Шона Делакорт - Аукцион холостяков
Скотт, возможно, и не подозревал, каким взглядом провожала его Кэтрин, но от Линн это укрыться не могло, в ее глазах она прочла явное восхищение. Эта девушка, оказывается, не просто идеально ему подходит, но еще и сама им увлечена.
Кэтрин занялась бумагами, а Черил стала объяснять Линн, в чем будут состоять ее обязанности. Через десять минут Скотт вернулся в явном смятении. Войдя в гостиную, он оглянулся на лестницу и сказал:
— Она сразу уснула. — Он посмотрел на мать. — Она просила рассказать ей сказку, а я не помню ни одной.
Заметив легкий румянец на его щеках, Кэтрин хотела было поддразнить его, но подавила искушение.
— Прости, что пришлось тебя побеспокоить, но для Дженни это такой шаг вперед, что грех было упускать случай. — Взгляды их встретились, и голос ее стал нежнее. — Спасибо, что помог.
Он засмотрелся в ее бирюзовые глаза. Казалось, они пронизывали его насквозь, улавливая самые тайные его помыслы, и это беспокоило его. Ему вдруг стало неуютно рядом с Кэтрин.
— Да не за что, — пробормотал он и обвел взглядом присутствующих. — Теперь, если позволите, я откланяюсь: дела.
После его ухода Черил и Кэтрин продолжали инструктировать Линн, знакомя ее с работой всей организации и других центров, разъясняя, что за люди там трудятся и над какими образовательными программами. Вскоре Кэтрин посмотрела на часы.
— Боже, как время бежит! — Она повернулась к Линн. — Боюсь, мы вас слишком задержали.
— Что вы, что вы! Я узнала столько полезного.
— Вот и хорошо. Я обещала подбросить вас, куда нужно. Едем?
— По правде говоря, Кэтрин, я живу в Тибуроне. Уверена, что вам это совершенно не по пути. Я могу воспользоваться скоростной маршрутной линией, потом паромом до Сосалито, а там уж городской автобус довезет меня до самого дома.
— И слышать не желаю. Тибурон мне как раз по пути. Знаете что, — Кэтрин лихорадочно искала предлог побыть с Линн подольше, — одна приятельница на все лады расхваливала мне новый ресторан в Сосалито и советовала туда заглянуть. Вот прекрасный случай. Не хотите ли поужинать со мной?
— С удовольствием. — Линн была заинтригована неожиданным поворотом событий.
Женщины поужинали в чудесном ресторанчике у самой воды. Зарождавшаяся дружба сделала вечер для обеих необычайно приятным. Они непринужденно болтали о путешествиях, об искусстве, о последних новостях, даже о спорте и политике. Время пролетело быстро.
Когда Кэтрин повернула на кольцевую аллею, Линн, подхватив жакет и сумочку, предложила:
— Может, зайдете на чашечку кофе?
Кэтрин, не раздумывая, приняла приглашение.
— Располагайтесь поудобнее, я сейчас, — сказала Линн, введя ее в дом, и исчезла в кухне.
Кэтрин огляделась по сторонам. Чувствовалось, что в этой комнате долгие годы жила настоящая любовь. Она стала рассматривать фотокарточки. У Фэрчайлдов никогда не было никаких фотографий, кроме официальных семейных портретов. А тут — моментальные снимки людей, которые веселились, наслаждались общением друг с другом.
Она не могла припомнить, чтобы Фэрчайдды хоть раз поехали в отпуск все вместе или устроили что-то просто для семейного развлечения. Когда родители отправлялись в путешествие, дети оставались с гувернанткой и экономкой. Летом ее обычно на месяц посылали вместе с другими девочками из состоятельных семей в место, называемое “лагерем”, ничуть, однако, не похожее на те лагеря, где дети могли играть и забавляться, не заботясь о том, как они выглядят со стороны.
От воспоминаний о несчастливом детстве глаза ее повлажнели. Долгие годы она держала их в самых глубоких тайниках своей души, чтобы они как можно реже всплывали на поверхность: одиночество, унижения.., и побои. В коридоре послышались шаги Линн, и она быстро взяла себя в руки.
Кэтрин поставила машину в гараж. Атмосфера уютного счастливого дома, общение с заботливой любящей матерью, пусть даже чужой, так на нее подействовали, что она все еще не могла успокоиться. Скотту чертовски повезло. А сколько ей потребовалось когда-то времени и сил, чтобы избавиться от чувства вины, унижения и гнева! Для этого пришлось отдалиться от остальных членов семьи — всех, кроме дедушки. До сих пор она испытывала мучительную неловкость и скованность при встречах с отцом или братьями.
Вечно погруженный в свои дела, отец ее попросту не замечал. Он слишком был занят, чтобы обращать внимание на детей и слышать отчаянные крики о помощи своей жены, медленно, но неотвратимо погружавшейся в пучину душевной гибели. Первым неладное заподозрил дед. Он просто спас Кэтрин жизнь, почти что в полном смысле этого слова.
Сначала думали, что она растяпа, которая спотыкается на ровном месте и налетает на каждый столб. Но когда раскрылось, что все шрамы и ушибы — результат побоев матери, та не захотела жить в вечном позоре и покончила с собой. Ко всем бедам Кэтрин прибавился комплекс вины.
Мать всегда говорила, что любит ее и наказывает для ее же пользы. Дочь была уверена, что побои ею заслужены, разве могло быть иначе? И в том, что мать рассталась с жизнью, винила себя. Ведь позволила же она дедушке выведать у нее правду, хотя обещала матери, что никогда никому об этом не скажет. А потом еще несколько лет она искупала самый тяжкий грех: чувство облегчения, которое испытала, узнав о смерти матери. Для маленького ребенка это было невыносимое бремя. А в довершение всего — злосчастный брак.
К счастью, в итоге ей "удалось прийти к выводу, что нельзя зацикливаться на неудачах. Ошибки существуют для того, чтобы на них учиться и больше не повторять; с этим она справилась. Более того, тяжелое детство помогло ей определиться в жизни: она посвятила себя благотворительности. Если ей посчастливилось спасти хоть одного ребенка, обреченного на такие же испытания, значит, страдала она в детстве не зря.
Ну все, хватит воспоминаний. Трудные времена позади, они стали историей. Кэтрин вернулась мыслями к сегодняшнему вечеру, проведенному с Линн Блейк. Она надеялась, что не слишком выдавала себя своими расспросами о Скотте — чем он любит заниматься на досуге, какие книги и фильмы предпочитает. На глаза ей чуть не навернулись слезы, когда она вспомнила Скотта с прижавшейся к нему Дженни на руках.
Каррутерс отворил дверь и пропустил Боба Темплтона в прихожую.
— Мистер Фэрчайлд сейчас будет.
— Спасибо, Каррутерс. Я подожду его в оранжерее. — Адвокат сам прошел в заднюю часть дома, так как бывал здесь много раз. Посмотрев на часы и решив, что три часа дня — как раз подходящее время, чтобы пропустить рюмочку, он протянул руку к тележке-бару.
— Слушаю тебя, Боб. Времени у тебя было достаточно. Выкладывай, что накопал. — Старый Фэрчайлд, ловко управляя своей коляской на батарейках, въехал в оранжерею. — И раз уж ты не церемонишься с моими бутылками, плесни-ка и мне чего-нибудь.
