Запрет на любовь (СИ) - Джолос Анна
— Я тороплюсь.
— Задержишься, — цедит сын директрисы.
— У тебя ко мне какие-то вопросы? — обращаясь к девчонке, поправляю пиджак.
— Ну, как бы, да.
— Тогда излагай мысли быстрее.
Она усмехается.
Делая это в той же самой манере, что и брат.
— Мне надо знать, что именно ты сказала полиции в тот вечер по телефону, а также сегодня в кабинете и на улице.
Выгибаю бровь.
— С какой стати я должна перед тобой отчитываться?
— Слышь ты…
— Погоди-погоди, Макс, — ладонью останавливает разгневанного Ромасенко, танком прущего в моём направлении. — Я сама.
Ждёт, пока он перебыкует и отойдёт к окну.
— Давай проясним, — делает вдох и спокойно продолжает, повернувшись ко мне. — Из-за тебя моя мама в больнице. Марсель в участке. Ему грозит отчисление из школы, статья и ещё бог весть что.
— Что заслужил, то и получит, — бросаю холодно.
— Что заслужил? Да ты хоть знаешь, кого защищаешь? — неожиданно взрывается и переходит на крик.
— Кого защищаю? Пострадавшего! — отражаю, тоже повышая голос.
— Пострадавшего! — пренебрежительно фыркает. — Ты влезла в ситуацию, не разобравшись! Кто тебя просил! Что теперь будет! Что будет! А если… Если его в тюрьму посадят? Макси-и-им…
Нервы у неё сдают.
Плакать начинает.
Ромасенко лезет её успокаивать, а я за всем этим стою, наблюдаю.
— Это я виновата! Не надо было ему рассказывать, не надо было! — бьётся в истерике.
— Тс-с-с, тихо, Мелкая, — Максим гладит её по голове, а потом, зыркнув в мою сторону, зло шипит: — Тупая шкура, пакуй чемоданы.
— Что здесь происходит? — громко осведомляется женщина-одуван, с которой мы уже тоже сегодня встречались. Это социальный педагог, вроде как, если не ошибаюсь. — Милана? Всё в порядке?
— Ничего не в порядке! — психует та в ответ.
— Дорогая, успокойся.
— Не трогайте её! — рявкает Ромасенко.
Воспользовавшись тем, что внимание сосредоточено не на мне, ухожу, не забыв прихватить с собой пакет с учебниками.
В машину к Петру сажусь выжатая, как лимон, и всю дорогу до дома прокручиваю в голове эпизод, произошедший под лестницей.
«Ты влезла в ситуацию, не разобравшись!»
«Кто тебя просил?»
«Да ты хоть знаешь, кого защищаешь?!»
«Из-за тебя моя мама в больнице»
«Марсель в участке»
«Ему грозит отчисление из школы, статья и ещё бог весть что!»
Мне не по себе. Ощущаю какое-то странное чувство, но обозначить и дать ему определение не могу.
— Тата, как ты, дорогая? — бабушка, улыбаясь, встречает меня на улице. — Я попросила накрыть нам стол в беседке. Пообедаем вместе? Я тебя ждала.
— У меня нет аппетита, хочу спать.
Резко оборвав диалог, захожу в дом, поднимаюсь наверх и падаю на постель, даже не удосужившись при этом раздеться.
Ужас.
Где я, скажите мне, так накосячила?
Почему моя жизнь превратилась в один сплошной кошмар?
Закрыв глаза, какое-то время просто лежу, слушая ритмичный стук крови в висках.
Опять голова разболелась.
Пилик.
Лезу за телефоном, снимаю блок.
8962ххххххх добавил вас в чат «Группа 11 А Класс»
— Филатова…
8962ххххххх покинул группу
8928ххххххх покинул группу
8918ххххххх покинул группу
8961ххххххх покинул группу
8962ххххххх покинул группу
В ближайшие десять минут оттуда выходят почти все. Остаюсь, собственно, я, Шац, Филатова, Мозгалин (судя по аватарке с оригами), и ещё два неизвестных номера.
— Один за всех и все за одного, — подытоживаю, переворачиваясь на спину.
Вздыхаю.
Уже по традиции долго пялюсь в потолок, а потом зачем-то снова беру в руки телефон и впервые за долгое время открываю приложение «Фрэнд-ап» [3].
