сказать.
— Он думает получить у Беннета заем?
— Не знаю.
— Конечно же ты знаешь, Агнес, ты не можешь не знать.
— Хорошо-хорошо! — Она повернулась и посмотрела ему в лицо. — Я знаю. Да, у него трудности, и эти трудности у него уже давно.
— Ну, что же, все, что я смогу сказать, это что он хочет как-то вывернуться, а ведь ему следовало бы сделать это давным-давно. Отправлял троих ребят в Оксфорд, не имея за душой ни гроша. Вел светский образ жизни, и все на взятые в долг деньги. Кстати, а где они сейчас?
В ней забурлило что-то такое, чего не назовешь раздражением, скорее это походило на гнев, ей захотелось сорваться на него, на человека, которого любила, очарованием которого жила годами, фактически с первой встречи, а ей тогда было шестнадцать лет. Ей хотелось накинуться на него и крикнуть ему: «А какое твое дело? А ты-то, что ты сделал в своей жизни? Ты во всем зависишь от матери. Если бы не ваши посудные и скобяные лавки, ты не сумел бы заработать ни пенни. И это говорит твоя зависть, потому что тебя никто не посылал не только в Оксфорд, но и в частную школу, где готовят к поступлению в университет». Но она поборола в себе кипевшее возмущение. Что такое с ней? В чем дело? Но она знала, в чем дело. Она давно знала, в чем дело. Чего ей не хватало, и особенно сейчас, так это понимания, сочувствия, ласки, нежной ласки, ей хотелось услышать от него, что он любит ее и что она нужна ему. Но их отношения были совсем не такими. Находясь вместе, они держались за руки, и он говорил главным образом о лошадях. Он любил лошадей, он жил верховой ездой. Когда он целовал ее, в его поцелуе не было страсти. Временами он заставлял ее забывать о женском начале, и это случалось именно тогда, когда она чувствовала себя прежде всего женщиной. Когда ей больше всего на свете хотелось, чтобы он поцеловал ее и крепко обнял, и когда она всем своим видом старалась показать это. В таких случаях она чувствовала себя почти так же, как Милли, испытывая полное безразличие к тому, что кто-нибудь может подумать.
Однажды, когда она поцеловала его со всей страстью, он ненадолго ответил ей объятьями, но только ненадолго, а потом, отстранив ее от себя на расстояние вытянутой руки, засмеялся и сказал:
— Ну, ну! Остановись. Смотри, острые блюда могут испортить аппетит.
Поздно вечером она вымылась в ванной и долго терла тело луфой, чтобы избавиться от чувства гадливости.
Выдержав паузу, она ответила на его вопрос:
— Они гостят у друзей, по крайней мере, Арнольд и Роланд. Стенли поехал в Ньюкасл на представление. И знаешь, Джеймс, они уже не мальчики. Во всяком случае, в Оксфорд возвращаются только Стенли и Роланд. Арнольд уезжает в Австралию.
— Что? Когда это он решил? А почему бы ему не остаться дома и не попробовать навести порядок? У него есть кто-нибудь в Австралии?
Она на миг прикрыла глаза и глубоко вздохнула, потом присела на деревянную скамейку, стоявшую у самой дорожки и только после этого ответила:
— Он полагает, для него там больше перспектив, есть где развернуться. У одного из его друзей в Оксфорде есть дядя, у которого бизнес в Мельбурне. Он едет туда, и Арнольд едет с ним.
— Что за глупость! Он учил математику, так ведь? И с какого бока ему эта математика в бизнесе? Чем он там хочет заниматься?
— Я точно не знаю. Чем-то таким, что связано с машинами.
— Боже праведный! А Роланд и Стенли возвращаются обратно? Интересно, откуда это возьмутся деньги платить за них?
На этот раз Агнес не сдержалась. Обычно ровный и спокойный, ее голос сорвался, и она крикнула:
— Почем мне знать, Джеймс? Разве что ты попросишь у своей матери, чтобы она дала денег! — Сказав это, она встала и быстро пошла к дому.
Но она не успела дойти до ступеней, как он догнал ее и, удержав рукой, повернул за плечи лицом к себе. Он заглянул ей в глаза.
— Я ничего плохого не имел в виду, наоборот, хотел помочь. На этом этапе нашего знакомства я, конечно же, имею право высказаться о семейных делах.
Она посмотрела в его темные глаза остановившимся взглядом. «На этом этапе нашего знакомства» — так он выразился? Что за этап? Давно ли он говорил о женитьбе? У нее защемило в горле, захотелось разрыдаться, но она крепко закрыла глаза, чтобы не показать виду. Она знала, что слезы способны растопить решимость многих мужчин, но только не этого. Она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что ей не удастся разжалобить его слезами. Когда она склонила голову и прижалась к нему, он обнял ее и ласково произнес:
— Ты переутомилась. И неудивительно. Я должен тебе это сказать, Агнес… Это тебе не понравится, но я считаю своим долгом сказать одну вещь. Все твои неприятности по большей части из-за Миллисент. Ее нужно поместить под присмотр врачей.
Она высвободилась из его объятий и ответила, на этот раз очень решительным тоном:
— Не начинай этого разговора, Джеймс, прошу тебя. Ты же знаешь, как я к ней отношусь. И, что бы там ни говорили, она вовсе не ненормальная.
— Но ведь ты не станешь утверждать, что она нормальная.
Агнес с силой прикусила нижнюю губу, потом тряхнула головой из стороны в сторону и, глядя ему прямо в глаза, негромко проговорила:
— Просто она очень эксцентричная, и странности у нее проявляются только в том, что она не видит разницы между людьми различных сословий и не ощущает времени…
— Ах, Агнес, успокойся! — Он почти оттолкнул ее от себя. — Когда же ты наконец перестанешь обманывать себя? Не забывай, ты обещана мне в жены! Ты не задавала себе вопроса, что произойдет, когда около нее уже не будет тебя, чтобы потакать ее эксцентричности, как ты это называешь?
Его слова «Ты обещана мне в жены» на какое-то время заставили Агнес забыть о причинах их ссоры, потому что означали, что он предполагает вскоре соединиться с ней. Она сменила тон и нежно сказала:
— Знаю. Я это знаю, Джеймс. Я думала об этом, и мама должна взять это на себя.
— Она должна была бы сделать это давно.
Агнес мгновение вглядывалась в его лицо и вновь упала ему на грудь, склонив голову набок и полураскрыв губы, ожидая поцелуя. И он поцеловал ее — но не долгим поцелуем, а как бы разделив его на несколько мелких. Этот поцелуй мог бы пробудить страстное чувство, но этого не произошло. Все кончилось тем, что он взял ее за подбородок и, словно угодив малому ребенку, ласково поводил головой. И несмотря на то, что ум подсказывал ей, что этого хватит, что она должна быть довольна, ее тело не хотело соглашаться и бурно протестовало.
