Профессор по вызову (СИ) - Беренготт Лючия фон
Нет, так нельзя. Играть — так до последнего.
Тем временем, «профессор» опомнился и продолжил мять мои плечи.
— У меня встречное предложение… — протянул он всё тем же эротично-хрипловатым голосом. — Я выполню твоё желание, каким бы оно ни было, если… ты выполнишь моё.
Я хмыкнула, снова откидывая голову назад. Признаться, я ожидала нечто подобного. И секунду назад, без сомнения, отказалась бы, но теперь, зная, какой сценой подавить в себе возбуждение, была уверена в собственной победе.
— Я согласна, — промурлыкала, подражая его интонациям и с удовольствием чувствуя, как его передергивает за моей спиной. — Но только массаж… и под белье не лезть. Я выдерживаю пять минут — вы делаете всё, что я захочу… те же пять минут.
Мне показалось, что он немного посомневался. Но потом тоже хмыкнул и кивнул.
— Согласен.
И потянул меня за плечи вверх, заставляя встать со стула.
— Что… что вы делаете? — я с беспокойством заоглядывалась, не понимая, что происходит. И только когда полностью встала, поняла, что он задумал — отодвинув стул, разделяющий нас, полностью прижался к моей спине своим телом!
— Что я делаю? — ехидным тоном произнес он мне в ухо, чуть прикусывая мочку и скользя руками вниз моего живота. — Жду, когда вы начнете читать мне ваш доклад, магистрантка Птичкина…
— Мы так не договаривались… так нечестно… — залепетала я, в одно мгновение растеряв всю свою уверенность женщины-вамп. — Массажируют на спине…
— Кто сказал? — усмехнулся он, сжимая мои бедра ладонями и чуть раздвигая ноги. — Вы, вероятно, в здешних хамамах еще не были. Хотя, я и на спине могу…
Словно в насмешку, он слегка поелозил по моей попе собственной эрекцией под натянутыми боксерами, а потом принялся усердно мять ягодицы рукой, изображая массаж. Вторая же рука оставалась спереди, то гладя, то периодически сминая плоть вокруг трусиков.
Ах ты ж гад… ах ты хитрый лис… и ведь не поспоришь — массаж как есть, и в интимные места не лезет. Чёрт, надо было больше условий поставить — где можно трогать, а где нельзя…
Тем временем от мнущих меня сильных ладоней голова уже опасно кружилась, и когда одну из моих ног поставили на стул — якобы для того, чтобы помочь мне держать равновесие — я не нашла в себе силы возмутиться. Хоть так не упаду…
— Я жду, магистрантка Птичкина, — прошелестел мягкий шепот между поцелуями во впадинку между плечом и шеей. — Можете продолжить занимательный рассказ о быте племенных народов. Или о… Грете Тумберг? Уж и не припомню, что вы там несли…
Господи, какая Грета Тумберг? Какие иммигранты? Совершенно ничего не помню…
Мысли мои то расплывались, то нестройными табунами неслись куда-то вслед за поцелуями… В бедрах всё давно скрутилось в тугую, горячую пружину, хотелось одновременно скулить, брыкаться, орать чтобы не трогали, и умолять перестать ходить вокруг да около, и схватить меня уже ТАМ!
Чёрт, неужели придется делать ему минет? Ведь это то, что он потребует, если я проиграю, не так ли? У мужчин ведь нет фантазии — у них все мечты сводятся к одному месту и женскому ротику на нем… вот и у «профессора», скорее всего, то же самое в голове…
При всей обаятельности моего гостя, делать минет мужчине легкого поведения не хотелось. Даже через презерватив. А значит, надо постараться взять себя в руки, сосредоточиться… и подумать… да хоть о скачущем очкарике с членом в руках!
Яркая, словно живая картинка вновь вспыхнула перед моими глазами, и я зажмурилась, цепляясь за нее и одновременно вспоминая, о чем говорила раньше. Про Грету так и не вспомнила, но фенечка на руке прыгающего в моем воображении профессора неожиданно связалась в памяти с индейским амулетом, который я не так давно видела в какой-то передаче. Индейцы… быт… иглу… проблемы сохранения языка современных инуитов Канады! Статья профессора Эллингера, прочитанная около трех месяцев назад об только что законченном многолетнем исследовании! Бинго! Логическая цепочка развивалась стремительно и всё больше абстрагировала меня от происходящего вокруг. Главное не выпускать из головы прыгающего очкарика — он в буквальном смысле мой афродизиак наоборот!