Миновав целый лист уведомлений, отображающих кучу непрочитанных сообщений, захожу в настройки.
Включаю функцию «плащ-невидимка».
Выбираю поисковую строку.
А что? Класс, по его милости, объявил мне войну, а значит, врага надо знать в лицо.
Оттолкнувшись от подушки, принимаю сидячее положение и печатаю:
Никаких других данных заполнять не требуется. Естественно, высвечивается только одна страница с таким сочетанием имени и фамилии…
Стаскиваю пиджак с плеч и открываю первую фотку.
Глава 9
Профиль Марселя Абрамова я изучаю долго, а если выразить это самое долго во временном промежутке, то получится… почти что весь вечер.
Сначала я просматриваю галерею фотографий от самого последнего снимка, до самого раннего, двухлетней давности. Затем залезаю в ванную и перехожу к видео-шотсам, которых выложено огромное количество.
Продолжаю исследование его страницы уже лёжа в кровати, а когда бросаю случайный взгляд на террасу, с удивлением отмечаю, что за окном стемнело.
— Тата… — бабушка легонько стучит по двери. — Можно? — робко заглядывает в комнату.
— Да, — резко убавляю звук, а потом и вовсе быстро блокирую экран, на котором Кучерявый с горящими глазами мучает свой мотоцикл, издающий агрессивный рёв.
— Ты спустишься?
— Я…
Хочу сказать, что собираюсь лечь спать пораньше, но…
— Дедушка приехал. Спрашивает, как у тебя дела. Присоединишься к ужину? — предлагает мягко.
— Мы можем оставить историю с полицией между нами? — смотрю на неё с надеждой.
— Конечно нет, дорогая.
Тяжко вздыхая, откладываю телефон в сторону и, откинув с колен одеяло, опускаю ноги на пол.
— Дед позаботится о том, чтобы тебе больше не задавали вопросов.
— Он уже в курсе, да? — догадываюсь, вспоминая о том, что кое-кто грозился утром ему позвонить.
— Я описала ситуацию в общих чертах.
Вот уж спасибо.
— И дед разговаривал со следователем.
О, прекрасно…
— Что ж. Мы будем ждать тебя в гостиной.
— Хорошо. Переоденусь и приду, — добираюсь до шкафа и открываю правую створку.
Вниз спускаюсь уже через пять минут. Останавливаюсь на нижней ступеньке, встречая суровый, цепкий взгляд седовласого мужчины, которого я, к сожалению или к счастью, помню очень плохо.
Эдуард Сергеевич Зарецкий, бывший губернатор и по совместительству мой дед по линии матери, сидит во главе большого, прямоугольного стола.
Деловой костюм серого цвета. Галстук. Аккуратная борода. Короткая стрижка.
Он смотрит на меня внимательно и пристально. Хмурит густые, кустистые брови. Задумчиво потирает щетину подбородка костяшками пальцев.
— Проходи, дорогая, — подбадривает меня бабушка.
Преодолев последнюю ступеньку, двигаюсь по направлению к столу.
Мужчина поднимается со своего места и ждёт, пока я займу стул, стоящий слева от него. Слава Богу, не провоцируя меня при этом на объятия или что-то подобное.
Говоря по правде, до настоящего момента я не имела ни малейшего представления о том, как пройдёт наша с ним встреча. Всё-таки дед Эдуард — это не Алиса, чей эмоциональный порыв на вокзале мне удалось стерпеть. Положа руку на сердце, только благодаря тому, что я… просто-напросто растерялась.
— Тата, — глубоким, низкий голосом обращается ко мне Эдуард Сергеевич. — Рад видеть тебя в своём доме, — присаживается, придерживая полы пиджака и по-прежнему не сводит с меня взгляда.
— Добрый вечер, — здороваюсь, глядя в его глаза.
Есть в них что-то такое, что не вяжется с образом холодного, деспотичного старика.
Я напомнила ему Её?
Тут же отгоняю эту мысль.
Нет, невозможно. Мы ведь совершенно с Ней не похожи. Абсолютно разные.
— Видишь, какая Тата у нас красавица! — улыбается бабушка.
— Вижу.
— На перроне я и не узнала нашу девочку… — произносит она тихо. — Совсем уже взрослая…
