Греши и страдай (ЛП) - Винтерс Пэппер

Девушкой.

Ее голова была покрыта черной тканью, ее обнаженное тело истекало кровью.

О боже.

Земля превратилась в зыбучий песок, и моя надежда превратилась в зернистое отчаяние.

— Отпусти Клео, Сикамор, — приказал Рубикс.

Сразу же освободилось второе моё запястье, передав меня под контроль Рубикса. Рубикс поднял меня, прижимая мое тело к своему и хватая меня за подбородок жесткими пальцами.

Я извивалась. Мои приплюснутые груди болели, когда кровь хлынула обратно.

— Узнаешь ее? — его горячее дыхание коснулось моего уха. — Ты должна. Она была там в ту ночь, когда мой сын тебя похитил.

Я моргнула, желая игнорировать каждое его слово. Я не знала, кто стоял передо мной, но мое сердце болело за нее — за очевидные пытки, которые она перенесла.

Одна коленная чашечка выглядела раздробленной. Правая сторона ее груди была вогнутой, и она не могла стоять без поддержки.

Из здорового человека она превратилась в истощенную марионетку.

Никто — независимо от их преступлений — не заслуживает того, чтобы быть сломленным.

— Сними капюшон, — сказал Рубикс, прижимая меня к себе. Кожа на моей спине горела, когда он прижал пряжку ремня ко мне.

Каждая часть меня требовала борьбы и бегства. Все в нем отталкивало, но я подавила безумное желание бороться и осталась стойко на своем месте. Снаружи я выглядела по-королевски и равнодушной, но внутри пульсирование крови и панический свист в ушах еще быстрее довели меня до безумия.

Кобра ухмыльнулся.

— С удовольствием, — одной рукой он держал связанные запястья девушки перед ее обнаженным телом, а другой сорвал капюшон.

Светлые волосы, которые когда-то были цвета нагретой солнцем пшеницы, теперь спутались и залились розовыми пятнами крови. Ее глаза были как разбитые луны на изрезанном и опухшем лице.

Я не узнала ее.

«Но подождите…»

Чем дольше я смотрела, тем сильнее возникали смутные воспоминания. Она была там. Она была в грузовике, когда мы прибыли на место мятежа с Артуром и его людьми. Она стояла рядом со мной, пока мы все раздевались и отдавали себя под контроль «Чистой порочности».

Я втянула воздух.

Рубикс мягко рассмеялся.

— Значит, ты ее помнишь.

Я покачала головой.

— Я не знаю, что ты делаешь или что ты хочешь, чтобы я сказала, но я этого не сделаю, — мое сердце было привязано к якорю, постепенно погружаясь все глубже и глубже в отчаяние.

— Ты знаешь, и ты слишком умна, чтобы не понимать, о чем я собираюсь сказать.

Нет!

Я бы продала все мирское имущество, чтобы спасти ее.

Но я была банкротом.

Кобра ударил блондинку, потащил ее вперед и пнул ее по ногам, так что она упала на колени передо мной.

Девушка закричала, ее раздробленная коленная чашечка наверняка причиняла мучительную боль.

Крик рикошетом разнесся по комнате, как голосовой бумеранг звенел в моих ушах.

Мой живот сжался.

Из ее рта вырвались рыдания. Она подняла глаза, и наши взгляды встретились — ее глаза были полны мольбы, в то время как мои, без сомнения, были мрачными и пустынными.

— Артур Киллиан, мой бесполезный сын, украл эту шлюху из постели Бензопилы. Ты знаешь, кто такой Бензопила?

Я покачала головой, не в силах оторвать взгляд от девушки.

Она дрожала. Каждое ребро торчало из-за недоедания. Как долго Рубикс держал ее в плену? Не могло быть больше нескольких недель. Как он так быстро расправился с ней?

— Бензопила — честный член «Кинжала с розой» — он заработал эту суку, когда я подарил ее ему за то, что он доставил мне удовольствие. Однако ее украли и передали президенту Клуба за пределами наших границ.

Чем дольше он говорил, тем больше голос Рубикса становился злее.

— Она не только была подарена, как знак, но и с ее помощью я укрепил соглашение между «Ночными Крестоносцами» и «Чистой порочностью».

