Ненужная мама. Сердце на двоих (СИ) - Лесневская Вероника

Устраиваюсь удобнее на кушетке, слепо уставившись в потолок. Терпеливо жду, пока Одинцов прицепит ко мне все необходимые электроды. Стараюсь не придавать значения моментам, когда его пальцы соскальзывают и касаются моей обнаженной груди.

Глупости. Веду себя как дура. В конце концов, спасибо, что он не гинеколог.

Молчу и не шевелюсь, как и положено при проведении анализа. Кардиограф жужжит, рисуя кривую моего сердца, которое неправильно стучит в присутствии Гордея.

- Одевайся, - бросает он небрежно, сосредоточившись на диаграммной ленте. Оторвав ее, внимательно читает результат.

Киваю, устремляю взгляд в пол и, прикрыв грудь руками, спешу за спасительную ширму. Впопыхах натягиваю на себя блузку. Пальцы не слушаются и дрожат, пока я борюсь с пуговицами. Привожу себя в порядок и возвращаюсь, как можно невозмутимее присаживаясь в кресло. Откинувшись на спинку, скрещиваю ноги.

Ожидаю приговор.

- В целом, у тебя действительно все нормально, - резюмирует Одинцов, не прекращая делать пометки в моей карте. Сегодня своеобразная коллекция пополнится еще и его автографом. - Имеет место аритмия, но это можно списать на твою нервозность. Я выпишу тебе препараты магния, а также… - проглатывает названия лекарств, но зато тщательно все записывает. Запинается на секунду, чтобы с беспокойством уточнить: - Ты ведь еще и спишь плохо?

- Как скажете, - перебиваю его, проигнорировав последний вопрос. – Я согласна.

На все согласна! Лишь бы скорее покинуть кабинет, в котором стены будто сдвигаются и давят меня. Раздраженно ерзаю в кресле, и мое поведение не укрывается от чуткого взора кардиолога.

- Виктория, есть определенные моменты, из-за которых я бы рекомендовал тебе дополнительно пройти УЗИ сердца, - осторожно и задумчиво произносит, листая мою историю.

- Не сегодня, - подрываюсь на ноги. - Я тороплюсь на работу.

- Давай подвезу? Все равно я домой, - встает следом за мной.

- Не беспокойтесь, я вернулась за руль, - останавливаю его жестом ладони. - А вам, Гордей Витальевич, не мешало бы вернуться к практике. Так вы и сноровку не растеряете, и отвлечетесь от домашней рутины, и людям поможете, которые в вас нуждаются. Хотя бы несколько часов в неделю посвятите медицине… - аккуратно уговариваю, хотя это меня совершенно не касается. - Думаю, нянька без труда перекроет вас дома.

- Хм, я подумаю, - тянет, потирая бритый подбородок. В очередной раз отмечаю, какой Одинцов ухоженный и свежий сегодня.

- Как Алиска? – спрашиваю добрым шепотом.

- Лучше, - Гордей мгновенно расплывается в улыбке, которая ему невероятно идет. - С каждым днем все больше смеси остается в ее желудочке, а не на моих футболках. Принимаем и делаем все, что ты прописала. Мы послушные пациенты, в отличие от тебя, - прищуривается с укором.

На мгновение теряюсь, но не могу найти себе оправдания. Не признаюсь же я, что отказываюсь от УЗИ сердца лишь потому, что испытываю странные эмоции рядом с врачом.

Затянувшуюся, некомфортную паузу разрывает сигнал моего телефона. Беру трубку, отворачиваясь от Гордея и двигаясь к выходу.

- Виктория Егоровна, почему вы не на рабочем месте? – звучит в динамике суровый голос главного врача. - К вам тут очередь, мамаши ждут…

- Я ведь отпрашивалась у заведующей и отменила все записи на утро, - удивленно свожу брови, поглядывая на часы. - Разве Мария вам не передала?

- Она мне ни слова не сказала, - припечатывает меня горькой правдой.

Глупо было надеяться на завистливую, хитрую коллегу. Маша подставила меня. Случайно или намеренно – уже не важно.

- Извините, скоро буду…

- До меня дошли слухи, что вы связались с отцом одной из своих пациенток. Крутите отношения прямо на рабочем месте. Это неприемлемо, - заслуженный педиатр, ровесник моего папы, он отчитывает меня, как нерадивую школьницу. - Не думаю, что Егор Натанович одобрил бы такой подход дочери к медицине.

