Сандра Браун - Невидимая связь
– Сядь, – велел он. Она продолжала стоять. Только попыталась передернуть плечами. – Лейни, сядь, – повторил он уже настойчивее.
Поскольку стоять было действительно тяжело, а Лейни не имела права утомлять себя и ребенка, вступая в перепалку, которую, возможно, и не смогла бы выиграть, она села. Он последовал ее примеру.
– Кстати, мне нравится это платье. Беременность тебе идет.
Она оцепенело уставилась на него. Только что раздавал приказы, как тюремный надзиратель, а сейчас хвалит ее платье. Ее платье?
Лейни оглядела простой красный шерстяной джемпер, под который надела белую блузку с черным галстуком в рубчик. Если бы не выпирающий живот, ее можно было принять за ученицу приходской школы.
Она не поблагодарила его за комплимент. Вообще не ответила. Если не считать враждебного взгляда. Вот сейчас соберется с силами и выкинет его вон! Вот только где взять энергию?
– Узнав, что ты беременна, я постарался как можно скорее завершить процесс.
– Надеюсь, не за счет своего клиента? – съехидничала она.
– Конечно, нет, – отрезал он. – Ему дали условный срок.
– За что?
– Вооруженный грабеж.
Лейни еще больше разозлилось.
– Вы мне не нравитесь, мистер Сарджент. И ваша невыносимая самоуверенность тоже. И даже все, чем вы зарабатываете на жизнь. Совесть позволяет вам посылать закоренелых преступников обратно на улицу, чтобы те нападали на ни в чем не повинных граждан?!
На секунду его глаза потемнели. Губы раздраженно сжались.
Но он тут же овладел собой и спокойно сообщил:
– Это не закоренелый преступник. Ему восемнадцать лет. Отец издевался над ним и матерью едва ли не с момента рождения мальчика. Он пытался ограбить винный магазин, чтобы купить матери лекарство.
Лейни притихла. Нервно облизала губы и опустила глаза, чтобы не встречаться с его пронизывающим взглядом.
– Вот как? – едва слышно пропищала она, хотя еще не была готова сдаться. – Но тебе платили за его защиту.
– Меня назначил суд.
Черт! Или этот человек – святой? Ни одного недостатка? Да, он бессовестно соблазнил женщину, без проблеска раскаяния и тени угрызений совести.
– Но в других случаях тебе платили. Ты помогаешь преступникам избежать справедливого правосудия. Хотя знаешь, что они виновны.
– Да, – бесстрастно признал он. – Моя работа не судить их, а защищать, в меру моих способностей, разумеется.
Он был так хладнокровен и собран, а она в это время чувствовала, что обломки прежней жизни разлетаются, как листья на декабрьском ветру… Физически она ему не ровня. Значит, ей осталось убеждение. Единственное оружие.
– Ты не имеешь права врываться в мою жизнь и принуждать меня!
– А мне кажется, что имею! После той летней ночи!
– Это была случайность. Глупая случайность. Я не знала, что делаю.
– Неужели?
– Не знала. Ты повел себя нечестно, воспользовавшись моим положением. Я вспомнила подробности той ночи только через несколько месяцев.
Зная, что она говорит правду, он несколько секунд размышлял, прежде чем спросить:
– И что ты подумала об этом, когда вспомнила?
– Я ужаснулась. И испугалась.
– Меня?
– Себя. Я не хочу говорить об этом.
Она содрогнулась. От омерзения? От воспоминания о его руках, губах, языке?
Она судорожно глотнула воздух.
– Это было кошмаром.
– Это было прекрасно. Ты была прекрасна. Почему для тебя это ужас и кошмар?
– Я не в зале суда, советник. Перестаньте меня допрашивать.
– У тебя груди набухли.
– ЧТО?!
Он подался вперед и сжал ее грудь. Она слишком растерялась, чтобы прореагировать. Тупо сидела и наблюдала, как он гладит ее полные груди. Он нежно ласкал их по очереди.
– Они стали больше из-за малыша. Собираешься кормить его грудью?
Она вцепилась в его запястье, на котором поблескивали часы из золота высокой пробы, и оттолкнула руку, дыша неровно и тяжело. И сама не знала почему: то ли потому, что была возмущена его ласками, то ли потому, что таяла под ними. Да, ее груди стали полнее, потому что она носила в себе новую жизнь. И куда чувствительнее.
Но ей хотелось уничтожить его уверенность в себе, оскорбить, причинить боль.
– Ребенок и его кормление тебя не касаются. Он не твой.
Он даже дара речи лишился. Она воспользовалась возможностью, чтобы встать и подойти к раковине. Вымыла кружку и со злорадным торжеством обернулась к нему.
Он разразился громким, искренним смехом, эхом отдававшимся от стен маленькой кухни. Лейни едва не задохнулась от гнева и сжала кулаки.
– Над чем ты смеешься?
– Над тобой, – ухмыльнулся он. – Ты просто бесценна. Великолепна.
Он действительно посмотрел на нее с неподдельным восторгом, прежде чем вновь стал серьезным:
– Лейни, в ту нашу ночь ты оказалась девственницей.
Она быстро облизала пересохшие губы, не зная, что сказать.
– В… в Талсе был один человек. Мы давно встречались. Он хотел на мне жениться. Но после той ночи… мне было так стыдно всего, что я успела наделать…
– И ты переспала с ним из чувства вины.
– Да. Несколько раз до моего отъезда.
– Почему же вы не вместе? Где он сейчас?
«Где он сейчас?»
– Он разочаровался во мне, узнав, что я не… что я…
– Была с другим человеком.
– Да! – с готовностью согласилась она, радуясь, что так складно лжет. – Ты и это мне испортил.
– Итак, лишь потому, что ты сначала была со мной, он решил, что даже после тех нескольких ночей, проведенных с тобой, не вынесет мысли о том, как ты спала с другим мужчиной, и бросил тебя. Несмотря на то что ты носишь его ребенка.
– Мне трудно его осуждать.
Дик едва сдерживал смех.
– Мне он кажется редкостным идиотом.
– Еще бы! Вот тебе неизвестны такие понятия, как порядочность и благородство!
– Очевидно, и тебе тоже! Во лжи нет ни порядочности, ни благородства, уж поверь, Лейни. А это не только откровенная ложь, да еще и скверно состряпанная. Я могу отличить ложь от правды. Вспомни, это моя работа.
Он сцепил большие пальцы и, вытянув руки, взял ее живот в рамку. Склонил голову набок, прищурил один глаз и объявил:
– Это точно мой ребенок. Уверен, что он уже на меня похож!
– Говорю, он не твой! – почти взвизгнула она.
Но он остался совершенно невозмутим.
– Тогда я подожду, пока он родится, и мы определим по дате рождения, верно?
Она задохнулась от гнева и раздражения.
– Не нужно, дорогая. Не расстраивайся так.
Он обнял ее за талию и потянул на себя, так, что она оказалась между его широко расставленными коленями. Одна ладонь распласталась на пояснице, другая – на выпирающем животе. Массируя. Успокаивая.