Мой мозг отключился от необходимости понимать. Артур так много планировал — так много тщательно продуманных частей для его всеобщей мести. Почему он крал женщин из постели своего отца и отдавал их другим президентам? Что он надеялся получить?

Рубикс потряс меня.

— Мой сын пытался купить лояльность «Ночного Крестоносца». Он заставил их поклясться в своей верности бороться против меня, когда пришло время, и все за цену девушки и нескольких жалких долларов.

Арт платил мужчинам?

Я открыла рот.

«Он создает армию».

Армию, которая уничтожит любого врага, поддерживающего его отца и разрушающего его жизнь.

«Нет, не только его жизнь».

«Мою жизнь».

На глаза навернулись слезы. Все это: жажда мести Арта и его одержимость возмездием были всем для меня — за то, что они сломали в ту ночь, когда я исчезла.

Рубикс огрызнулся:

— Он привлек другие клубы к борьбе против нас. Он пошел против всех правил и поступил как трус, не наняв других людей для выполнения его чертовой грязной работы. Но все пошло не так, как он хотел.

Рубикс заставил меня встать над девушкой, наклонив меня, как будто я была ее приговором и палачом.

Кобра улыбнулся, сжимая в кулаке волосы блондинки и запрокидывая ее голову назад. Ее горло напряглось, обнажив полупрозрачную кожу и синие вены.

Она была так близко. Так напугана.

Я хотела извиниться. Я так отчаянно хотела спасти ее.

— Вот что происходит с теми, кто бросает мне вызов, — Рубикс прижался своей эрекцией к моей пояснице, когда Кобра потянулся за его спину и вытащил охотничий клинок.

— Нет! — я закричала. — Не надо!

Откинув голову назад, я попыталась коснуться носа Рубикса. Но это было бесполезно.

За одно биение моего сердца Кобра провел острым ножом по шее девушки, нанеся тошнотворно глубокий разрез. Ее кровь фонтаном хлынула из раны; красная — цвет любви и сердца, — окутавшая воздух металлическим туманом.

Она булькала и дергалась, когда ее жизненная сила пропитывала мое полуобнаженное тело, окрашивая в алый мои волосы, ресницы, губы. Я купалась в ее крови. Я перенесла ее смерть как смертный грех.

Каждая часть меня восстала. Меня тошнило. Я хотела спрятаться. Хотела кусаться, рвать и убивать.

Но все, что смогла сделать, это быть рядом с ней, когда она исчезала на моих глазах. Каждый удар ее сердца извергал все больше горячего алого на ее грудь, медленно погружая ее в глубокий темный сон.

В комнате было тихо. Никто не кашлял, не смеялся, не говорил.

И в тот последний момент, когда последний жалкий удар сердца несчастной девушки отбросил ее от живой к мертвой, искра, покалывание, всезнающее шестое чувство излучались, как колокольчик.

Ее душа сбежала.

Она была свободна.

Закрыв глаза, я обнаружила, что мне не нужно бороться со слезами или тошнотой. Я онемела. Онемевшая, холодная и ужасно злая.

«Вы будете страдать за свои грехи. Вы будете смотреть, как вас будут разрывать по частям, как вы разрывали других».

Ярость скрутила мои внутренности, как будто во мне гнездился клубок змей.

— Я убью тебя собственноручно, — прошипела я. — Я отомщу за эту бедную девушку и вырву твое почерневшее сердце.

Рубикс рассмеялся, когда Кобра отпустил волосы девушки, отбросив ее в сторону, как будто та была мусором. Ее тело было изящным даже после смерти, томясь на плитке, как убитая горем балерина после злополучного свидания.

— Ты недостаточно сильна, чтобы убить меня, милая принцесса. И никто другой. Ты ходячий труп, как и мой сын. И пришло время отправить ему сообщение, которое он никогда не забудет.

Он зверски схватил меня за грудь перед своими людьми.

Я ахнула.

И подавила приступ рвоты.

Мои губы поджались от отвращения.

Но я не доставлю ему удовольствие и не заплачу. Мое тело было всего лишь инструментом. Это была моя душа... мой разум... это была истинная часть того, кем я была. Пока я оставалась неприкосновенной внутри, он не мог причинить мне боль так, как хотел.