Маргарет Пембертон - Грехи людские
Ей было нехорошо. Ребенок лежал неудобно, и всю прошлую ночь Элизабет просыпалась от боли в сердце.
– Надеюсь, ты не из их числа, – произнес Адам, явно обескураженный.
Она выдавила улыбку.
– Разумеется, нет. Я давно считаю, что японская угроза острову вполне реальна.
– А кто же в таком случае полагает, что добровольцы – пятое колесо? – не унимался Адам.
– Те, кто любит допоздна засиживаться в «Жокей-клубе», – ответила она, сопроводив слова неопределенным жестом. Элизабет понимала, что если она сообщит ему какие-нибудь конкретные имена, то при встрече он потребует от этих людей объяснений.
– В таком случае это просто-напросто безмозглые идиоты! – с нескрываемым презрением сказал он.
Элизабет неловко поерзала на стуле, надеясь, что ребенок переменит положение.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Бет? – озабоченно спросил Адам.
– Замечательно, – уверила она его. – Просто я сделалась неуклюжей и неповоротливой.
– Сколько еще тебе осталось? – Как ни странно, но Адам совершенно спокойно говорил с Элизабет о ее беременности и о ребенке. Но никогда не упоминал имени Рифа.
– Недель шесть, я думаю.
Он улыбнулся, что с ним случалось не часто.
– Удивительно уже то, что ты находишь в себе силы часами сидеть за роялем.
– Да, это непросто, – с чувством подтвердила она. – Должно быть, я единственная ученица Ли Пи, которой каждые полчаса приходится массировать спину.
Они рассмеялись, и на несколько секунд у Адама возникло чувство, что она никуда от него и не уходила. Что они просто пришли и сидят, как часто случалось прежде, в «Фор Сизнз» или на террасе их дома на Пике, потягивая вино из бокалов и болтая о всякой всячине. Смех Адама оборвался. Нет, они не у себя дома. Они в ресторане отеля, а ребенок, о котором говорит Элизабет, – не от него. Он спросил через силу:
– Ты счастлива? Действительно счастлива, Бет? Она почувствовала неловкость. Да, она счастлива, но ей было невыносимо признаться ему в этом.
Адам, поколебавшись, протянул ей через стол руку. Она взяла ее в свои ладони.
– Да, Адам, я счастлива, – тихо ответила она с комком в горле. – Пожалуйста, больше не спрашивай меня об этом. Я вижу, что мой ответ тебе неприятен. И это невыносимо.
– Если невыносимо – возвращайся домой! – отчаянно воскликнул он и сжал ее руку. – Еще не поздно, Бет! Ребенок получит мою фамилию. Мы с тобой уедем из Гонконга. Никто никогда ничего не узнает. Мы заживем счастливо, как прежде. Она покачала головой:
– Нет, Адам, я сделала свой выбор, и он оказался правильным. Для меня, во всяком случае.
Его плечи опустились, лицо внезапно приобрело какой-то болезненный оттенок.
– Ну что ж, – убитым голосом произнес он. – Хорошо, Бет, больше я не буду тебя об этом спрашивать. Хотя имей в виду, что мое предложение и впредь останется в силе. Даже после родов. Даже после развода.
Она признательно стиснула его ладонь, не в состоянии что-нибудь произнести от волнения, и поднялась из-за стола.
– Мне пора, – сказала она через силу. Риф собирался лететь в Сингапур на встречу с полковником Сандором, и Элизабет хотела подвезти его в аэропорт. – До свидания, Адам. Береги себя.
– До свидания, Бет. – Он тяжело встал. – Ты тоже, дорогая, береги себя.
Она кивнула, краем глаза заметив, как на них с выражением крайнего недоумения таращится Мириам Гресби, сидевшая за соседним столиком. Элизабет поспешила покинуть ресторан. Она шла, стараясь не сутулиться и держать спину прямо, а голову высоко поднятой. Несмотря на беременность, она оставалась очень грациозной.
