Мое темное желание (ЛП) - Хантингтон Паркер С.

Нет, они не улетели.

Даллас запихивает пончики в рот, слишком занятая, чтобы заметить состояние двух своих посетителей.

— Привет, ребята. Спасибо, что пришли.

Олли заправляет рубашку в брюки и прочищает горло.

— Мне очень приятно.

Никто, кроме Даллас, не замечает этого намека.

Фэрроу бросает на меня испуганный взгляд «Какого хрена». И не зря.

Оливер и Фрэнки — плохая идея. Мало того, что она скандально моложе его, так еще у них обоих нет ни морали, ни принципов.

Эти два изверга готовы поджечь весь мир, если им захочется поджарить стейк.

К счастью, все так, как я и ожидал, и Фрэнки достает из-за спины банку, наполненную сверчками, и ставит ее на журнальный столик в другом конце комнаты.

— Извините, мы опоздали. Мы поймали их в одиночку.

Оливер смахнул травинки с плеча.

— Чуть не умер, борясь с одним из них.

Фрэнки рушится на диван, прикрывая рукой лоб.

— Зак сказал нам, что сверчки — это символ удачи и хорошее предзнаменование для большого количества детей.

— Я не говорил ловить их. — Я отталкиваю Олли указательным пальцем, когда его покрытая грязью задница проносится слишком близко для комфорта.

Видите? Страстно забочусь о гигиене.

Оливер заглядывает под больничную кровать.

— А где же маленькое прибавление в семействе?

Ромео одной рукой вытирает крошки со своей рубашки, а другой гладит Даллас по голове.

— На пути.

Фрэнки бросается к мини-холодильнику в углу и достает из него две бутылки с водой.

Она проводит рукой по лицу.

— Боже мой. Мне одной так жарко?

Олли высовывает голову из-под кровати, как сурок.

— До ядерной точки, детка.

Она протягивает ему воду, и они выпивают по глотку.

— Здесь довольно прохладно. — Даллас наморщила носик. — Но, может, это потому, что я порвала кожу между влагалищем и прямой кишкой, так что, в общем, я чувствую себя как индейка на День благодарения, которую собираются начинить луком, сладким картофелем и зеленью. — Она хмурится. — Боже, как вкусно звучит.

Как только Оливер рухнул на диван, вся комната погрузилась в хаос. Я сижу в углу и листаю свой телефон, пока все суетятся и препираются, нависая над Даллас, словно она только что вернулась из четырнадцатимесячного путешествия на Марс.

— Еще обезболивающего?

— Ты пила воду? Тебе нужна вода, Дал.

— Ты жаждешь праздника Дня благодарения? Уверен, в феврале тоже сезон тыквы.

Стук прерывает безумие.

Я поднимаю глаза от телефона и успеваю заметить, как медсестра вкатывает прозрачную люльку. Оливер, Фрэнки и Фэрроу столпились вокруг нее, затаив дыхание.

Я пробираюсь к ним, решив посмотреть, к чему вся эта суета.

Я не люблю детей. Они шумные и совершенно бесполезные, даже по человеческим меркам.

Однако я вынужден признать, что ребенок, которого произвели на свет Даллас и Ромео, очень симпатичный. В отличие от большинства новорожденных, он не похож на горького политика, ругающего низкорослого сотрудника.

Он чуть поворачивает голову, предлагая мне лучший обзор. На его лице проступают лучшие черты Даллас и Ромео.

От Даллас — нос пуговкой и выдающиеся красные губы в форме клубники.

А от Ромео — копна черных волос, покрывающих его маленькую голову, и ресницы, способные согреть стадо лам.

— Боже мой! — Фрэнки прижимает руку к груди, высунувшись всем телом в люльку. — Сестренка, он великолепен!

— Я знаю. — Даллас с ухмылкой сползает с кровати и катит люльку в сторону Ромео. — Он разобьет много сердец.

Ребенок крепко спит, как и положено в такое время.

— И бейсбольные биты. — Оливер передразнивает качели. — Эти папаши не будут знать, как обращаться с малышом Костой.

Ромео и Даллас с ухмылкой смотрят на своего сына. Внезапное желание произвести на свет наследника вместе с Фэрроу захлестывает меня.

Я не хочу ждать завтрашнего дня.

