Елена Богатырева - Маленький ад для двоих (Беглянка)
Обзор книги Елена Богатырева - Маленький ад для двоих (Беглянка)
Елена Богатырева
Беглянка
Глава первая
1
Он проснулся в шесть утра и почувствовал: что-то не так. Чего-то не хватает. Вздохнул и сразу понял. Ну конечно же, она все-таки закрыла форточку. Черт бы ее побр… Вот что значит — женщина в доме. Вот так все и начинается. Сначала она закрывает форточку, когда тебе позарез нужен свежайший весенний воздух, потом выключает телевизор, когда Деми Мур-мур начинает расстегивать блузку, и пытается проделать тот же трюк кустарным способом в домашних условиях. А потом вообще заводит в доме свои порядки.
Ему стало не по себе. Он открыл форточку и подставил лицо ветру, который тут же ворвался в комнату и закружился, как щенок, допущенный наконец к хозяину. Там, за окном, стояла весна. Она бесстыдно выставляла напоказ асфальт, выбивавшийся местами из-под снега, вела себя как девушка, скинувшая теплое бесформенное пальто и оказавшаяся непозволительно юной, тоненькой, в прозрачных чулочках… Он чувствовал, что совсем не по возрасту ему эта девочка, что она выберет и закружит кого-нибудь помоложе, с кем интереснее, но каждый день сердце его сжималось, когда он выходил из подъезда и сталкивался с ней лицом к лицу. С каждым днем девочка взрослела, становилась все женственней, и таинство любви вот-вот должно было ей приоткрыться. Он следил за ней, как заботливый отец, нет, уже как старший брат, нет, все-таки как друг старшего брата.
В разгар зимы, когда от девочки-весны еще не было даже вестей, он решил, что пора обзавестись семьей: тридцать пять — это уже последний шанс, когда одной ногой стоишь в шеренге бобылей, а другой метишь в ряды тех лысоватых граждан, которым девушки улыбаются только за деньги. Поэтому он репетировал с Таней их будущую совместную жизнь. Позволял ей иногда готовить и открывать дверь его квартиры собственными ключами.
В принципе она не злоупотребляла его доверием. Не рвалась на кухню, как это случается с женщинами, мечтающими о замужестве, не капризничала и не впадала в разные женские настроения в зависимости от фаз луны или направления ветра.
Но все-таки Ка не спешил делать ей предложение. (Странным именем Ка прозвала его в детстве Галка. Николай класса до пятого был толстоват, и поэтому его часто дразнили. Однако Галка к его недостатку отнеслась уважительно: «Он же питон! — радостно разъясняла она одноклассникам. — Настоящий питон. Как в „Маугли“, помните — Ка-а-а».) Жены друзей, за которыми он наблюдал, в одном были парадоксально похожи: они старательно прибирали мужей к рукам. Способы были разные — цель одна. Исподволь, ласково или требовательно и напористо, но они неуклонно шли к своей цели. И друзья сдавались. Кто-то сразу, кто-то через несколько лет, устав от бесполезной борьбы. А после этого их взгляд становился отрешенным и у каждого появлялась одна и та же дурацкая привычка: они смотрели в окно. Они смотрели в окно бесцельно и вряд ли сами сознавали это. Замечая такой взгляд, Ка понимал, что вот и в этой душе уже укоренилась женщина… Это было похоже на смертельную болезнь. Поэтому он не торопился умирать…
Он посмотрел на Таню, та только поежилась во сне и закуталась в одеяло чуть ли не с головой. И тогда ему стало страшно. Вот так она войдет в его дом, и больше никогда не будет весны в прозрачных чулочках. Она устроит здесь душный семейный очаг и заставит его дышать подпаленной свободой, которую станет сжигать в камине вместе с дровами. И так день за днем, день за днем…
Ну нет, спать больше не хотелось. Вчера вечером он обнимал ее, представляя, что это и есть девочка-весна, манящая, притягательная, сладкая. В комнате кружился запах черемухи, а когда он засыпал, щеки поглаживал ласковый ветерок. А она, выходит, встала ночью и перекрыла ему кислород… Нет, спать не хотелось. Он потихоньку оделся и, украдкой поглядывая на Таню, вышел. У подъезда постоял немного и задумался: куда? Девушка-весна уже была тут как тут, и внутри что-то сладко заныло. На природу, решил он, поближе к юной особе. И отправился к стоянке.
2
Ветер метался в машине. Ка вспоминал спящую Таню и думал о том, расстроится ли она, когда проснется, или не расстроится? Он не любил эмоциональных женщин. Громкий голос, слезы, смех — все его раздражало. Он вообще довольно брезгливо относился к женщинам. Лучший друг Артем, смеясь, говорил, что Ка требует от женщин полной стерильности: тела, души, мыслей. И наверно, был прав, потому что любое отступление от этого правила тут же рождало в нем неприязнь, граничащую с отвращением. Его раздражали феминистки, рвущиеся к свободе, с которой совсем не знали что делать. Была у него такая подружка. Он терпел ее ровно три дня, которые она умудрилась превратить в вереницу бесконечных споров ни о чем, демонстрацию своих обкусанных ногтей и драных домашних джинсов. Воздух его комнаты навеки пропитался табачным дымом и вибрировал от одного воспоминания о ее напористых речах. Ка раздражали и домашние кошечки, которые после первой же совместно проведенной ночи давали всем предметам уменьшительно-ласкательные имена, наряжались в халатики и тут же строили совместные планы на будущее.
Таня ничего такого не делала, не цеплялась за него из последних сил, не обижалась, если он отменял встречу, честно признаваясь, что хочет побыть дома один. У нее были длинные светлые волосы, она всегда держалась ровно и двигалась плавно, не делая резких движений. Ка приглядывался к ней, пытаясь понять, что она чувствует или о чем думает. Есть ли вообще у нее душа? Но потом вспоминал о тех сюрпризах, которые преподносили ему бывшие душевные подруги, и выбрасывал эти мысли из головы. Есть, нет — какая разница? В доме должно быть тихо, женщина не должна путаться под ногами.
Он мчался по Выборгскому шоссе со скоростью сто километров в час. Девочка-весна сидела рядом, не пристегнув ремня, и смотрела, как навстречу им бегут деревья. Он очень остро чувствовал ее присутствие. Внутри что-то барахталось, что-то детское, непозволительно мягкое, готовое непристойно всхлипнуть в любой момент. Нет, никакая Таня не сравнится с этой девочкой. Реальные женщины такими не бывают. Каждая из них прячет какой-нибудь изъян, каждая в своей душе таит этакий бездонный провал, куда со временем канет и ее любовь, и твоя душа, если ты не будешь благоразумен и осторожен.
Он ехал к деду. После смерти бабушки тот вот уже лет пятнадцать жил за городом. Сначала прикупил там ветхую избушку, а чуть позже Ка выстроил ему рядом двухэтажные хоромы со всеми удобствами. Каждый раз, приезжая, он выслушивал дежурный вопрос: «Где правнуки?» и так же дежурно отвечал: «Не родилась еще та женщина». Хотя вопрос этот деда действительно беспокоил, он не досаждал Ка советами, как все прочие. Дед вообще был необыкновенным. Он все время что-то читал, чем-то занимался, воспитывал трех собак, брошенных на произвол судьбы беспечными дачниками, перебирающимися к осени в город. Ка решил сказать ему про Таню. Интересно, обрадуется?
