Пожалуйста, не уходи (ЛП) - Сальвадор Э.

Я знаю: она поступит так, как сочтет нужным, а я поддержу любое ее решение, но еще недавно Джози была уверена, что знает, чего хочет. Не понимаю, что изменилось, но стараюсь на этом не зацикливаться. Мы всегда умели говорить друг с другом, так что, уверен, рано или поздно она сама все расскажет.

— Знаешь, ты можешь посидеть с нашими детьми тогда, когда захочешь. Черт, можешь забрать хоть на год, с моей стороны не последует ни единой жалобы. Думаю, их мама тоже не возразит, — он снова делает глоток. — Может, после этого ты передумаешь насчет детей. Поверь, они вечно ссорятся, вечно все раскидывают, – забудь, что такое чистый дом. Его просто не существует. И я уж молчу о личных границах: для них этого не существует. Они ходят за мной по пятам, куда бы, черт подери, ни пошел. Я не могу ни поесть спокойно, ни побыть в тишине, — он закатывает глаза, стонет, будто это сплошная мука, но я-то знаю: он обожает быть отцом.

Есть люди, которые просто становятся родителями, а есть те, кто для этого создан. Мой друг из последних.

— Но они чертовски милые, — я вспоминаю все фото и видео, что он присылал со своими детьми.

— Ага, есть такое, — он буквально светится от гордости.

Дверь ванной распахивается, и выходит Джози.

— Готов, Гарсия?

При виде жены по телу прокатывается волна адреналина.

Как только Джози переехала в Сиэтл, я сделал ей предложение, и год спустя мы поженились. Я бы сделал это раньше, но понимал, что спешить нельзя. Она, как и я, все еще искала себя, но уже тогда знал: Джози – та самая. Но чтобы не давить, не напугать, сдерживался, и, честно говоря, ожидание того стоило.

— Готов, Джоз, — я поворачиваю экран, давая им поздороваться, обещаю перезвонить по дороге и заканчиваю звонок. — Так куда мы едем?

— Очень скоро узнаешь, — он улыбается коротко, чуть неуверенно, переплетает пальцы с моими и тянет из номера к машине.

Джози не дает мне сесть за руль, и всю дорогу, куда бы мы ни направлялись, подозрительно молчит.

— Все в порядке? — я кручу кольцо на ее чуть влажном пальце.

— Да, все хорошо, — она барабанит по рулю, нервно, что для нее совсем нехарактерно.

Что-то явно не так, но я не допытываюсь. Знаю: это время года дается ей так же тяжело, как и мне. Смерть матери и то, что Рождество было любимым праздником Эдриана, всегда возвращают ту самую тихую грусть. С годами стало легче находить в нем радость, и это уже лучше, чем прежнее: бояться, чувствовать пустоту и мечтать исчезнуть в темноте.

Помогает и другое: я женат на своем лучшем друге; быть с ней делает сегодняшний день и все, что будут после, стоящими того.

Ну и, конечно, годы терапии. Она помогла мне наладить отношения с отцом. Первые месяцы были странными, местами неловкими, но потом все постепенно стало на свои места. Он извинился, и я простил.

— Я рядом, — напоминаю я, поднимая ее руку и целуя каждый сустав.

Джози улыбается, и внутри будто вспыхивает фейерверк.

— Знаю. Я тоже рядом.

Всю дорогу в основном говорю я, а она отвечает односложно или тихо мычит в ответ. Но замолкаю, когда Джози сворачивает на знакомую парковку.

— Пошли, — говорит она и выходит из машины, и я направляюсь следом.

— Ты ведь не привезла меня сюда, чтобы убить? — я оглядываю пустынную, темную стоянку. — Так и знал, что эти сериалы тебе идей подкинули. Черт, надо было брачный договор подписывать. Вот оно что, да? Решила забрать все мое состояние?

В последнее время она буквально помешалась на криминальных хрониках. Смотрит, слушает и читает только их.

Джози снова переплетает пальцы с моими.

— Наши отношения исчерпали себя. Пора мне наконец...

— Нет, — перебиваю я. — Возражаю. Можешь убить меня, но с сойтись другим или выйти замуж запрещаю. Мое единственное условие, — добавляю я, пока мы поднимаемся по тропе.

Она смеется, сжимая мою руку.

— То есть ты согласен, чтобы я тебя убила, но не согласен, чтобы была с кем-то другим?

