Вирджиния Лавендер - Прерванный сон
Так или иначе, через две недели мать вернется из Глазго, где гостит у родственников, и увидит… Что? Во-первых, Лулу. Во-вторых, отсутствие любимой уродской вазы. Эллен надеялась, что ей удастся побыть одной хотя бы месяц, но…
Да, налицо ряд ошибок. Девушка обессилено опустилась в кресло. Почва стремительно уходила из-под ног. Пожалуй, приобретая котенка, она поддалась необдуманному порыву. Все равно мама, вернувшись, настоит на том, чтобы животное отдали. Или вышвырнет на улицу. Вместе с ней. Меры пресечения самостоятельных поступков дочери иногда принимали у миссис Дэвис довольно жестокие формы.
Лулу, балуясь, схватила коготками ее палец. Белый хвостишко стоял торчком, голубые глаза отчаянно косили.
— Ладно, Лу, пусть я дура, но на улицу мы отправимся вместе. Через две недели. Ну, сниму квартиру… Э-э-э… комнату… комнатку…
Эллен внезапно пришло в голову, что ее зарплаты хватит как раз на чулан в подвале — преподавать музыку необычайно почетно и изысканно, но не очень прибыльно.
— Я могла бы брать учеников… Нет, если я уйду, мама опять сляжет с как будтошним сердечным приступом. Все ее родственники и знакомые будут мне звонить и говорить, что я ее убиваю, и снова… Может, нам удастся как-нибудь тебя оставить? А, бедная Лу?
Лулу снова схватила ее за палец и безмятежно замурлыкала.
4
Во вторник позвонила неугомонная Бриджит и позвала подругу на вечеринку. Уж она-то могла себе позволить подобные развлечения: родители купили прекрасный дом в пригороде, принадлежавший теперь ей и только ей.
При всем при этом Бриджит терпеть не могла общаться с родителями и отзывалась о них самым пренебрежительным образом, то называя мать «старой перечницей», то отца «дряхлым ворчуном». Впрочем, пожилая чета, — надо сказать, оба успешные юристы, — нимало не огорчались подобным поведением дочери. Они просто с облегчением отселили ее по достижении совершеннолетия в отдельный дом и выбросили из головы. При этом исправно снабжали деньгами и никогда не приставали с идиотскими советами.
Бриджит же, должно быть, нуждалась совершенно в другом: в постоянном родительском внимании. Иногда Эллен казалось, что родители их перепутали, положили в не те колыбельки. Она все время завидовала подруге, а та ей.
— Ты там заболела, что ли? Занятия отменила… Приезжай. У меня сегодня гости, ожидается море коктейлей и танцы. Когда еще выберешься… Сразу выздоровеешь, приободришься. Надеюсь, у тебя там не белая горячка?
— Нет, не белая… Просто нездоровится. Понимаешь, мне что-то не хочется… — попыталась отвертеться от приглашения Эллен, впавшая к тому времени в черную меланхолию. Вечеринки Бриджит являли собой самое шумное и безумное мероприятие, которое только можно себе вообразить.
— Нечего-нечего! И не вздумай надеть свою черную юбку и пиджак. Убью! Форма одежды романтическая, ясно? Поройся в тряпках и найди что-нибудь соответствующее. Или, на худой конец, замотайся в занавеску. Будет очень эротично. Все, к семи жду, не подведи!
— Но…
— Никаких возражений! В семь, у меня, в романтическом и сногсшибательном. Давай-давай, шевелись и не кисни. Тоже мне, принцесса на горошине!
— Я не…
Но Бриджит уже повесила трубку.
Делать нечего. Теперь как-то неприлично перезванивать и говорить, что… А что, собственно, плохого в том, чтобы отправиться на вечеринку?
Наверняка Бриджит эта идея пришла в голову только сегодня утром. С ее неуемной энергией станется за три часа созвать гостей, убедить нарядиться их так, как она считает нужным, и заставить безудержно веселиться. Да еще и получить от этого безумия искреннее удовольствие. Для Бриджит всегда существовало только слово «хочу». Точнее, три — «хочу и сделаю». Осечки случались не часто.
Когда ненаглядную подругу осеняла очередная «блестящая» идея, она командовала себе: «Полный вперед!» — и бросалась воплощать ее в жизнь. Пока Эллен прикидывала, примерялась и в ужасе представляла, что же скажут окружающие, Бриджит уже пробегала километра три по избранному пути. Если что-то не удавалось, она пожимала плечами и устремлялась в другую сторону, часто совершенно противоположную.
Вот поэтому-то Бриджит гоняет на спортивной машине уже два года, а ты никак не можешь выучить, где именно у этого достижения цивилизации находится руль, саркастически заметил внутренний голос, сделавшийся в последнее время жутко злоехидным. Раньше он только тихонечко ныл и жаловался, а сейчас приобрел прямо-таки командирские интонации. Иногда бедняжка всерьез начинала подумывать, не развилась ли у нее, случаем, шизофрения или какое другое психическое заболевание.
Впрочем, и из шизофренического раздвоения личности можно извлечь некоторую пользу. Эллен порылась в глубинах сознания, вытащила оттуда на свет божий недавно обнаруженную великолепную блондинку и со вздохом поплелась к гардеробу — надо же было ее во что-то одеть.
Одно утешало: у Бриджит обычно собиралась совсем не школьная компания, и там неприметную учительницу музыки мало кто знал. Можно позволить себе предстать в неожиданном свете. Никто ничего не скажет.
Та-а-ак… Ничего неожиданного в шкафу не обнаружилось. Синий костюм. Черный костюм. Серый костюм. Коричневое платье. Белые блузки. Черные твидовые юбки… С этим не разгуляешься.
Как я все это ненавижу, вдруг с яростью подумала Эллен. Всю эту… подобающую дрянь. Старушечью одежду, навязанную матерью. Унылое белье. Пиджаки. Да, больше всего на свете ненавижу пиджаки. «У тебя слишком нескладная фигура, дорогая, ее надо прикрывать». Особенно ненавижу пиджаки с подкладными плечами…
А, теперь уже все равно! Эллен вывернула карманы и решительно отправилась в магазинчик женской одежды, открывшийся недавно неподалеку.
Интересно, и как это носят? — в ужасе подумала она, миновав вращающуюся стеклянную дверь. Вроде же я недавно была в магазине, и ничего такого…
На сверкающих никелированных стойках висели весьма легкомысленного вида топики и юбочки. В обувном отделе рядами стояли туфельки на высоченном каблуке, эфемерные босоножки и невообразимого вида ботинки на тяжеленной армейской подошве.
Ой, нет, только не это… И не это… Мама!
Эллен нерешительно сняла с вешалки длинную темно-синюю юбку с многочисленными оборками, сшитую из какой-то красивой блестящей ткани.
Может, это?.. Ой, какой разрез! В этом я буду выглядеть… непристойно? Вызывающе?
А может быть, привлекательно? — заметила из глубин подсознания великолепная блондинка. Романтично? И прихвати вот эту премиленькую кофточку… Нет, знаешь что? Берем красный шелковый костюмчик. Это то, что надо! И вон те золотые туфельки.