- Это ложь, - сипло выдыхаю, покосившись на мрачного Гордея.

- Когда приедете, будьте добры, зайдите ко мне в кабинет, - чеканит главный, сразу же обрывая звонок. Он зол и разочарован.

- Безусловно, - отвечаю в пустоту.

Растерянно моргаю, ощущая, как влага собирается на ресницах. Обидно и мерзко до невозможности. Глаза и нос горят огнем, словно в них битого стекла сыпанули, лицо охватывает жаром, а за ребрами стягивается морской узел.

- Проблемы? – участливо интересуется их главный источник, приближаясь ко мне со спины. С заботой обхватывает мои плечи широкими ладонями. Слегка массирует, впиваясь сильными пальцами.

Хочется развернуться и зарыться в его объятия, пожаловаться на коллег, побыть маленькой и беззащитной, как с папой, но я вовремя даю себе воображаемую пощечину. Это лишь подтвердит брошенное мне обвинение.

- Ничего такого, что нельзя решить, - абстрактно говорю и, сбросив с себя крепкие мужские руки, открываю дверь. – До свидания, Гордей Витальевич, жду вас с Алисой на прививку по графику, - сухо выдаю, подводя финальную черту.

Никаких больше посещений на дому, тем более, с ночевкой. Минимум встреч и только деловое общение. В противном случае… Не знаю, чего опасаюсь больше: кривотолков в поликлинике или… саму себя, способную сорваться и подтвердить их.

Глава 8

Три месяца   спустя

Гордей

Бросаю беглый взгляд на серебристый циферблат, хотя пора уже ориентироваться на наши с дочкой биологические часы – в последнее время они не обманывают. Как и предрекала Вика, я смог выработать в себе базовые инстинкты. Маму я Алиске, конечно, никогда не заменю, но хотя бы вышел из образа безнадежного, вечно заспанного бомжа в грязной футболке, а с каждым днем все больше похож на нормального отца. Мой ребенок сыт, чист и в меру спокоен. Надеюсь, счастлив… Долбаные колики мы переросли, вес набираем, развиваемся согласно возрасту.

Единственное… дико не хватает нашего педиатра. Ее улыбки, нежного голоса, душевного тепла. Мне кажется, Алиса скучает. Внимательная, строгая няня-пенсионерка Тамара Павловна хорошо справляется со своими обязанностями, но не более того. Нет в ее действиях чего-то… настоящего. Да и мне с ней разговаривать особо не о чем, в то время как с Викой мы находили точки соприкосновения.

Нет, Богданова не отказалась вести нас, но после того, как побывала у меня на приеме, резко закрылась и отдалилась. Ограничила любые встречи в нерабочее время, консультировала по телефону или приглашала в поликлинику. Была холодна, вежлива и сдержанна, будто я ее чем-то обидел на осмотре. Я решил лишний раз не тревожить нашего доктора, а всякие мелочи уточнять у Тамары Павловны. В конце концов, у меня своя семья, к которой юная Богданова не имеет отношения.

В домашних хлопотах время летит стремительно, однако я все равно то и дело вспоминаю Вику. И нашу последнюю нормальную встречу в моей клинике. Пытаясь найти причину ее изменившегося поведения, я лихорадочно прокручиваю в голове тот роковой прием.

Он тяжело дался нам обоим. Богданова смущалась, а я… неправильно реагировал на нее. Не как на пациентку, а как на близкого человека, о котором хочется позаботится. Во врачебной практике нет места жалости и эмоциям. Ничего личного - только знания, механика и холодный расчет. Я же рядом с ней превратился в оголенный, дергающийся нерв.

Видимо, потерял сноровку, пока был в отпуске. Медицина – это все, что у меня осталось, кроме ребенка. Взвесив все за и против, я решил прислушаться к Викиному совету – и взять несколько дежурств. Успешно вливаюсь в работу, принимаю больных, но… переживать за одну стеснительную пациентку с пороком сердца все еще не перестал. Она ведь так и не пришла на УЗИ...

- Лисуля, пора есть, - тяну ласково. – Сегодня в нашем пятизвездочном детском санатории на завтрак отборная смесь, а потом водные процедуры и релаксирующий массаж, - произношу шутливо.

Склоняюсь над детской кроваткой, протягиваю руки к дочке, а она довольно улыбается мне и цепко хватает за палец. Сжимает крепко, подтягивается.