Патриция Хилсбург - Прощай, Эдем! Книга 1: Стефани
— Я же предупреждал вас — не давайте воли эмоциям. Миссис Харпер жива и сейчас сидит рядом со мной. Она хочет поговорить с вами, Хилари.
Чак протянул трубку Стефани.
— Хилари, здравствуй, — стараясь говорить как можно спокойнее произнесла Стефани.
— Миссис… — сдавленным ликующим голосом чуть не закричала Хилари.
— Молчи! — строго оборвала ее Стефани. — Молчи и слушай, что я тебе скажу. Слушай и запоминай.
— Хорошо. Хорошо, миссис Джонсон, — уже абсолютно спокойно и ровно сказала Хилари.
— Извини меня за этот маскарад, но так было нужно. Для всех нас и для тебя тоже.
— Когда вы появитесь? — спросила Хилари.
— Вот об этом-то я и хочу с тобой поговорить. Заседание правления компании уже назначено или все занимаются моими похоронами?
— В общем-то и к похоронам все готово. И подготовка к заседанию правления идет полным ходом. Они решили подписать контракт, — шепотом добавила Хилари.
— Я это знаю.
— На следующий день после похорон, — сказала Хилари.
— Во сколько?
— Как всегда, в два часа.
— Ну вот и отлично. Я к этому подготовлюсь. Так что вскоре, Хилари, мы с тобой увидимся.
— А ваш муж? — осторожно спросила Хилари.
— Он сидит рядом со мной и улыбается. Он говорит, что ты, Хилари, чудесная секретарша.
— Передайте ему, что он чудесный муж.
— А он и так это знает. До встречи.
Стефани повесила трубку и посмотрела на Джона.
— Теперь, Стефани, я даже не знаю, чего тебе пожелать. У тебя есть отличная секретарша, хороший муж и, буду надеяться, чудесный телохранитель.
Чак засмеялся, явно польщенный похвалой.
— Ну что ж, господа, раз вы сейчас в таком хорошем настроении, то я не боюсь вас оставлять, — Чак прошелся по квартире.
— Вы куда-то собрались? — поинтересовалась Стефани.
— Да. Мне надо отлучиться и решить кое-какие вопросы. Это срочное дело. А вам я советую никому не открывать дверь и к телефону не подходить. И лучше отсюда не звонить — возможно, телефон Билли уже прослушивается. Хотя раньше опасений не было — Билли очень предусмотрительный и надежный человек.
Чак вытащил револьвер, проверил, заряжен ли и спрятал под куртку.
— Я ухожу. Так что оставайтесь, в холодильнике есть кое-какая еда, надеюсь, вам хватит. А ночью я вернусь.
Чак кивнул Стефани, пожал руку Джону Кински и тихо исчез из квартиры.
— Ну, что, Стефани, вот мы и остались с тобой одни.
— Я давно мечтала, чтобы рядом никого не было.
— Твоим мечтам суждено сбыться. Может быть, посмотрим телевизор? Там наверняка рассказывают про нас с тобой.
— Да нет, Джон. У меня нет никакого желания слушать ни о себе, ни о тебе. Хотя ты, насколько я понимаю, очень любишь коллекционировать мнения о себе и своих работах.
— Да нет, не люблю. Особенно после собственных похорон.
— Так похорон-то еще не было, — сказала Стефани.
— Не было, значит, будут. Но факт смерти присутствует. Мы с тобой мертвецы.
— Интересно… — Стефани посмотрела на себя, потом на Джона. — Действительно, интересно. Все думают, что мы мертвы, а мы сидим с тобой в квартире и можем делать все, что захотим.
— Да нет, не все, Стефани… А желательно и ничего не делать, а сидеть тихо.
— Мы и будем сидеть здесь тихо, пока не придет Чак… Я очень хочу спать, — сказала вдруг Стефани.
Джон пожал плечами.
— Я тоже не против. Но мне кажется, что вначале надо принять душ.
— Конечно. Я пойду в ванную, а ты поищи чистое белье. Я думаю, что нам не помешает выспаться, ведь завтра будет тяжелый день.
Стефани скрылась в ванной, а Джон стал стелить постель…
Джон и Стефани улеглись. В комнате царил полумрак. Солнце едва пробивалось сквозь тяжелые шторы.
— Все это очень странно, — сказала Стефани. — На улице день, а у нас ночь… Мы живы, но в то же время мертвы. Мне трудно привыкнуть к этой мысли…
— Да…
Джон обнял жену.
— Такое у меня уже было однажды, я тебе говорил. После аварии я чуть не ослеп.
— Да, — сказала Стефани. — Все думали, что меня сожрали крокодилы, а я осталась жива. Но теперь все куда проще и веселее, — Стефани попыталась улыбнуться, но была настолько усталой, что улыбка получилась вымученной.
— Ты, Джон, по-моему выглядишь очень грустным, — сказала Стефани.
— А ты видишь меня в этом полумраке?
— Конечно! Я чувствую твое настроение, даже если просто прикоснусь к тебе рукой.
Стефани положила руку на лоб Джона, и тот показался ей очень горячим.
— Ты что, заболел?
— Да нет, Стефани, это просто у тебя холодная рука.
Он взял ее руку и поднес к губам.
— Я сейчас согрею твои пальцы, — шептал он.
— Мне хорошо, Джон, быть рядом с тобой…
— А я не знаю, хорошо ли мне или плохо…
— Я, Джон, никогда раньше не задумывалась…
— Над чем, Стефани?
— Вообще. Все решала импульсивно. А теперь, когда мне запрещено выходить из этой квартиры, то мне ужасно хочется выйти на улицу.
— Всегда, Стефани, хочется делать то, чего нельзя. А нам с тобой нельзя слишком многое… Но всего несколько дней.
— Но это очень тяжело, Джо, ведь правда?… А вдруг Чак не вернется? — забеспокоилась Стефани, — у меня снова нехорошее предчувствие…
— Что с ним может случиться? Ну, встретится он с Леонардом Смайлзом, получит свои деньги…
— Ты не знаешь Леонарда… Я только сейчас вспомнила, какой у него холодный и омерзительный взгляд. Такой человек способен на все. Если он решился убить меня, то спокойно убьет и Чака.
— Зачем? — изумился Джон.
— Во-первых, чтобы не платить ему деньги, это раз. А во-вторых, зачем ему лишний свидетель? Зачем ему человек, который знает, что он — преступник?
— Я вновь перестаю понимать тебя, Стефани. Ты кажешься мне чужой и далекой. Сам я ни черта не смыслю в этих делах.
— Нет, ты только представь, — сказала Стефани. — Ты заказываешь убить человека.
— Я это не могу представить, — сказал Джон. — Я бы никогда на такое не пошел.
— А я могу, — призналась Стефани.
— Неужели тебе в жизни приходилось кого-нибудь убивать? — Джон сжал ее руку.
— Но я была близка к этому. Тогда было почти все так, как теперь, хотели убить меня, но не получилось.
— Почему, Стефани, тебе сразу не обратиться в полицию?
— Я, конечно, обращусь. Но мне нужно, чтобы Леонарда Смайлза взяли с поличным. Иначе никто не сможет доказать, что он настоящий убийца.
— Ладно, Стефани, делай, как хочешь.
— А ты, ты что будешь делать?
— Я буду спать, — сказал Джон, ложась на подушку.
