Кэти Келли - Если женщина хочет...
Сэм снова натянула джинсовую куртку и отправилась в магазин. Проходя мимо любимого ресторанчика «Гринвич Эмпориум», она вспомнила, как часто они с Морганом обедали там. В «Гринвиче» кормили здоровой пищей, «если не считать огромных графинов вина», как всегда шутил Морган. Владельцы ресторана Джордж и Фелисити были вечно заняты и не разменивались на мелочи. Это было проявлением не жадности, а здравого смысла: посетители «Гринвич Эмпориум» одним бокалом вина не ограничивались. «Тем самым сводя на нет все преимущества органических продуктов», – как вежливо говорил Морган Фелисити, которая отчаянно краснела, смущенно поправляла волосы и бежала к другому посетителю.
– Вы ходите сюда только потому, что Фелисити в вас влюблена, – однажды полушутя сказала Сэм.
– Если бы вы научились готовить, нам вообще не нужно было бы ходить сюда, – сердито ответил он. – Вы задолжали мне целых четыре обеда, которые я приготовил для вас самостоятельно!
– Точнее, сожгли самостоятельно.
– На языке поваров это называется «хорошо прожаренным блюдом», – серьезно поправил Морган.
– Ну, к овощам это не относится.
– Относится.
Сэм грустно заглянула в освещенный свечами зал «Гринвича» и подумала о множестве проведенных там счастливых вечеров. Опять Морган. Она была уверена, что никогда не забудет его.
– Сэм! – окликнул ее Джордж и помахал рукой. – Как дела?
– Хорошо, спасибо. Вот только что вернулась из Америки.
– Что-то вас с Морганом давно не видно. Фелисити думает, что вам разонравились ее цыплята и. баклажаны, но я сказал ей, что это чушь. Просто вы заняты.
– Очень, – согласилась Сэм и сменила т»ему: – А как у вас? Ресторан полон?
Джордж поморщился.
– И да, и нет, – сказал он. – По пятницам и субботам яблоку упасть негде, а в остальное время не густо…
– Очень жаль, – искренне сказала Сэм. – Надеюсь, вы не подумываете о закрытии? Это было бы для нас ужасной потерей.
Джордж пожал плечами:
– Думаю, до этого не дойдет, но дела идут неважно. Мы сводим концы с концами только благодаря знаменитому чатни Фелисити. Одна ее подруга, у которой магазин в Ричмонде, покупает его у нас оптом.
Бледные цыплячьи грудки, купленные ею на обед, выглядели не слишком аппетитно. Внезапно она ощутила тоску по сочным жареным цыплятам Фелисити с пастернаком, морковным пюре, сдобренным мускатным орехом, и маленькими, поджаренными до хруста картофелинами с морской солью. А баклажаны, приготовленные по специальному рецепту и тающие во рту… При мысли о них у Сэм текли слюнки. Ее собственные попытки готовить цыплят никогда не давали такого результата. Почему бы Джорджу и Фелисити не готовить эти блюда навынос в те дни, когда ресторан пустует? Вкуснейшие порционные блюда для проживающих в этом густонаселенном районе людей, многие из которых не имеют ни времени, ни желания готовить их. Сэм знала десятки тех, кто с удовольствием приходил бы домой и брал на себя только один труд: сунуть приготовленное Фелисити блюдо в микроволновую печь.
Сэм решила, что непременно скажет об этом Джорджу и Фелисити. Даже если они не прислушаются к ее совету, она не обидится, правда? Это могло бы дать им новую цель… И тут Сэм осенило. А почему бы и ей самой не поставить перед собой новую цель? Почему бы не давать деловые советы таким людям, как Джордж и Фелисити? Почему бы ей не уйти из «Титуса» и не основать агентство, которое будет консультировать фирмы, переживающие трудности? Бороться с трудностями – ее конек. Сэм знала: если проблема кажется неразрешимой, нужно смотреть на нее под разными углами зрения, пока ответ не найдется. Она обожала решать проблемы, накопила в этом немалый опыт и не могла бы найти для себя лучшей работы. Ничего особенного от нее не требовалось. Точнее, только одно: набраться смелости в одиночку открыть собственное дело.
Сэм невольно улыбнулась. Она была одна почти всю свою жизнь. Для нее это будет только естественно.
32
Мэтт ненавидел свою квартиру. В объявлении было написано: «Полностью меблированная современная квартира с одной спальней, можно на короткий срок». Она действительно была полностью меблирована… но человеком, который явно питал пристрастие к стилю семидесятых годов. Спальня была абсолютно красной, одна стена гостиной-столовой оклеена обоями с узором, от которого встали бы дыбом волосы даже у самого терпимого человека. А счесть удобной громоздкую прямоугольную кожаную мебель было совершенно невозможно.
Агент по найму, считавший, что квартира является образцом современного дизайна, сказал, что она принадлежала компьютерному гению, и напомнил, что стиль начала семидесятых снова в моде. Но этому агенту было от силы двадцать четыре, и он просто не мог помнить, как выглядели жилища того времени.
– Ладно, беру, – грустно сказал Мэтт, поскольку остальные квартиры нравились ему еще меньше.
Единственным плюсом апартаментов компьютерного гения был огромный письменный стол, где Мэтт проводил большинство вечеров. Он писал. Но не роман века. Просто работал для собственного удовольствия.
Все началось с забавных посланий по электронной почте, которые он отправлял бы Хоуп, если бы они продолжали общаться. Обычных посланий, в которых он описывал, как у него прошел день. Конечно, Мэтт прекрасно понимал, что если бы он делал это с самого начала, то вовремя сообразил бы, что Хоуп влюбилась в грязного ублюдка из отеля, и положил этому конец еще до того, как пресловутый ублюдок разрушил его брак. Но он гнал от себя эту мысль. Думать о Хоуп было слишком больно.
И все же Мэтт думал о ней постоянно, испытывая печаль и чувство вины. Если бы он смог рассказать Хоуп о нравственных мучениях, которые ему довелось испытать в Редлайоне, о депрессии, в которую он впал, когда понял, что совершил чудовищную ошибку и потерпел неудачу… Если бы он смог поделиться с ней, то, наверное, не сбежал бы в Бат. А это было настоящим бегством. Он впал в отчаяние и, предчувствуя провал, удрал, как маленький ребенок удирает от опасности.
Ему понадобилось несколько недель, чтобы прийти в себя и разобраться, что к чему. Неудача с романом была его кошмаром, но вскоре Мэтт сделал открытие: если обернуться к своему кошмару лицом, его можно приручить. Мэтту пришлось нелегко, но он сделал это. Гордый, надменный Мэтт Паркер исчез, а на его месте появился поумневший человек; надменность сменилась печальным пониманием своих истинных способностей. Он был мужем, отцом и рекламщиком, а не обладателем премии Букера. Причем рекламщиком он был хорошим. Сердечный приступ у Адама Джадда оказался более серьезным, чем думали, и ему было приказано восстанавливать силы в течение нескольких месяцев. Это дало Мэтту возможность заняться тем, что у него хорошо получалось.