Людмила Белякова - Быть единственной
Когда разбор текстильных завалов был закончен, а Галя разложила добычу по пакетам, Маша наказала сыну проводить соседку домой – жаль недалеко, а то он получше к ней присмотрелся бы. Но Володе – ему разве тяжело? – хватило десяти минут, чтобы доставить поклажу до соседнего подворья и вернуться, брезгливо отряхивая руки.
– Ну как она тебе, а? – ласково, насколько это было возможно при таких обстоятельствах, спросила Маша сына, мывшегося над кухонной раковиной.
– А чего? – обернул он к матери мокрое лицо.
– Девочка вроде хорошая. А? Скромная.
– Кто – Галка, что ли? – выпятил он губу и принялся вытираться.
– Ну да…
«Ага, не слишком-то она ему понравилась. Это хорошо… Не будет любить жену, значит, будет любить мать. Хорошо, хорошо!»
– Ты чего это затеяла? – повернулся он к ней, насмешливо улыбаясь. – Сватать, что ли, меня надумала?
– Ну а что, – пожала плечами Маша. – Надо же… когда-то.
«Да сто лет я этого не делала бы!»
– Ох, ну ты и!.. – досадливо покрутил головой Володя. – «Девочка!»… Мормышка какая-то.
Сын, вытерев насухо руки, повесил полотенце, и Маша поняла, что он не собирается поддерживать разговор на эту тему.
– Что я себе – нормальной девчонки не найду? – фыркнул он напоследок и пошел к себе.
Оставшись одна, Маша устало присела тут же на кухне и стала думать: а как это все расценить? «Мормышка» Володе не понравилась, и ухаживать он за ней не будет. Не женится уж точно. А может, не так уж реален и близок этот кошмар – появление между ней и сыночками каких-то девчонок? Посидят сыновья «в ребятах» хоть лет до тридцати… Жизнь узнают. Поймут, что лучше мамы никого нет и не может быть. Осознают, повзрослев, что мать, она – единственная!.. Баб случайных может быть сколько угодно, а мама – одна… Может, и не станут рваться «окольцовываться».
Готовя ребятам воскресный обед, Маша кромсала овощи с особым рвением – как ненавистных красоток в обтянутых брючках, что таились по темным углам, готовые из засады накинуться на ее сыновей.
«Вот, а они возьмут да и не женятся на вас! А?! Не женятся! Они меня любят, да… Вас много, а я у них одна, да!» – мысленно крутила Маша фигу перед носом некоего обобщенного образа девки-захватчицы.
Наверное, Володя не рассказал Вадику об этом Машином эксперименте, и за обедом сыновья говорили о ценах и очереди на покупку «москвича» – на их заводе такое можно было провернуть за взятку, и у всех молодых мужиков это была дежурная тема.
«Вот-вот – пусть бы зарабатывали, хоть на машину копили, а не о девках бы думали», – умиротворенно размышляла Маша, собирая со стола посуду.
Тогда ведь она не знала, какой сюрприз преподнесет ей ее младшенький. И что сдернула она беду с крючка сама – этими своими происками.
Кончался ноябрь, и было самое скучное время года – когда особенно темно, потому что не скрашивает сырую промозглую темень свежий, чистый снег. И как-то вечером, когда Маше было особенно муторно думать о дороге в кафе на приработок, непривычно смущенный Вадик, войдя к ней в комнату и пряча глаза, спросил:
– Мам, ты… того… завтра вечером тоже работать будешь?
– Нет, а что?
«А? Неужто девку сюда привести хочет? На родительскую постель?!»
– Я хочу, ну, человека одного с тобой познакомить.
– Какого такого человека? – всполошилась Маша не на шутку – не обманешь материнское сердце.
– Ну, девушку… Она хорошая. Она тебе понравится.
«Никто мне никогда не понравится! – закричала в душе Маша. – Видеть никого не желаю!» – И тяжело опустилась на стул.
– И откуда ж… – «… мне эта напасть?» – эта твоя подружка?
