Оливия Голдсмит - Семейный стриптиз
Чему удивляешься, дорогая? Он всегда был таким, просто ты не замечала. Что ж, в эту игру можно сыграть и вдвоем.
– Ты не оставил мне выбора. Ты мне угрожал. Не нужно было мне угрожать, Фрэнк. Я всегда считала, что каждый из нас превыше всего ставит интересы другого, затем детей, а уж потом думает о себе. Мне очень жаль, что это оказалось заблуждением. К счастью, я вовремя поняла, что теперь мне придется заботиться о детях за двоих. Я не могла позволить, чтобы за решетку упрятали не только их отца, но и мать.
– Я никогда тебе не угрожал!
– Само собой. И не бил никогда. – Мишель достала из сумочки кассету. – Хочешь, прокручу? Это запись всего того, что ты наговорил мне в кафе.
– Убери! – прошипел Фрэнк. – Тут кругом видеокамеры.
– Ладно. Итак, на чем мы остановились? На мне дети, которым я сейчас нужна больше, чем когда-либо. Они столько выстрадали, что, боюсь, еще не скоро оправятся. Мы отсюда уедем – из города, из округа, куда-нибудь подальше. Хватит с нас полиции, газетчиков и всего прочего. Мы начнем все заново, но без тебя. Ты разрушил все собственными руками, Фрэнк. Хоть это-то ты понимаешь?
– Ты забываешь обо мне! По-твоему, моя жизнь не разрушена?
– Ты сам сделал выбор.
– Нет. Ты его сделала за меня. Ты упекла меня за решетку!
Фрэнк понизил голос до шепота, но в нем клокотала та же ярость, что выплескивалась из черной глубины глаз. Дай ему сейчас волю – убил бы наверняка. Но Мишель не испугалась. Отделенная метровой ширины столом, под присмотром молчаливого охранника, она чувствовала себя в безопасности.
– Не могу поверить, что ты меня сдала. Не могу поверить!
– В этом ты, пожалуй, искренен, Фрэнк. Мысль о расплате не приходила тебе в голову. А напрасно. Уж слишком ты уверовал в свою безнаказанность… – Мишель обвела взглядом унылое помещение с решетками на окнах и непрозрачными стеклами, сквозь которые даже неба не было видно. – Так не бывает, Фрэнк. За преступления приходится платить.
– То, что натворила ты, могла сделать только полная дура!
Эту песню Мишель выучила наизусть и не желала ее больше слышать.
– Вот оно, наконец-то! – выкрикнула она, не обращая внимания на предостерегающий жест охранника. – Вечно одно и то же. Мишель тупая, Мишель дура. Тебе почти удалось меня убедить. Почти. Да будет тебе известно, что «дура Мишель» открыла собственное дело. «Дура Мишель» увезет детей в другой город и устроит в хорошую школу. И не кто иной, как «дура Мишель», будет растить их и защищать, не надеясь больше на их папочку, который оказался местным наркобароном и получил по заслугам. – Она задохнулась от яростной длинной тирады. – Я этого не хотела, но раз уж пришлось, я справлюсь, несмотря на всю свою пресловутую тупость. Я уже справляюсь, чтоб ты знал, Фрэнк!
– О чем это ты? – взвыл Фрэнк. – Куда ты собралась? Куда ты увозишь моих детей?
– Я подала на развод, и мне будет предоставлена полная опека над детьми до достижения ими совершеннолетия. Когда тебя выпустят…
– В тюрьму я не сяду! У меня такие связи…
– Плевать мне и на твои связи, и на тебя самого. Надеюсь, ты еще где-нибудь припрятал деньги, иначе после тюрьмы пойдешь по миру. Впрочем, можешь отправляться хоть к черту на рога. Главное – мы с детьми будем далеко.
Лицо Фрэнка стало совсем серым.
– Значит, конец? Больше не увидимся?
– Непременно увидимся. На суде. Я буду свидетельствовать против тебя, Фрэнк.
ГЛАВА 65
Усадив детей в «Вольво», Джада заехала за угол и остановилась.
– Чего мы ждем? – спросила Шавонна.
– Одного хорошего человека, который обещал пойти в церковь вместе с нами. Вот и он!
Сэмюэль затормозил в двух шагах от ее машины и открыл дверцу. Джада попыталась объяснить детям, что происходит.
– Мне надо ненадолго уйти, а вы, пожалуйста, подождите меня в машине мистера Дамфриса.
– Кто он такой? – удивился Кевон. – Он что, как миссис Пэтель?
– Нет, милый. Он мой друг. Настоящий друг. А миссис Пэтель встретит нас у церкви. Слушайте внимательно: я скоро вернусь и прошу вас минут десять посидеть тихонько и не докучать мистеру Дамфрису. Шавонна, ты остаешься за главную, идет? Я быстренько – только возьму Библию и вернусь. – Она не погрешила против истины; Библия действительно осталась в доме.
Спрятавшись за деревом в конце улицы, Джада проследила, как Клинтон и Тоня вышли из калитки и направились к дому Мишель тем самым путем, что был столько раз пройден двумя подругами. Как же давно это было… Взгляд Джады невольно скользнул по окрестностям, которых ей больше, скорее всего, никогда не увидеть.
Едва за Клинтоном и Тоней закрылась входная дверь соседского дома, Джада в последний раз вошла в свой собственный. Для начала она обошла комнаты, проверяя, не осталось ли в доме живого существа – пусть даже хомячка или канарейки, – по пути складывая в пакеты детские вещи. Как и предполагалось, Клинтон в «новобрачном» угаре взялся за те недоделки, что столько лет мозолили ей глаза. Опять же, как и предполагалось, в связи с ремонтом повсюду стояли банки с краской, бутыли растворителя и прочие взрывоопасные предметы. Отлично. Идеальный вариант. Вот вам и причина пожара – самовоспламенение. Твердила же Мишель, что большинство несчастных случаем происходит дома!
На кухне Джаду ждал сюрприз – наполовину покрытые линолеумом полы. Интересно, мелькнула у нее мысль, довел бы он дело до конца или второй половины недостойна даже Тоня? Щедро полив дощатую часть керосином, она сунула открытую коробку спичек в нижний ящик стола, где хранились старые газеты, и вернулась в гостиную за свидетельствами рождения детей, семейными фотоальбомами и Библией.
На стене в столовой висел ее свадебный снимок с Клинтоном, но Джада даже не взглянула в ту сторону, мельком лишь удивившись, что Тоня оставила портрет на месте. Неужто Клинтон не позволил убрать? Впрочем, подонки часто бывают сентиментальны. Джада плеснула керосином на шторы и пол, остановилась у двери, как следует вытерла руки и взглянула на часы. Прошло одиннадцать минут. Дети заждались.
Осторожно переступив маслянистый от керосина порог, она чиркнула спичкой, уронила ее на пол, проследила взглядом за тоненькими огненными струйками, разбежавшимися по полу, и шагнула к выходу.
Еще не успев дойти до калитки, Джада уловила запах гари. Она не оглянулась. Большинство несчастных случаев происходит дома, но это больше не ее дом.
Жадность Клинтона Энджи ни в малейшей степени не удивила. Открыв дверь, она вежливо-равнодушным голосом объяснила, что выступает в качестве адвоката Мишель, и подсунула на подпись расписку в получении обещанного. Внешне спокойная, внутри она клокотала от ярости. Не барахло бы ему бесплатно отдавать, этому мерзавцу, а отправить жариться на адском огне за эгоизм и предательство! Но он явился за дармовой мебелью, и он ее получит.
