Людмила Зенкина - Порочный треуогльник
— Не бойся, дальше будет светлее.
«Не бойся? Что это? Забота?» — в мыслях затеплился слабый огонёк надежды, но на душе волком выла безудержная тоска — предчувствие неминуемого погружения в темноту. Только какая-то невероятная, почти слепая детская вера в добрые намерения этих глубоких, равнодушных глаз, заставила беглянку пойти по непроглядно-тёмному тоннелю, уводящему всё дальше от мира её мечты.
Девушке показалось, что они идут целую вечность по этому невидимому полу, среди потерянных в давящей темноте стен, когда впереди забрезжил слабый свет. Он приближался и в зеленовато-жёлтом свечении единственного настенного светильника, прикрытого зелёным абажуром, обрисовался контур массивной деревянной двери с толстым металлическим кольцом вместо ручки. Тимор, обогнавший спутницу где-то во мраке коридора, остановился перед дверью:
— Подожди здесь, — он обернулся и в этот миг время для Евы будто остановилось. Где тот холодный серый человек, с которым вошла она в эту башню? Перед ней был он — её прекрасный принц. Тот, что привёл её в волшебный мир, которого она впервые разглядела в зачарованном живом лесу, каким она представляла его тогда. Ведь это тот же молчаливый, равнодушный мужчина, но он будто снял с лица непроницаемую каменную маску, а его глубокие тёмные глаза, они остались, они открылись, наполнились чувством. В полупрозрачном сумеречном свете, слабая, но упоительно нежная улыбка его губ озарила напуганные глаза девушки. Взгляд принца был заботливым и бережным, но таким тяжёлым, будто граничащим с бессильным отчаянием.
— Не уходи, — прошептала Ева, не помня себя от нахлынувшего чувства страха и робкой заботы. Сердце прожгла мысль, что нельзя… никак нельзя отпускать за эту дверь его — единственного героя, которому она предназначена. Почему? Чего она боялась? Что он не вернётся? Или того, что вернётся, но снова на нём будет эта холодная маска? Она сама не знала, чего страшится, понимала лишь, что там — за этой последней преградой, за тяжёлой дверью, ждёт нечто ужасное. Как ловушка, из которой нет выхода. Как бешеный зверь, жаждущий крови.
Сердце защемило и, забыв о былых страхах, Ева вцепилась в руку мужчины, которая уже легла на холодный металл дверного кольца. Сжала маленькими белыми пальцами его локоть сквозь тонкую куртку, упала на колени и, уткнувшись лицом в серую ткань одежды, заплакала.
— Ты зря боишься, — прошелестел тёплый, хрипловатый голос прямо около её уха, — я вернусь.
Девушка подняла полные слёз глаза, лицо мужчины было так близко, а взгляд его был настолько нежным, что внутри вдруг всё затрепетало и стало трудно дышать, в животе защекотало от непонятных, но безумно приятных новых чувств. Повинуясь им, Ева чуть прикрыла глаза и подалась вперёд.
«Секунда… Вторая… Ничего не происходит» — она открыла глаза — Тимор стоял прямо, с прежним спокойствием глядя на неё, лишь брови его были едва заметно нахмурены. «Что это было? Не могло же мне всё это показаться?».
Спутник помог девушке подняться, мягким, но настойчивым жестом отвёл от своей руки её охладевшие от волнения ладони и ушёл, закрыв за собой злополучную дверь.
Потянулись минуты ожидания, Ева стояла, прижавшись спиной к стене, уткнувшись лбом в молитвенно сжатые руки. Думать не хотелось, было страшно что-то предполагать, оставалось лишь терпеливо ждать.
7. Ответы
Сероволосый мужчина вошёл в просторную слабо освещенную залу, на стенах в потемневших от времени подсвечниках горели свечи, но их света было слишком мало, он едва добирался до центра комнаты, где стояло высокое, чёрное кресло. В кресле восседал некто, чья фигура была погружена во мрак. Свет свечей не мог дотянуться до него, будто неизвестный сам порождал тьму, наползавшую на неверное тусклое свечение.
— Почему ты один? — спросил тяжёлый низкий голос из темноты.
— Она уже на месте и ждёт вас, — слегка наклонив голову и прикрыв глаза, ответил Тимор.
— Ты хорошо справился, наградой тебе будет твоя собственная жизнь, когда мы закончим, — тёмная фигура слегка шевельнулась, собираясь подниматься со своего трона, но мужчина остановил её:
— Я хотел бы знать, чего ждать, — спросил он, подняв уверенный холодный взгляд и глядя сквозь сумрак, — что мы будем делать?
— Тимор, мы могли бы обсудить этот вопрос на месте, — нетерпеливо бросил низкий голос.
— Я не люблю оставлять подобные вопросы на потом, — продолжал настаивать мужчина.
— Ладно, — не стал больше отпираться собеседник, и фигура его снова расслабилась в кресле, — ты ведь уже знаешь, что дни твоей жизни сочтены без неё. Точнее, без её памяти — она дала тебе жизнь и сейчас сама не знает об этом, поэтому твоя жизнь постепенно угасает, не поддерживаемая более её воображением.
— Об этом я знал и ранее, — прервал сероволосый, — но, где же выход?
— Выход? Она должна вспомнить. Вспомнить всё и снова начать писать.
— Как?
— Нужно пересечь дистанцию.
— Три шага? — мужчина на секунду задумался. — Но она несколько раз пересекала её в пути и ничего не происходило.
— Слишком мало времени, — спокойно возразил голос, — это порождало лишь кратковременные всплески её эмоций. Эти эмоции — первый шаг к воспоминаниям. Чем ближе к тебе и дольше она находится, тем туже переплетаются ваши мысли, и тем быстрее возвращается память. Ты ведь её творение, она может читать тебя, как открытую книгу, — из темноты послышалась усмешка, — читать, как книгу — не правда ли забавно?
— Так что я должен делать? Сидеть рядом и ждать? — взгляд Тимора стал подозрительным.
— Нет. Ты должен восстановить события той ночи сам, — холод прозвучавших слов заставил дрогнуть даже равнодушного темноглазого гостя, — согласись — это идеальный вариант: с одной стороны, как можно быть ещё ближе? С другой — ты напомнишь ей не только своими знаниями, но и действиями. Ты ведь был рядом с ней той ночью, всё видел и хорошо помнишь. Чем лучше ты воссоздашь те события, тем быстрее память вернётся.
Сердце Тимора колотилось чаще с каждой секундой, всё большего труда стоило сохранение бесстрастного вида.
— Мы чувствуем, как ты трепещешь, — прозвучал тяжёлый голос из мрака, — значит, ты уже хочешь этого? — в последних словах чувствовалась довольная усмешка. Но главным было, что волнение, хоть и выдало себя, всё же, сыграло на руку. — Но не всё так просто, — голос снова стал холодным, — она может не выдержать — слишком много предстоит вспомнить, и всё это придёт разом.
— Это как небесный фонарь, — вдруг произнёс Тимор, задумчиво отводя взгляд, — если медленно расправлять тонкую бумагу, ты можешь сделать его большим и способным летать, а если тряхнуть, резко наполнив воздухом, он просто порвётся — мужчина едва сдержал горькую улыбку: «Ева любила эти фонарики желаний».