– Она на наш завод приезжает часто. По работе. Может быть, ты ее и видела когда. Я ее подвозил несколько раз. Вот и познакомились.
– Ага, и спелись… – Маша почувствовала, как подступают слезы, и принялась всхлипывать.
– Мам, чего ты? – собрал Вадик лоб в гармошку. – Что тут такого, что у меня девушка появилась? Володька говорил, ты его с Галькой свести пыталась. А я сам нашел.
Маша не отвечала, только терла глаза уголком платка.
– Что тут такого? – настойчиво повторил он.
– Так Галя честная, скромная, – борясь со спазмами, наконец вымолвила Маша. – А эта твоя…
– А эта моя нечестная и нескромная, да? Ты уже заранее знаешь, не глядя?
Они помолчали. Маша решила до плача не доходить – что, на самом деле, такого, что сын собирается привести в дом и познакомить с ней девчонку? Рано или поздно, хочешь не хочешь, а такое должно было случиться.
– Так что, мам? – наконец жестко – видать, уже сердился – спросил Вадик.
– Да нет, я ж не против, – вздохнула Маша. – Приводи. Посмотрим.
«… что за счастьице ты себе нашел!»
Дорогу в кафе Маша как-то просто не заметила – все думала о предстоящей встрече с подлой разлучницей. Придет вот такая, развязная, накрашенная, будет осматривать небогатое Машино хозяйство прищуренными, бесстыжими зенками… Ну, Маша ей и задаст – никакой сынок не спасет!
Очнулась Маша уже у мойки, краем уха слушая распоряжения заведующей. Маша знала, что у той тоже двое мальчиков и один уже учится в Москве. Как она его отпустила – на потребу столичным хищницам?
Отработала Маша эту смену как в горячечном бреду, разбила от трясшей ее злости пару тарелок, за что с нее вычли. День, считай, прошел зря – измотавшись в дороге и на работе, Маша почти ничего не заработала.
По пути домой она вспомнила шумную историю, имевшую место лет пять назад. Тогда выдавала замуж дочку одна из выселковских «проституток». В «проститутки» она попала и по внешности – была миленькой брюнеткой, стройной, с живыми черными глазами, – и по тому, что родила без мужа в неполные восемнадцать лет. Теперь нагулянная ею дочка собиралась замуж – но «по-честному»: сначала ЗАГС – потом все остальное. Ну, по крайней мере, все так считали.
Молодые да ранние подали заявку в ЗАГС скоренько, без предварительного уведомления родителей, и жених пришел представиться будущей тещеньке недели за три до регистрации, когда только-только начали закупать продукты для свадьбы. И тут же пропал, пропал женишок-то! Прям анекдот – влюбился с первого взгляда в будущую «маму»! Сам-то он был постарше своей юной невесты, и разница в возрасте с ее мамой была незначительна. Мамка же, не больно посчитавшись с чувствами и жизненными планами дочери, с ходу ответила ему взаимностью…
Свадьба расстроилась, жених забрал заявление. Дочка в исступлении несколько раз кидалась то на мать, то на жениха, то вешаться. Подруги и родственники, поняв, что сделать ничего не удастся – парочка нововлюбленных неразлучима, – увещевали девчонку тем, что она молодая, еще встретит свою судьбу… А у мамы-проститутки в кои-то веки появился шанс по-человечески выйти замуж и стать порядочной женщиной… И вообще, стоит ли горевать о мужике, способном вот так, с места в карьер, переметнуться к другой, да еще старой бабе? Но никто еще не придумал аргумента, способного дойти до сердца, пылающего любовью, и до души, переполненной горькой обидой. И девчонка, искренне пожелав дорогой мамочке и бывшему жениху гореть синим пламенем, спешно уехала куда-то на заработки. Влюбленные, втайне довольные тем, что так получилось, отпраздновали пышную свадьбу и, между прочим, до сих пор живут в согласии, воспитывают общего ребенка и не особенно, по-видимому, беспокоятся о канувшей в неизвестность дочке-падчерице.
