Энн Риверс Сиддонс - Королевский дуб
— Тебе будет трудно после того, что ты узнала?
— Честно говоря, не знаю. Если бы ты спросил меня об этом до того, как все произошло, я бы ответила, что сейчас звонила бы в полицию или хорошему психиатру. Но теперь я сама как бы являюсь частью того, что случилось, и я не чувствую себя помешанной. Просто… потрясенной.
— Да, конечно, довольно солидная штука, чтобы ее как следует понять. Мы сами пришли к ней постепенно, а ты получила сразу всю информацию. Мы знаем, что это очень тяжело. Когда ты вернешься в Пэмбертон, ты, может быть, присоединишься к лагерю, который считает нас сдвинутыми, но здесь, вне города, наше поведение не кажется настолько уж странным. Мы думаем, если ты сочтешь такой образ действий возможным, то… примешь и поймешь нас. Мы не просим тебя верить, пока ты сама не придешь к вере. И мы знаем, что этого может никогда не произойти.
— Я думаю, что никогда бы не поняла и не приняла вас, если бы вы не были так чертовски правдоподобны, — ответила я. — Но вы… необычны… в некоторых отношениях. Вы — люди, с которыми я бы хотела быть знакома в любом месте и в любое время. Образованные люди. Уверена, что из вас только Скретч не имеет степени доктора философии.
— Скретч — лучший из нас, — заявил Том. — Он знает интуитивно больше, чем мы когда-либо узнаем. В другие времена он был бы королем. В этом нет никакого сомнения.
— Однако ты будешь следующим шаманом, — сказала я. Это слово смущало меня, но я не могла придумать ничего более подходящего.
— Только из-за отсутствия альтернативы. Выбор не очень велик. Прирожденные шаманы, как Скретч, появляются где-то раз в столетие. Я думаю, Хилари могла быть им.
— Том, уясни себе раз и навсегда, — отрезала я, наклонившись к нему. — Хилари не впутывай. Я не позволю, чтобы хоть одно слово было передано ей из того, что мы проделали сегодня. Если я обнаружу, что это было сделано, мы покинем вас в ту же минуту. Я — одно дело, она — совершенно другое. Дай мне обещание.
— Даю, оно твое, — сдержанно произнес Том. — В любом случае я никогда бы не посвятил ее в это без твоего разрешения. Но мне кажется, скоро ты обнаружишь, что нет необходимости говорить ей о наших делах. Она и так узнает, и ты не сможешь удержать ее от этого.
— Когда я увижу, что подобное происходит, я увезу ее, и мы никогда не вернемся, — натянуто заявила я.
— Ах, Диана, ты сама создаешь трудности, — устало протянул Том.
Некоторое время мы молчали, затем я проговорила, желая помириться:
— Ты не сказал мне, почему мы съели хлеб, соль и выпили вино, которые я принесла.
— Это священные символы ранних христиан, предназначенные благословить новый дом или новое начинание. Хотя, возможно, эти символы использовались и раньше.
— Вы предусматриваете все случаи, не так ли? — улыбнулась я.
— Зачем рисковать? — ответил Том улыбкой.
— Как ты нашел Скретча? Он работал на вашу семью?
— Скретч ни одного дня своей жизни ни на кого не работал. Возможно, вообще никогда не работал. Точка. Он всегда жил за счет лесов. Он может уйти на болота, не взяв с собой ничего, отсутствовать много дней и жить так хорошо, будто под боком у него супермаркет и мотель. Когда я был маленьким и только постигал разные вещи, я и тогда слышал, как мой отец и дядя Клэй говорили о нем всегда как о некоей легенде, но я не был знаком с ним до десятилетнего возраста, до тех пор, пока отец не построил здесь этот дом. Однажды утром Скретч просто появился из болот и заявил, что он пришел, чтобы следить за домом и лесом, пока нас не будет, а взамен хотел бы присутствовать на наших… учебных занятиях.
— А как он узнал, что тебя в лесу чему-то учат?
— Просто знал и все. Я говорил тебе, мы каким-то образом находим друг друга… Во всяком случае, — продолжал Том, — так все и произошло. Он обычно сидел спокойно и слушал, в то время как мой отец или дядя Клэй говорили, сидел с мягким, своего рода приниженным видом, какой он часто принимает. Вначале он вместе со мной и Чипом, как губка, впитывал самые ценные знания. Наверно, мы представляли интересное зрелище: двое высоких мужчин, два маленьких мальчика и старый чернокожий, сидящие на корточках в лесу. Он даже тогда казался мне старым. Но были вещи, которые знал только он, мы не имели о них понятия и никогда так и не познали. Мой отец любил Скретча по-настоящему, более того — испытывал перед ним благоговейный страх. А когда отец умер, Скретч просто… остался здесь. „После того как меня не станет, а Клэй останется… или раньше, если так случится, — сказал мне отец однажды за год до смерти, — Скретч должен стать вашим руководителем, вашим наставником. Прислушивайся ко всему, что он говорит, и не позволяй этому маленькому колючке Чипу распоряжаться им. Скретч — великий шаман. Может, в один прекрасный день ты тоже станешь шаманом, но никогда ты не встретишь никого, кто сравнился бы со Скретчем. Я могу научить тебя только понятию „что", а Скретч знает „почему".
— Ты, должно быть, очень любил своего отца.
— Он был самым лучшим явлением в моей жизни. Он и леса, — просто сказал Том. — Он был самым хорошим человеком, какого я когда-либо знал. Когда он умер, мне хотелось умереть вместе с ним. И когда мать продала нашу половину плантации производителям бомб… В тот день я отказался от матери. До сих пор время от времени я встречаюсь с ней — невозможно на такой небольшой территории избегать друг друга. Но я порвал с ней всяческие отношения в тот день раз и навсегда.
— Мне очень жаль, что ты потерял отца, — проговорила я, сознавая, как недостаточны мои слова.
— Я не потерял его, — улыбнулся Том. — Он все еще со мной. В этих лесах он так же жив, как и в тот день, когда я видел его в последний раз.
— Меня поразили твои слова о том, что Скретч знает различные… „почему", — заметила я. — Со временем я смогу выучить… мифы и ритуалы и лесную науку. Но, Том, не думаю, что когда-либо пойму, почему это так важно. Не думаю, что когда-нибудь это станет для меня реальностью.
Том сидел по-турецки на меховом покрывале и смотрел на меня поверх своего бокала бренди. Бокал был тонким, старым и изящным. Я подумала, кому он принадлежал — семейству Дэбни или Пэт.
— Понимаешь, это вопрос родства, — объяснил мой смуглый друг. — Буквального родства с деревьями, животными, с живой водой ручьев и рек. С ненарушенными ритмами природы и времен года. Вследствие подобного родства каждый камень, дерево, гора, река, зверь, мужчина и женщина находятся между собой на „ты", являются братьями. Это существа, обладающие чувствами и сознанием, существа, которых следует чтить и прославлять. Говорят, что все мы ищем смысл жизни. Не думаю, что это действительно так. То, к чему мы стремимся, это познание состояния „быть живым", жить таким образом, чтобы наши жизненные впечатления, основанные на чисто физической основе, вызвали отклик и стали реальностью в нашей самой сокровенной сущности. Поэтому мы на самом деле чувствуем восторг от состояния „быть живым". Я обретаю это в лесах. Я ощущаю это в древних мифах, легендах и ритуалах. Я чувствую это в крови и плоти оленя.
