Ричард Райт - Долгий сон
Рыбий Пуп стоял, чувствуя, что беззащитен перед этим взглядом, стоял, не в силах определить, к какому разряду явлений действительности относит его сознание белого человека.
— Доброе утро, начальник, — невнятно проговорил он.
— Поздненько ты сегодня, — без улыбки заметил Кантли, пряча ножик в карман.
— Да, сэр. — Рыбий Пуп выжал из себя заискивающую улыбку. — С похоронами этими кувырком все пошло.
— Пуп, у меня к тебе разговор.
— Да, сэр?
Уверенный, что поплатится жизнью, если выдаст, какие образы таятся в его мозгу, Рыбий Пуп старался подавить в себе ощущение, что белый читает у него в мыслях.
— С Макуильямсом виделся вчера вечером, а? — спросил Кантли.
— Да, сэр. Слышу, кто-то стучит в дверь, открыл — а это он, — заговорил Рыбий Пуп, каждым словом стараясь подчеркнуть, что он тут ни при чем. — Знаете, начальник, чего удумал этот Макуильямс — что будто бы после папы остались какие-то погашенные чеки. Ерунда это, начальник. Я ему так и сказал. Какие были чеки, те папа ему все отдал. А других никаких нету.
Кантли провел по губам языком и подошел к нему вплотную.
— Точно знаешь, Пуп?
— Точно, сэр. Папа сам говорил.
— Ну это-то еще ни черта не доказывает! — Кантли сплюнул. — Тайри, как выяснилось, был куда хитрей, чем я думал. Этот ниггер бесстыдно врал мне со слезами на глазах. Один раз он меня одурачил, но уж во второй раз — дудки, не выйдет, хоть он и на том свете. Мог бы сообразить, сукин кот, что я с него глаз не спущу… Сам божился, что, дескать, сжег все чеки, только один завалялся в сейфе, а сам потащил их к этому стервецу Макуильямсу. Короче, Пуп, если еще существуют какие-то чеки, чтобы они мне были тут, и притом — без промедлений!
Откуда-то в нем возникла убежденность, что просто отпираться — мало, необходимо врать так, чтобы крепко поверили, иначе ему не жить. Чеки были оружием — воспользоваться этим оружием было страшно, но и сдавать его врагу не хотелось.
— Больше никаких чеков нет, начальник! — У него задрожал голос. — Клянусь вам! Я на вас работаю. С чего бы я вдруг пошел вам наперекор? Как вы скажете, так я и буду делать! — Задыхаясь от стыда, он уронил голову на грудь и разрыдался.
— Нечего, нечего, — проворчал Кантли. — Можешь не разводить тут сырость, мне от этого ни жарко ни холодно.
Уловив в голосе белого облегчение, Рыбий Пуп немного расслабился. Да, он сейчас играл, играл вопреки себе, ломал комедию не хуже Тайри, и ненавидел себя за это, и ненавидел белого за то, что он вынуждает его притворяться.
— Пуп, ты возил письмо к женщине по имени Глория Мейсон?
— Возил, сэр.
— Какого содержания письмо?
— Не знаю, сэр.
— В тот же вечер, как умер Тайри, ты сломя голову полетел отдавать это письмо. Почему?
— Я прочел завещание и исполнил, что велел папа.
— Толстое было письмо?
— Даже и не скажу, сэр. — Рыбий Пуп захлопал ресницами, прикидываясь простаком.
— Слушай, ты же держал его в руках! Вспомни!
— Держать-то держал, сэр. Но только…
— Толстое оно было или нет?
— Что-то в него было вложено, это да. Но чтобы сказать, что уж очень толстое…
— Ну такое, допустим? — Кантли отложил примерную толщину на пальце одной руки.
— Не-ет, это многовато…
— Тогда какое же? — Серые глаза Кантли, не мигая, впились в его лицо.
— Не знаю, сэр. Знаю только, что в нем были деньги…
— А в самом письме сколько было страниц?
— Страниц-то? Много… Начальник, письмо было не такой толщины, как та пачка чеков, что папа дал мистеру Макуильямсу.
— Больно ты умный, ниггер! Ведь брешешь все!
— Нет, сэр! Не брешу!
— А где сейчас эта Глория?
— Я почем знаю, начальник. Мистер Макуильямс говорил, уехала.
— Ты не знал, что у нее за домом стоит докторова машина?
— Нет, сэр. Я за дом не ходил, — соврал он.
— Макуильямс не говорил, где она?
— Да нет, сэр. Он наоборот меня спрашивал. Я сказал, не знаю. Как вот вам говорю.
— Когда ты приносил письмо, Глория его не читала при тебе?
— Читала. На кухне, она там кофе варила.
— Что она вынула из конверта?
— Деньги… А после — письмо.
— А где она находилась при этом?
— На другом конце кухни, сэр. По-моему…
— Вы что, там вдвоем с ней были, ты да она?
— Ну да, — соврал он, мысленно видя врача и Глорию и вспоминая, что не было никакого кофе.
— И что ты делал, пока она читала письмо?
— Кофе пил…
— Значит, ты не все время смотрел на нее, м-м?
— Н-нет, сэр, — нетвердо сказал он. — Я, в общем, так уж не следил за ней.
— Не прятала она что-нибудь, ты не заметил?
— Вроде нет. Я как-то про это не думал…
— Естественно. Ты теперь подумай.
— Плакала она, сэр. Вот так согнулась и…
— А сумочку не держала на коленях?
— Это не знаю, сэр. Она же спиной сидела ко мне, понимаете? Письмо и деньги положила за пазуху, а сама…
— Ах, за пазуху… Тогда это могли быть и чеки, как считаешь?
— Наверно, сэр, — протянул он, делая вид, что совсем сбился с толку. — Я-то, правда, чеков не видел.
— Хм-м. — Кантли в задумчивости помолчал. — А с тех пор она о себе не давала знать?
— Нет, сэр. — У него пересохло в горле.
— И долго Тайри водил знакомство с этой женщиной?
— Я не знаю, начальник.
— Это ты-то не знаешь, его сын? И хочешь, чтобы я тебе поверил?
— Начальник, — сказал Рыбий Пуп таким голосом, что невозможно было не поверить. — Я же без году неделя как бросил школу. — Он опустил голову, и слезы хлынули у него из глаз с новой силой.
— Сказано тебе, закрой кран, — цыкнул на него Кантли.
Он умолк, и Рыбий Пуп ощутил, что пришла минута начать наступление.
— Начальник, знал бы я, где завалялись пускай хоть какие чеки, ей-богу, неужели б я вам не сказал. Я хочу, чтобы все было по-хорошему.
— Совсем как Тайри, дьявол, ну просто слово в слово!
— Но я-то правду говорю, начальник! Ну вот скажите, что мне делать?
— Подать мне сюда эти чертовы чеки, вот что! — в бешенстве заревел Кантли.
— Да я же про них и ведать не ведаю!
— Пуп, — Кантли понизил голос. — Ты знаешь, как получилось, что Тайри убили?
Рыбий Пуп тревожно взмахнул ресницами. Он знал — но он и то знал, что знать ему не полагается…
— Убили за попытку оказать сопротивление при аресте, — пролепетал он, отводя глаза.
— Ты веришь, что это так?
— Вы так сказали, начальник.
