Елена Богатырева - Танец втроем (Фиса)
— Будем готовить на бутылке.
— Ветка, — закричала я, — очнись ты, наконец. У людей трагедия, а ты чушь какую-то несешь. Может, еще нарисуешь нам курицу, чтобы мы ею довольствовались.
Ветка, услышав знакомое слово «нарисуешь», на несколько секунд остановилась, словно раздумывая, что же ей теперь делать: рисовать или развивать мысль о бутылке дальше. Но сибаритка Марго, питавшая необыкновенную слабость к пище, особенно вкусненькой, почувствовала, что сейчас Ветка забегает «топ-топ-топ, блямс» и мы действительно проведем Новый год в компании нарисованной курицы, пахнущей растворителем.
— Веточка, милая, так что ты там про бутылку говорила, — взмолилась Марго, и Ветка сразу очнулась.
— Они кур на бутылки надевают.
— Курица — не рубашка, чтобы ее надевать, — заметила Фиса осторожно.
— Вот, точно как рубашка и получается, — обрадовалась Ветка. — Они надевают ее на бутылку и ставят в духовку.
— Кто они-то? — не удержалась я.
— Иностранцы…
Мы помолчали.
— Может, у них куры какие-то специфические? — спросила на всякий случай Фиса.
— Пойду узнаю, — собралась бежать Ветка, но Марго ухватила ее за свитер.
— Стой, все поняли. У нас все равно курица уже есть, а денег на новую уже нет. Поэтому, что бы там ни было, вот тебе курица, вот бутылка — и давай покажи, как это делается.
Ветка покрутила капающую курицу, залезла к ней внутрь и брезгливо отдернула руку:
— У нее там внутренности…
— Ну и что? — поинтересовалась Фиса.
— А не должно быть.
— Правда?
Фиса встала и тоже с интересом принялась разглядывать курицу. В этот момент в комнату ураганом влетела мама. То есть, с ее точки зрения, она просто вошла, но мы от потоков расплескиваемого ею воздуха и энергии чуть не повалились на кровати.
— Фиса, — зарычала мама, как только дверь за ней закрылась, — ты не можешь сказать мне «нет» в такой день!
— Мама, я занята, мы сейчас курицу будем готовить на бутылке.
— Это ерунда, это пять минут, я подожду. Я на сегодняшнее мероприятие карты новые купила.
— Я думаю, это навсегда, — сказала Фиса, безуспешно пытаясь отодрать у курицы что-то внутри.
Но маме нужен был точный карточный прогноз на сегодняшний решающий вечер. Последние три месяца у нее каждый вечер был решающий, но сегодня ведь был еще и Новый год, как ей казалось — праздник влюбленных.
— А в чем проблема? — не поняла мама.
— Из нее надо внутренности вынуть, а они не выскребаются.
— Передник, — скомандовала мама, — нож.
Совершив несколько магических действий, за которыми мы не успели уследить, мама побежала мыть руки, а на нашу бутылку, словно рубашка, нет, словно фрак, была надета большая розовая курица.
— Ура! — закричали мы, потому что до Нового года оставалось каких-то два часа.
Мама прибежала с чистыми руками и села в позу молящегося на кровать Фисы. Мы вышли, опасаясь, как бы наши сердца не разорвались от маминых переживаний и уготовленных ей судьбой испытаний. Через несколько минут просветленная мама вышла, окинула нас отрешенным взглядом и степенно пошла к себе. Над копной ее рыжих волос разливалось сияние, а серый шелк платья делал ее неузнаваемой. — Бедный муж! — шепнула Ветка.
— Бедный младшекурсник! — уточнила Марго.
— Вот это жизнь, — всплакнула я. — Романтика, чувства… Бедная мама!
Мы постояли еще несколько минут, встретили соседку Машку, которая сшила себе чудовищно замысловатый костюм какой-то заморской принцессы и теперь бежала примерять раздобытые у иностранок браслеты на ноги. Мы попросили ее примерить прямо в коридоре, и Машка так и сделала, а потом ходила мимо нас вправо и влево, и при каждом шаге раздавался такой мелодичный перезвон, что стали выглядывать люди из комнат, чтобы выяснить, кто звенит. Когда Машка заметила это, то засмущалась, а мы отправились домой. Открыли дверь и ахнули. Перед нами стояла Фиса. Только сразу непонятно было, что это наша Фиса. Фиса стояла в черных брюках и в черной шелковой хламиде. Волосы были уложены необыкновенно ловко, ресницы распахивались, как ворота, а рот был почти черный.
— Ведьма, — сказала Марго.
— Но какая! — восхитилась Ветка.
— Ах ты, хитрюга, — закричала я. — Мы тоже так хотим. Марго, открывай чемоданы!
Дело в том, что родители нашей Марго ее очень хорошо одевали. Они вообще жили под девизом: «Все лучшее — детям!» Поэтому она привезла с собой из дома уйму роскошных нарядов. Но носила только джинсы, впрочем, как и все мы. А наряды пылились в чемоданах под кроватью. Но их час пробил, и Марго с удовольствием принялась одевать нас с Веткой. Однако долго категорически отказывалась переодеться сама. А когда все мы перевоплотились, наконец, в настоящих женщин, Марго лениво надела что-то совершенно потрясающее. Мы упрашивали ее распустить волосы — черные, до пояса, — она прикрикнула на нас, и мы, вздохнув, отстали. Если наша Марго повышала голос — лучше не лезть.
В этот счастливый момент неземная наша Ветка опять спасла нас.
— Курица, — завопила она и побежала по коридору.
Мы с Фисой тоже побежали было, но туфли на высоченных каблуках быстро удержали нас, и мы степенно пошли вслед за Веткой, хотя сердца наши рвались ей вслед.
Марго осталась стоять у дверей, потому что была босая, и только нервно смотрела нам вслед. В этот момент она почувствовала у своего плеча чье-то дыхание и обернулась. Около нее стоял Оз и смотрел нам (ну не нам, понятно, а Фисе) вслед. Глаза у него были совсем больными и горели желтым пламенем. Он протянул руку и ткнул пальцем вперед.
— Это кто? — спросил он очень медленно. И они с Марго посмотрели друг на друга.
И Марго стало дурно. Отвечать было не нужно, он уже все понял. Трудно сказать, какое впечатление произвела на него Фиса, но что-то внутри у него рухнуло так громко, словно целый город превратился в руины. И этот грохот услышала и Марго.
Вернувшись со спасенной курицей, румяной, источающей сногсшибательный аромат, исходящей соком, мы не увидели в глазах Марго особого восторга и поняли: что-то не так. Пытались расспрашивать, но она нервно отмахивалась и вела себя так, словно вот-вот расплачется: не то от радости, не то от испуга, не то от волнения.
Но в конце концов курица наполнила своим ароматом все пространство нашего дома, и Марго немножко оттаяла. А оттаяв, принялась торопить нас сесть за стол, пока божественная птица не упорхнула куда-нибудь на небеса, чтобы составить трапезу ангелов. Мы выключили свет, зажгли свечи, открыли шампанское. На часах было без десяти двенадцать. По телевизору показывали нашего очередного вождя. Пришлось выключить.