— Дорогие слушатели, я хотела бы поговорить об исследовании, которое началось в восемьдесят втором году на базе лингвистического факультета университета Магил в Монреале. Ведущим исследователем был доктор Эллингер, позже сменился профессором Бартлетом! — на одном дыхании выпалила я, стараясь успеть произнести как можно больше слов за как можно меньший промежуток времени.
А еще сбить с толка моего искусителя — дать ему понять, что его ласки на меня больше не действуют. Деморализовать его — тогда, возможно, он не будет так стараться, так божественно тискать меня, втираясь в моё тело своим, сжимая мои волосы на затылке, целуя и горячо дыша мне в ухо…
— О господи… — выдохнула я, не удержавшись, больно укусила себя за губу и продолжила. — И-исследование з-зааанималось проблемой исчезновением языка среди индейской молодежи, которая не желала… Оу!
Шлёп! Выбивая все мысли из головы, по попе меня звонко хлестанула ладонь. Я задохнулась, забарахталась в новых ощущениях и путаясь в словах…
— Зан-нималось и-следование… индейская молодежь… язык… — ещё один шлепок заставил меня вскрикнуть. — Что вы делаете?
— Это часть массажа, — ухмыляясь, объяснил «профессор». — Так часто делают, чтобы взбодрить кожу… Прилив крови и всё такое… Разве вы не слышали о таком?
Конечно, я знала, что шлепки и похлопывания часто бывают частью массажа, вот только должны ли они так возбуждать?! Честно ли это?
— А можно… — чуть не всхлипывая, я приподнялась на цыпочках, пытаясь ускользнуть от неугомонной ладони, — можно не по попе?!
— Мы не обговаривали, где, Птичкина.
Шлёп! От очередного хлопка загорелась кожа, словно с нее содрали самый верхний слой и оголили нервные окончания. К своему ужасу я поняла, что прыгающий очкарик больше не спасает — острое, почти болезненное удовольствие разливается от разогретых ягодиц по всему телу и подогревает уже почти погасший костер между ног.
Твою ж мать, я извращенка! Страшная мысль пронзила меня, ошпарив одновременно со шлепком. Мне нравится, когда меня шлепают! Боже, за что мне это?
Невероятно, но моё тело самым положительным образом отзывалось на этот новый вид «массажа». Оно выгибалось, льнуло под нескончаемые, звонкие шлепки, прогибалось, упираясь одной ногой в стул, пока не согнулось почти вдвое… Издавая самые неприличные звуки, тело хотело, чтобы унизительная процедура никогда не кончалось, а вот продолжать болтать о каких-то там инуитах не хотело совсем…
Я проигрываю, поняла вдруг, безвольно обвисая телом и опираясь о колено. И не только в нашей игре — я вообще проигрываю, лечу по всем фронтам, приближаясь к точке невозврата… с каждым шлепком, сотрясающим мое тело, я всё ближе и ближе к тому моменту, когда удовольствие захлестнет меня безудержной волной, и этого будет уже не скрыть, и от этого будет уже не отмыться, даже если это случилось с проститутом, которого я больше никогда не увижу…
Еще чуть-чуть, и я кончу от того, что меня отшлепали по заднице.
— О нет… — заскулила я, зажмуриваясь и вся сжимаясь перед неизбежным… — нет, нет, нетнетнет… только не это…
Внезапно, почти на пике, шлепки прекратились. И не успела я опомниться, как мужчина позади меня спустил с моей разгоряченной задницы трусики, задрал короткую юбку еще выше и скользнул пальцами промеж взмокших складочек, сразу же попав куда-то… туда — в самый центр бушующего, готового взорваться естества.
И оно взорвалось, это естество — подбросило меня, чуть не сбивая с ног… раз за разом окатывая волнами наслаждения — самого сильного, что я когда-либо испытывала. Всхлипывая, кусая себя за колено, я не то стонала, не то кричала в его руках, содрогаясь и не падая на пол только за счет того, что он держал меня за бедра.
А когда всё стихло и моё тело успокоилось, мой мужчина поднял меня, всё ещё вздрагивающую, за плечи и обнял, нежно целуя в ухо.
