Джин Реник - Верь мне!
— Как у тебя дела? — тихо спросила она, оторвав взгляд от пюреобразной желтой кашицы, которую Адам, по всей видимости, очень любил.
Зекери было не по себе от ее ясных ореховых глаз, каждая клеточка его организма трепетала от этого взгляда.
— Неплохо. Вот переехал сюда пару месяцев назад, чтобы иметь бассейн для Стеффи. Теперь я провожу с ней много времени. Я стал примерным отцом после возвращения из Белиза шесть месяцев назад, — он говорил это искренне, наслаждаясь ее присутствием и все еще ревнуя ее.
— А я стала примерной матерью после возвращения из Белиза шесть месяцев назад, — засмеялась Элисон.
Он тоже засмеялся вместе с ней, и напряжение его слегка ослабло.
— Не сомневаюсь. Это заметно, малыш выглядит просто превосходно.
Сонный Адам зашевелил головкой, глядя то на нее, то на него, как бы показывая, что его интересует в жизни не только персиковое пюре. Элисон вытерла ему ротик и достала из сумки бутылочку с молоком.
Когда она, забирая у него малыша, чуть коснулась его руки, Зекери почувствовал сильный электрический разряд, пробежавший по его коже.
Посадив Адама на руку, Элисон дала ему бутылочку.
— Вуди сказала, что ты пытался догнать меня, — произнесла она, опять взглянув на него.
Пытался и потерпел поражение. Он молчал. О чем здесь говорить? Воспоминания были слишком мучительны. Если бы он не видел выражения ее лица, когда она встретилась с Джейком… Он ждал молча, желая послушать, что еще она ему скажет, опять и опять изумляясь ее появлению здесь, у него на кухне. Наконец, чтобы отвлечь свои мысли от неприятных воспоминании, он спросил:
— Как дела с усыновлением?
— Юридическая сторона дела улажена. Власти Гватемалы пришли к заключению, что они не могут найти отца ребенка, и что у мальчика больше нет родственников, которые могли бы воспрепятствовать усыновлению. Мой адвокат говорит, что все идет прекрасно. Даже если отыщется отец, мы можем опротестовать его претензии, сославшись на его несомненную принадлежность к наркомафии. Джейк уверен, что этот парень никогда не даст о себе знать.
Возникла неловкая пауза. Зекери чувствовал на себе ее пристальный взгляд и ему было неуютно от мысли, что она проверяет его реакцию на свои последние слова. Он отвел глаза, не желая пугать ее своей бешеной ревностью, он хотел, чтобы она никогда не покидала его. Ребенок крепко заснул, и Зекери проводил Элисон в комнату Стеффи, украшенную плакатами с кумирами восьмилетней девочки и коллекцией плюшевых медведей. Он увидел, что при виде игрушек Элисон улыбнулась и внимательно осмотрелась в комнате. Зекери тем временем пододвинул диван-кровать поплотнее к стене. После того, как она уложила спящего Адама на кровать, он осторожно поставил три стула, огородив их спинками внешнюю сторону импровизированной колыбели.
Замужем. Вот незадача! Наверняка она ощущает ту напряженную грозовую атмосферу в комнате, которую чувствует и он сам. Зачем, черт возьми, ей надо было выходить замуж? И она так спешит вернуться к нему, к мужу, или, может быть, она отложит свой отъезд? Ведь самолеты на Чикаго отправляются каждые два часа.
Он это отлично знает, потому что однажды в пятницу, еще в апреле месяце, он летал в Чикаго и в соответствии с адресом, прочитанным на ее конверте, отыскал богатый район города. Он долго — наверное с час — бродил вдоль Мичиганского озера под противным моросящим дождем, прежде чем решил, что будет последним трусом и недотепой, если не отважится в конце концов хотя бы поздороваться с ней. Он подошел к дому как раз в тот момент, когда они оба садились в лимузин: высокий красавчик Джейк вел ее к машине бережно, по-хозяйски.
Она смеялась и была великолепна в чудесном шелковом плаще нараспашку, который распахнулся под легким порывом ветра, демонстрируя головокружительное вечернее платье с глубоким вырезом, из ткани цвета океанской волны, такие волны он видел в Вейлер Бич на рассвете. Они подшучивали друг над другом по поводу их очередного опоздания на коктейль. Зекери видел, как ее невероятно стройные ноги, затянутые в черные чулки, исчезают в автомобиле. Джейк, назвав ее «любимая», сел рядом с ней. Они умчались в дождливую мглу, и Зекери возненавидел этого парня лютой ненавистью.
Привратник, гордый своими постояльцами, сообщил ему, что это мистер и миссис Джейк Олстон, а их новорожденный ребенок находится в квартире наверху с няней. После этого его ждал бесконечно длинный унылый уик-энд.
Видя, что Адам крепко спит, они вышли в гостиную.
Элисон смущенно остановилась у камина, устремив взгляд на портреты, стоящие на каминной полке.
— Это, должно быть, Стеффи.
Она повернулась к портрету Джерри.
— А это — твой брат, — произнесла она осторожно, взвешенно, опасаясь… чего? Он не мог понять.
Он подошел к ней вплотную и взял ее левую руку, разглядывая обручальное кольцо. Зекери почувствовал, как она задрожала, когда он начал медленно вращать колечко вокруг ее пальца, теряя контроль над собой.
— Давно ты замужем?
— Мы с Джейком поженились, когда я вернулась в Чикаго. Так было легче усыновить ребенка.
Ей было явно не по себе, когда она говорила об этом. Но Зекери не обращал внимания на ее смущение. Пусть она чувствует себя не в своей тарелке. Пусть. Никто ведь и не говорит, что жизнь — справедливая штука. Он сам не отважился бы это утверждать. Итак, этот «С любовью, Джейк» оказался счастливчиком. Сукин сын. А почему бы и нет? Она выбрала то, что получше. Парень великолепно смотрится и наверняка богат.
Он стоял молча, не зная, что делать, ему не хотелось отпускать ее пальцы. Он мог думать только об ее ореховых глазах и о том, как он хочет ее. Но бешеная, холодно-злая часть его души, которую мучила неистовая ревность, хотела другого — прогнать ее, ударить. Зачем она здесь, черт бы ее побрал!
Ее ответ почти лишил Зекери присутствия духа, а когда она провела ладонью по его руке, он почувствовал, как судорога свела загоревшуюся огнем от ее прикосновения кожу.
— Меня послал к тебе Джейк. Он сказал, чтобы я не возвращалась, пока не повидаюсь с тобой.
И тут — невероятно! — она встала на цыпочки и поцеловала его, и поцелуй этот был смелым и многообещающим.
У ног Зекери разверзлась пропасть. Так ее прислал муж?! Но зов в ее глазах лишил его всякой осторожности, и он отогнал беспокойные мысли. Его больше не занимал вопрос, почему она пришла; главное — она была здесь.
— О Боже, Чикаго! — выдохнул он. — Ты уверена в том, что говоришь?
— Верь мне! — ее дыхание обожгло его губы.
Казалось, сердце Зекери выпрыгнет из груди. Каким-то образом они очутились в спальне, и он поцеловал ее страстно, настойчиво, глубоко и начал раздевать. А она отвечала ему таким же открытым, полным, принимающим его поцелуем. Его пальцы справились уже со всеми пуговицами, и льняное платье с легким шелестом соскользнуло на пол, а за ним туда же упало персико-розовое нижнее белье, обнажая гладкую шелковистую кожу.