Я хочу сделать это сегодня.

— Давайте пройдемся по тридцати именам. — Даллас прочищает горло, распутывая список, который явно длиннее тридцати.

Фэрроу качает головой, не сводя глаз с ребенка.

— Лука.

— А? — Даллас вскидывает голову, ее рот приоткрыт. — Нет, этого… этого даже нет в моем списке. — Она вертит в руках валик с записками, бумага развевается на ветру.

— Подумай об этом. — Фэрроу встречает ее взгляд, на ее губах появляется небольшая улыбка. — Лука.

— Лука. — Ромео размышляет над этим именем, произнося его несколько раз. Он проводит костяшкой пальца по щеке сына. — Мне нравится, как оно звучит. Сильное. Итальянское.

— Означает "приносящий свет". — Даллас открывает свой поиск в Google. — Он действительно принес много света в мою жизнь, даже до своего рождения.

И вот Лука Сальваторе Коста появился на свет в окружении семьи.

Позже мне удается добраться до парковки, прежде чем я не могу больше сдерживаться.

— Я тоже хочу.

— Что? Toyota Camry? — Фэрроу бросает взгляд на ближайшую машину, которая оказалась ржавым автомобилем, видавшим лучшие времена. В восьмидесятых. — Я уверена, что мы можем себе это позволить.

— Ребенка.

Я останавливаюсь возле ее Prius. Потому что, да, Фэрроу все еще водит свой дурацкий Prius, который она безмерно любит и еще называет Присциллой.

Еще один раздражающий остаток от ее допенсионной жизни — квартира. Как только она переехала обратно, она превратила студию в офис для деловых встреч.

Прекрасно. Мне нравится ее яростная независимость.

— Ты хочешь ребенка? — Она, пошатываясь, идет к своей машине. — Зак, это незаконно — просто взять одного…

— Не из родильного отделения. Господи. — Я хихикаю, мне нравится, что она издевается надо мной. — Одного из наших.

— Мы еще даже не женаты. — Она хмурит брови. — На самом деле, мы даже не можем придумать дату или штат для свадьбы.

Это правда.

Проблема, которую создала моя властная мама-энтузиастка.

Нам удалось быстро все уладить после наших разборок в Таиланде. В основном потому, что она появилась на пороге моего дома в первый же день после возвращения, пообещала разобраться со своим горем с психотерапевтом и даже помогла мне найти обручальное кольцо.

Потрясающий изумруд в обрамлении сверкающих рубинов.

Оно принадлежало маминой семье на протяжении нескольких поколений.

Редкое. Как и Осьминожка.

Я выхватываю ключи из рук Фэрроу.

— Мы можем завести ребенка, не будучи женатыми.

Она прячет хихиканье кончиками пальцев.

— У твоей мамы случится сердечный приступ, если мы заведем внебрачного ребенка.

— Правда. — Я погладил свой подбородок. Теперь я живу на своих условиях, но это не значит, что я буду наплевательски относиться к маминым желаниям, если они не мешают моему счастью.

— Как насчет Вегаса?

— Вегас? — Глаза Фэрроу загораются. — Типа, сбежать?

Я киваю.

— Никакого кейтеринга, никаких споров о месте проведения, никаких цветочных композиций, которые нужно заказывать за три года вперед. Ты можешь надеть свои любимые кроссовки и фехтовальное снаряжение, и никто не вздрогнет.

Ложь.

Мама бы вздрогнула.

Но мне все равно. Это небольшая цена. К тому же, мы все равно проведем традиционную чайную церемонию.

Фэрроу прикусывает нижнюю губу.

— А как же Ари? Я была не замужем, когда она начала планировать свою свадьбу.

Я пожимаю плечами.

— Кто дремлет, тот проигрывает.

Кроме того, она, вероятно, появится первой — и с грузовиком шампанского.

— Ты действительно так сильно хочешь жениться, да? — Фэрроу сморщила нос. — По-моему, немного отчаянно.

— Детка. — Я вцепляюсь пальцем в воротник ее толстовки и притягиваю ее к себе для поцелуя. — Я уже не в отчаянии, когда дело касается тебя.

ФЭРРОУ

ТРИ НЕДЕЛИ СПУСТЯ

— И берете ли вы, Фэрроу Талия Баллантайн, этого человека в законные мужья?