Энн Риверс Сиддонс - Королевский дуб
— …дыма без огня не бывает, — закончила я за мисс Дебору. — Вы можете быть спокойны за меня. Профессор Дэбни и я не принуждаем мою дочь совершать нечестивые обряды с козами и свиньями. Ни разу я не ощутила дуновения запаха серы на всем болоте Биг Сильвер, чего не могу сказать в данный момент об этом кабинете.
— Попридержите свой язык, милочка, — прошипела мисс Дебора, сделавшись внезапно такой же свирепой, как загнанная в угол свинья. — Я приняла вас на работу в надежде, что вы укрепите репутацию колледжа, и я могу вышвырнуть вас в один момент, если сочту, что вы приносите ему вред.
От злости я не могла говорить и понимала, что на самом деле это было самое лучшее в данной ситуации. Мисс Дебора приняла мое молчание за капитуляцию и смягчилась:
— Я уверена, что вы поймете здравый смысл сказанного мной и причины, вызвавшие подобный разговор. Дорогая Диана, я сделала это ради вашего же блага и блага колледжа. Давайте больше не будем говорить на данную тему. Я надеюсь, нам не придется делать этого. Само собой разумеется, что разговор останется между нами.
„Останется, черта с два! — подумала я, поднимаясь и выходя из кабинета начальницы. — Ты схватишься за телефон раньше, чем я усядусь за свой стол. За счет этих сплетен ты будешь в течение многих месяцев обедать в гостях, как гиена на туше слона".
Прямо из кабинета мисс Деборы я отправилась через дворики колледжа к Мартину Лонгстриту и все рассказала ему прежде, чем он успел предложить мне присесть. Как бы я ни была зла на свою начальницу, я ясно понимала, что не могу допустить потери этой работы. Я не допущу, чтобы Том содержал Хилари и меня. Леса должны стать нашим свободным выбором, а не убежищем. Я скорее вернусь в Атланту, чем допущу подобный поворот событий. Но я не могла вернуться в Атланту…
— Поэтому я и пришла прямо к тебе, — сказала я в заключение Мартину. — Я бы предпочла откусить себе язык, чем беспокоить тебя из-за такого мерзкого и глупого разговора, но я не сомневаюсь, что ты услышишь о нем от мисс Деборы еще до конца сегодняшнего дня. И я хочу официально попросить поддержать меня перед попечительским советом, если дело дойдет до этого. Конечно, я уверена, что ты меня поддержишь, но мне так противно, что ты вообще должен быть впутан в подобную историю…
Я замолчала, потому что выражение его красивого потрепанного лица говорило, к моему великому удивлению, что Мартин не намерен оказывать помощь. Он медленно качал головой: нет, нет, нет.
— Но ты же знаешь, что эти рассказы — ложь… — Я даже не могла как следует вздохнуть. — Ты знаешь, что Том и я не делаем ничего подобного; ты знаешь, что я никогда не подвергну свою дочь этим… этим…
Он поднял руку — я замолчала. В ушах звенело.
— Я питаю глубокое уважение к вам и к вашей девочке, мисс Диана, — спокойный голос Мартина был усталым и постаревшим. — Жизнь и надежды, что вы несете в леса, для меня как новая жизнь и дыхание. И просто чудесно видеть, каким счастливым вы сделали моего молодого друга. В другое время я, не побоюсь этих слов, положил бы свою жизнь, чтобы помешать злобной старой гарпии действовать против вас. Я умру, сожалея, что теперь это невозможно. Умру, сожалея о том мужчине, каким я стал. Но дело просто-напросто в том, что я могу потерять слишком многое.
Мартин понял выражение моих глаз и улыбнулся. На эту улыбку было смотреть так же тяжело, как на источник печали.
— Нет, я не имею в виду проблемы гомосексуализма. Все в Пэмбертоне знают об этом. И очень немногим есть до этого дело до тех пор, пока я не занимаюсь этим на террасе клуба. Я имею в виду… другое. Дело, касающееся лесов. Знаю, что вам теперь многое известно. Но я не думаю, что вам знакомо… все. А вот экс-жена Тома знает все или почти все. Если она обнародует свои познания… то мне не придется преподавать ни в одном колледже, существующем в нашем полушарии. А мне не по вкусу жизнь старого гея на улице. Осталось три года до пенсии. Я бы хотел, чтобы грозная миссис Дэбни подождала хотя бы эти три года. Нет, будьте осторожны, Диана. Оставайтесь, если хотите, с Томом, но к Пэт подходите с опаской. И будьте осмотрительны в отношении ваших поездок на Козий ручей.
Внезапно я почувствовала себя такой усталой, что не в силах была поддержать кипящий во мне гнев. Я буквально ощущала, как ярость покидает мое тело. В охватившем меня вялом и тупом состоянии я поняла с четкой ясностью всю тяжесть положения Мартина и даже ощутила отдаленную, слабую жалость к нему.
— Она ужасная, ужасная женщина, — хрипло проговорила я.
— Да, это так, — подтвердил Мартин Лонгстрит. — Наихудшая. Том совершил самую большую в своей жизни ошибку тогда, когда все еще испытывал к ней какие-то чувства, когда полагал, что она собой представляет что-то, чем на самом деле она не была. И мне понятно, почему он это сделал. В лесу Пэт была превосходна. Она чувствовала себя прекрасно среди дикой природы, держа в руках ружье или лук. Она могла убить какого угодно зверя и была лучшим стрелком, какого я когда-либо видел. Она, единственная из знакомых мне женщин, казалось, понимала все величие лесов. И поэтому Том… посвятил ее. Он научил ее очень многому из того, во что мы веруем и чем занимаемся. И она совершала ритуалы и веровала или делала вид, что верует. Я никогда не считал, что она искренна, но… было так великолепно наблюдать за ней и слушать ее, что я не вмешивался. Это почти не имело значения. Мы все полагали, что она исполняет все ритуалы ради любви к лесам, но мы ошибались. Она делала все ради власти. Когда Пэт поняла, что ее роль будет сводиться лишь и роли жрицы при шамане — соучастницы, если угодно, — она выступила против нас, особенно против Тома, и она никогда так и не стерпела оскорбления. Понимаешь, она хотела быть нашим королем.
Уже не в первый раз я поняла, что являюсь участницей какой-то сумасшедшей психодрамы, ненормальным актером, произносящим ненормальные слова перед другими безумными участниками.
— Я просто не знаю, что делать, — тихо проговорила я.
— Я бы ничего не делал, моя дорогая, — предложил Мартин. — Самое лучшее — дать Пэт устать от тебя, как кошке с дохлой мышью. Так и произойдет. Игра не стоит свеч. Я бы неделю оставался с хорошенькой дочкой, если бы был на твоем месте. И проверял бы, не успокоились ли страсти. Они почти всегда успокаиваются. А Том поймет. Делать что-нибудь сейчас — почти наверняка ничего не добьешься, только привлечешь к этому грязному делу внимание совета попечителей. А они-то предпочтут не связываться с миссис Дэбни. Она давно пыталась добиться увольнения мужа, но безуспешно. Но не думаю, что у кого-нибудь сейчас достаточно сил для нового подобного сражения. Не думаю также, что ты окажешься в нем победителем. Кроме того, существует довольно серьезная опасность, что Пэт наведет свои прицелы на твою дочь. Ведь Хилари — твоя ахиллесова пята.