— Детка, где-то же нужно провести черту, — заявляю я самым серьезным тоном.

Джози смеется громче.

— И ты хочешь провести ее здесь?

— Да, — не сбиваясь с шага, отвечаю я.

Джози сворачивает с тропы. Я иду за ней с закрытыми глазами не только потому, что знаю, куда мы направляемся, но и потому, что пойду следом куда угодно.

— К счастью для тебя, я не планировала убийство. И уж точно не горю желанием быть с кем-то, кроме тебя.

Я целую ее в макушку.

— Да, мне действительно повезло.

Она замолкает, когда мы выходим к той самой скале, месту, с которого все началось. Не подходим к самому краю, но стоим достаточно близко, чтобы ощутить прохладный бриз, поднимающийся от волн, что с грохотом бьются о скалы. Рев воды оглушителен, но даже он не способен заглушить тишину между нами.

Я наслаждаюсь этой тишиной, прежде пугающей. Но рядом с ней та становится успокоением.

— Раньше я говорила себе, что это единственная скала, куда не хочу возвращаться, — начинает Джози. — Воспоминания все еще здесь витали, и я ненавидела это. Но после разговоров с Ярвис сказала себе, что однажды вернусь. Она пояснила, будет полезно заменить плохое воспоминание хорошим. Я просто не знала, каким именно. Но теперь поняла, чем могу его заменить... — ее голос срывается, дыхание сбивается.

Джози сует руку в карман и что-то достает. Я не успеваю разглядеть, пока она не включает фонарик на телефоне. Луч света падает на сверток, завернутый в красную папиросную бумагу. Небольшой, но ощутимый. Когда она кивает, я осторожно разворачиваю бумагу.

В горле встает ком. Глаза расширяются. Я не моргаю, не дышу, не двигаюсь, уставившись на тест на беременность у себя в руке.

— Ты беременна?

— Да. Я узнала...

Я обнимаю ее, не дожидаясь конца фразы. Джози хихикает, взвизгивает, и, когда поднимаю ее, обвивает ногами мою талию. Но тут осознаю, что делаю, и опускаю ее на землю.

— Прости. Я не сделал тебе больно? — осторожно спрашиваю я, кладя ладонь на ее плоский живот. — Не слишком груб...

Ее лицо светится нежностью, но глаза блестят от слез, как и мои.

— Нет, все хорошо, я в порядке. Обещаю, — она кладет свою руку поверх моей.

— Я стану отцом, — выдыхаю я. — А ты матерью. Мы станем родителями. Я люблю тебя, — я обхватываю ее лицо ладонями, целую, потом отстраняюсь, чтобы повторить снова: — Я люблю тебя. Когда ты узнала? Я думал, у тебя спираль?

— Я тоже тебя люблю, — сквозь стекающие слезы ее губы расплываются в улыбке. — Узнала несколько дней назад, а спираль убрала месяц назад.

Я раскрываю рот.

— Месяц назад?

— Да, когда была готова. И знала, что ты тоже готов. Не особо-то это скрывал.

— Я не давил на тебя?

— Нет, ни капли. Я просто боялась, что, быть может, не справлюсь. Что не стану хорошей матерью.

Я осторожно прижимаю ее к себе.

— Ты станешь отличной матерью. Наш малыш тот еще счастливчик. Прямо как я.

Она всхлипывает.

— Думаешь?

— Уверен.

— Можешь обнять меня крепче. Я беременна, а не хрустальная. С малышом все будет в порядке.

Я усмехаюсь, но слова пробивают до глубины души. Я прижимаю ее к себе чуть сильнее не из страха, а чтобы защитить.

— Так вот почему ты не хочешь принимать ту должность?

— Да, я думала об этом, но хочу ребенка намного больше и, если помнишь, ты обещал мне четверых.

— Помню. Я заделаю столько детей, сколько захочешь. Черт, обеспечу всем, что только попросишь.

— Ты уже это делаешь, — счастливо парирует она.

Я беру ее за шею, глядя сверху вниз.

— Мы станем родителями.

— Да, станем, — выдыхает она, улыбка становится шире. — Дэниел?

— Да?

— Я рада, что мы остались живы, — она сокращает расстояние между нашими губами.

¹ Ежегодный отбор молодых игроков в Бейсбольную Лигу. Это что-то вроде «ярмарки талантов», но только для бейсбола и с жесткими правилами лиги.