Татьяна Алюшина - Моя нечаянная радость
Но вот она поняла, что успевает, перешла на более спокойный шаг, явно переводя дыхание на ходу, и он смотрел, как девушка приближается к нему и даже с легкой надеждой, выскочившей непонятно откуда, подумал: «Неужели в мой вагон?»
Но нет. Не в его. Она протянула билет проводнице соседнего вагона, двери для посадки в который были открыты рядом. Девушка все еще находилась в стремительной торопливости, возбуждена волнением и отпустившим напряжением, и ни на что вокруг не обращала внимания. Не заметила и его. А Матвей как раз с удовольствием ее поразглядывал, даже подумал непроизвольно: «Какая девочка-то! Прямо вот… хорошая такая девочка».
То, что она столичная штучка, было понятно совершенно отчетливо и сразу – по одежде, по стильной дорогой сумке известной марки, общей ухоженности облика и продуманной небрежности в деталях. Но главное – это особая манера держаться раскрепощенно и уверенно в себе, в своей жизни, присущей в основном столичным жителям, причем не год-два и не десять лет назад приехавшим и осевшим в Москве, а коренным. Даже хорошо обеспеченные люди из российской провинции, за редким исключением, не имели такой внутренней раскрепощенности, которую излучали жители Москвы и Питера. Ну и, естественно, говор, с которым девушка разговаривала с проводницей. Точно москвичка, это ее растянутое «акание» совершенно однозначно выдает место постоянного проживания данной барышни.
Матвей тряхнул головой, прогоняя непрошеные мысли и неуместные ощущения, вызванные пристальным изучением незнакомки.
Не до девочек ему и ни до чего другого в этой жизни, напомнил он себе и зашел в вагон, проходя на свое место в купе.
Он снова увидел ее, когда они высаживались из поезда на станции небольшого городка и оба помогали пожилым женщинам вынести вещи. Тетка, попросившая его о помощи, еще минуту назад бывшая такой несчастной, умученной тяжкой жизнью старушкой, смотревшая на него глазами, полными скорби по судьбе своей нелегкой, чуть ли не скакнула, отодвигая Матвея в сторону, стоило ему перенести из тамбура все ее тяжеленные сумки, подхватила свою поклажу, как атлет-тяжеловес, и быстрой деловой рысью понеслась по перрону. Он аж обалдел от такой метаморфозы.
И заметил, что давешняя барышня попала в аналогичную ситуацию, только старушка, которой она помогала, была еще и с палкой, которой теперь шустренько перебирала по асфальту, удивительно быстро и целеустремленно двигаясь вперед.
Они с девушкой переглянулись и заговорщицки-понимающе улыбнулись друг другу. И неожиданно замерли на какие-то мгновения, не отрывая взгляда друг от друга.
«Вот тебя бы мне для счастья, для жизни!» – вдруг стрельнула в голове у Матвея четкая и ясная, совершенно неожиданная и никчемная мысль.
Девушка была не очень высокой, довольно стройной и с нестандартной фигурой – узенький торс, высокая полная грудь, тонкая талия, округлые, крутые бедра и длинные ноги – очень, очень женственно, что-то из арабских эталонов красоты. Но при этом совершенно русской внешности – светлая кожа, чуть вздернутый носик, миленькие неяркие веснушки на переносице, в меру пухлые губы и крупные, выразительные васильковые глаза. Обаятельная и симпатичная девочка. И очень привлекательная, просто глаз не отвести почему-то. Больше всего ей подходило определение: «теплая». Да еще эти ее забранные в небрежный хвост длинные волнистые русые волосы с легкой рыжинкой, которая сейчас ярко отблескивала в рассветных лучах солнца.
Он подивился, отметив, что одета девушка в длинную юбку, светлую майку и стильную кожаную курточку до талии. Совсем не дорожная одежда, что странно для столичной барышни; они, как правило, любят окружать себя комфортом, тем более когда путешествуют.
Но тут ее задел плечом выходивший из вагона пассажир, девушка отступила в сторону, и нить их взглядов оборвалась. Больше она на Матвея не посмотрела, словно очнулась – поправила дамскую сумочку, на длинном ремне, перекинутом через шею, подхватила и повесила на сгиб руки дорожную сумку и решительным шагом направилась к вокзалу.
Матвей смотрел ей вслед какое-то время, не забыв отметить легкую походку и классную попку, а поняв направление своих мыслей, тряхнул головой.
«Ты о чем, Батардин?! – возмутился он. – Какие девочки-симпатяшки и попки?!» – и вздохнул безнадежно, как человек сгорбленный годами и неисчислимыми бедами, снова глянул ей вслед, но девушка уже исчезла за спинами спешащих пассажиров. «Ей, наверное, лет двадцать пять, – устало и как-то по-стариковски подумал Матвей, – на целую жизнь меньше, чем тебе».
Вздохнул, отбрасывая мысли о незнакомке, закинул на плечо, чуть присев и крякнув от тяжести, рюкзак и двинулся к выходу.
Нужный автобус он нашел практически сразу, и ждать не пришлось. Доехав до Речного вокзала, Матвей взял билет на катер и поднялся на площадку, уйдя подальше от толпы людской, от разговоров и гомона. Встав там, он смотрел на другой берег и думал свои давно привычные тяжелые мысли.
И вдруг снова заметил эту девушку.
«Она что, тоже едет в Пустонь?» – удивился Батардин и тут же сообразил: а куда еще может через этот городишко добираться столичная барышня. Ясно же, не достопримечательности заштатной провинции изучать. Может, журналистка? Ну, статью там или репортаж про Старца писать наладилась? Ну, это она просчиталась – насколько было известно Матвею, никаких журналистов монахи и Никон не признавали и не пускали к себе, а Старец их безошибочно вычислял в толпе и просил покинуть площадь. Пока представители прессы не уйдут, никаких молитв и общения с народом не проводил. Можно себе представить, как шустро, решительно их выводили на пристань добровольцы.
«А может, у нее своя беда какая? – подумал Батардин, посматривая на девичью фигурку, стоявшую в очереди в кассу. – Не ради же развлечения аж из Москвы она ехала».
Странное дело: среди паломников было довольно много женщин в длинных юбках и платьях, но эта девушка выделялась среди них, как экзотическая бабочка среди капустниц. Тем, как очень ладно, идеально по фигуре сидела на ней одежда, сочетанием ее расцветки, необыкновенным кроем – непонятно чем. Матвею, как нормальному мужику, тонкости женских нарядов были недоступны. Но то, что она выделялась, – несомненно. На ее фоне даже несколько богато упакованных женщин, промелькнувших среди паломников, казались вульгарными, слишком отшлифованными, лощеными и пустыми.
Он снова тряхнул головой, разозлившись на себя окончательно. Ну что ему до этой девицы?! Что ему вообще до каких-то женщин, кто выделяется, кто как одет?! Господи, да ему не до нее, ни до чего вообще в этой жизни! Матвею нужен только ответ, за которым он сюда и приехал!