Мириам Гресби сделала все для того, чтобы весь Гонконг узнал: Элизабет ушла от мужа. Удивительно, но многие перестали с ней общаться. Но еще удивительнее было то, что многие остались ее добрыми друзьями.
Элизабет с трудом уместилась за рулем. Риф уже много раз пытался убедить ее ездить с шофером. Но ей нравилось самой водить машину, а кроме того, Элизабет стремилась оградить их личную жизнь от многочисленных слуг.
Паромная переправа была почти пуста. Выйдя из машины, Элизабет подошла к краю парома и облокотилась о перила. Паром привычно скользил по своему короткому маршруту между Цзюлуном и островом. Элизабет чувствовала себя неважно. В животе появилась какая-то тяжесть, казалось, все мускулы были напряжены. Ныла поясница, и эту боль ничем нельзя было унять.
Паром причалил в Виктории, и Элизабет поехала к новому дому, размышляя о том, не пора ли послушаться Рифа и нанять шофера. По крайней мере на оставшийся срок. Нестерпимая жара и отсутствие даже малейшего ветерка были невыносимы.
– В следующий раз, если решусь рожать, подгадаю, чтобы последние месяцы непременно пришлись на зиму, – сказала она себе, сворачивая на дорогу к горе Коллинсона.
Море переливалось блестками. Элизабет ехала вдоль прибрежной зоны, так густо засаженной деревьями, что она казалась огромным куском зеленого нефрита. Свернув направо, Элизабет двинулась по горному серпантину, искренне надеясь, что Риф еще не уехал в аэропорт. Хотя он улетал всего лишь на несколько дней, она наперед знала, что будет без него отчаянно скучать. Под колесами «крайслера» хрустели сухие ветки вербены. Элизабет сделала последний поворот, и вот уже впереди показался дом.
Она остановилась, любуясь видом своего нового жилища. Голубые ипомеи длинными прядями покрывали одну его стену. Алая герань красиво смотрелась па фоне выкрашенных в синий цвет окон и дверей, гвоздики самых разных цветов и оттенков, от темно-рыжего до перламутрового, росли в горшках по краям лестничных ступеней. Элизабет подала машину чуть вперед. Ее душу переполняло счастье. Вот ее место на земле! Именно тут все было мило се сердцу.
Риф в спальне укладывал свой дорожный чемоданчик.
– Мне показалось, что ты решила сорвать мой отъезд, – с улыбкой произнес он. – Думал, что приедешь поздно и я опоздаю на самолет.
– Между прочим, это было бы совсем неплохо, – сказала она, оказавшись в его объятиях, и припала головой к его груди. – Жаль, что я до этого не додумалась.
Риф крепко обнимал Элизабет.
– Я совсем ненадолго, – произнес он, касаясь губами ее волос. – Всего несколько дней, и вернусь.
Она понимающе кивнула. Риф приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.
– Я буду ужасно по тебе скучать, – произнес он и нежно поцеловал ее.
Элизабет не стоило ехать через весь остров в Цзю-лун и дальше в аэропорт, но ей и в голову не пришло признаться Рифу, что она плохо себя чувствует. Ей хотелось быть рядом с ним до последней минуты. Она отвезла Рифа в аэропорт и поехала домой.
Было уже шесть вечера, когда, смертельно уставшая, она вновь оказалась на дороге, ведущей вдоль побережья на восток. Элизабет мечтала пораньше лечь спать. Попросит Мей Лин, чтобы та сделала ей чашку горячего шоколада, примет ванну, понежится немного в горячей воде, а потом заберется в постель с книгой. Несколько веток сирени валялись на асфальте. Не желая уничтожить эту красоту, Элизабет осторожно объехала цветы. Вдруг она почувствовала, что по ногам у нее течет какая-то теплая жидкость, а боль обручем обхватила живот.
