Рэйчел Гибсон - Просто неотразим
Джорджина провела пальцем по зеленому, как лайм, морскому анемону. Клейкие щупальца тут же сомкнулись. Девушка испуганно отдернула руку и отскочила. Еще одна сильная волна ударила ее по ногам, и Джорджина шлепнулась в воду. Волна тут же потащила ее прочь от берега, а затем отбросила обратно. От неожиданного погружения в холодную океанскую воду у Джорджины перехватило дыхание. И тут ее накрыло следующей волной. Она отчаянно пыталась удержать голову над поверхностью, но ей это плохо удавалось, в рот заливалась соленая вода, смешанная с песком. Наконец, когда очередная волна откатилась, Джорджине удалось встать на ноги, и она заковыляла прочь от линии прибоя. Удалившись на безопасное расстояние, она опустилась на четвереньки и сделала несколько судорожных вдохов, выплевывая изо рта песок. От холода ее зубы выбивали дробь. Все тело зудело от набившегося под одежду песка. Джорджина оглянулась на дом, надеясь, что ее злоключение осталось незамеченным. Не тут-то было.
Глаза Джона были скрыты за солнечными очками. При каждом шаге из-под его сланцев вылетали комочки мокрого песка. Он шел не спеша и выглядел таким уверенным в себе и красивым, что Джорджине захотелось тихонько отползти обратно в океан и там утонуть.
Сквозь шум волн и крики чаек она расслышала его громкий смех. И тут же забыла и о холоде, и о песке. Забыла о том, как выглядит, и о желании утонуть. Безмерная ярость разлилась по всему ее телу и как факел паяльной лампы сожгла дотла ее самообладание. Джорджина всю жизнь старалась избегать ситуаций, в которых она могла бы стать посмешищем, и больше всего на свете ненавидела, когда над ней смеялись.
– Давно я не видел ничего забавнее! – заявил Джон, обнажая в улыбке ровные белые зубы.
От бешенства у Джорджины так грохотало в ушах, что она перестала слышать шум океана. Ее пальцы, зарывшись в мокрый песок, непроизвольно сжались в кулаки.
– Черт, ты бы видела сейчас себя! – качая головой, сказал он и снова расхохотался.
Выпрямившись на коленках, Джорджина швырнула в него горсть песка и удовлетворенно хмыкнула, когда увесистый комок попал в грудь. Пусть она никогда не отличалась завидной координацией движений и легкостью походки, зато она всегда была отличным стрелком.
Смех Джона тут же оборвался.
– Какого черта! – возмутился он и, опустив голову, стал оглядывать свою майку.
А когда поднял голову, то поймал лбом еще один плотный шарик мокрого песка, запущенный Джорджиной. В голубых глазах, мелькнувших над черной оправой, появились угроза и обещание мести.
Джорджина улыбнулась и потянулась за новой горстью песка. Она пребывала сейчас в том состоянии, когда никакие угрозы Джона ее не страшили.
– Эй ты, недоумок, что ж ты перестал смеяться?
Джон снял очки и указал ими на песок в руке девушки.
– Я бы не стал это бросать.
Джорджина поднялась на ноги и, дернув головой, откинула за спину намокшие волосы.
– Боишься испачкаться?
Одна бровь Джона приподнялась, однако этим все его движения и ограничились.
– И что же ты сделаешь? – продолжала Джорджина издеваться над тем, кто неожиданно стал для нее олицетворением всех когда-либо нанесенных ей обид и всех когда-либо случившихся с ней неприятностей. – Что-нибудь в духе истинного мачо?
Джон улыбнулся и, одним прыжком преодолев разделявшее их расстояние, подсек ее и повалил на песок. Джорджина даже вскрикнуть не успела. Ее пальцы сами разжались, и песчаный шарик откатился прочь. Потрясенно хлопая глазами, она устремила взгляд на лицо Джона, которое вдруг оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица.
– Да что, черт побери, с тобой такое? – спросил он, и в его голосе звучала отнюдь не злость, а непонимание.
Темная прядь, упавшая ему на лоб, слегка сдвинулась и приоткрыла светлый шрам, пересекавший бровь.
– Слезь с меня, – потребовала Джорджина и ударила его по плечу.
За это короткое мгновение она ощутила под кулаком тепло его кожи и упругость мышц. Это ощущение ей понравилось, и она снова ударила его, давая выход ярости. Она нанесла этот удар за то, что он смеялся над ней, намекал, будто она собралась за Вирджила только ради денег, за то, что он в общем-то был прав. А еще один удар она нанесла за бабушку, которая умерла и оставила ее в одиночестве делать выбор – неправильный выбор.
– Господи, Джорджи! – Джон схватил ее за запястья и прижал руки к песку над головой. – Прекрати!
Джорджина смотрела в его красивое лицо и ненавидела его. Она ненавидела себя, ненавидела влагу, которая вдруг затуманила глаза. Она глубоко вздохнула, чтобы не заплакать, но все же не смогла сдержать всхлип.
– Я ненавижу тебя, – прошептала она и провела языком по солоноватым губам. Грудь давило от рвавшихся наружу рыданий.
– Между прочим, – заявил Джон, чье лицо было так близко, что Джорджина щекой чувствовала теплое дыхание, – я тоже не могу утверждать, что люблю тебя всем сердцем.
Тепло его тела проникло сквозь ее гнев, и Джорджина осознала сразу несколько вещей. Она осознала, что правая нога Джона лежит у нее между ног и что пахом он прижимается к ее бедру, что широкая грудь закрывает ее почти полностью и что, однако, ощущение на себе его тяжелого тела ей не неприятно.
– Проклятие, ты наводишь меня на всякие мысли, – сказал Джон, улыбаясь уголком рта. – На плохие мысли. – Он кивнул, как будто хотел в чем-то убедить самого себя. – Очень плохие. – Он провел большим пальцем по ее запястью и посмотрел ей в лицо. – Хотя выглядишь ты неважно. У тебя грязь на лбу, волосы превратились в черт-те что, и ты мокрая, как выловленная из воды кошка.
Впервые за последние дни Джорджина почувствовала себя в своей тарелке. Ее губы дрогнули в едва заметной удовлетворенной усмешке. Как бы Джон себя ни вел, она явно нравилась ему. В этом не было никаких сомнений. Если приложить чуть-чуть усилий и применить правильную тактику, он, вероятно, сам загорится желанием оставить ее у себя до тех пор, пока она не решит, как дальше строить свою жизнь.
– Пожалуйста, отпусти мои руки.
– Ты опять будешь пихаться?
Джорджина помотала головой, мысленно прикидывая, какую долю из своего немалого обаяния ей стоит направить на Джона.
Он приподнял одну бровь:
– А песком кидаться?
– Не буду.
Он выпустил ее руки, но с нее не слез.
– Я сделал тебе больно?
– Нет.
Джорджина положила руки ему на плечи и почувствовала, как под кожей у него перекатываются мышцы. Это напомнило ей о том, что он очень силен. Она не причисляла Джона к тому типу мужчин, которые могут силой овладеть женщиной. Однако она находилась у него в доме, а это могло любого мужчину навести на определенные мысли. Раньше, когда она считала, что вызывает у него отвращение, ей в голову не приходило, что Джон может ожидать от нее чего-то большего, чем простой благодарности. А сейчас лришло.
