Белва Плейн - Карусель
— Добровольные пожертвования семьи.
— Несколько лет назад Фонд Грея сделал местному музею очень щедрый подарок — шесть великолепных работ американских примитивистов.
— Как всегда, лучшее во всем, — с иронией отозвалась Аманда.
— А что с твоей семьей, Аманда? Ты все время на что-то намекаешь, и не более того.
— Да не знаю, — сказала она, пожимая плечами и желая, чтобы он прекратил свои будоражащие расспросы. — Во всяком случае, родственники со стороны матери у меня есть, они живут в Сан-Хосе. Я была у них в прошлый День благодарения. Филлис и Дик были мне как отец и мать, следили за моей учебой в школе, забирали меня на каникулы, водили к стоматологу, покупали одежду, ну и все прочее. И к Дэну, когда он приезжал летом, они хорошо относились.
— А другая сторона? Ты же никогда к ним не ездишь. Даже к брату…
— Он сам сюда приезжает. Много лет назад, когда я только переехала на запад, я страшно по нему скучала. Но люди теряют связи, когда их разделяет три тысячи миль. Отношения… — она колебалась, — …охлаждаются, иногда даже становятся несколько натянутыми. Печально, но это правда.
— Да, это печально, когда отношения в семье становятся натянутыми и прохладными. Мир — холодное место. Вы нужны друг другу. И с возрастом, чем старше вы будете становиться, все больше.
Сама того не желая, она ответила довольно резко:
— По-моему, я прекрасно справляюсь и одна.
— О, разумеется, справляешься. Я же говорю о душевной близости. Возьми, например, моего брата. Мы с ним абсолютно разные, не согласны ни в чем, но все равно близки, как два пальца на одной руке. И когда моя младшая сестра получила грант на изучение скульптуры в Риме, я ощутил это как свою личную победу, как бы глупо это ни звучало. Но так и было.
Он читал ей мораль, и Аманде это не нравилось. Разумеется, он действовал из лучших побуждений, но выбрал неподходящий день, который не задался с самого начала. А Тодд все говорил:
— Похоже, Греи делают много добра. Мой брат учился в медицинской школе в Нью-Йорке и рассказывал мне об исследованиях в области рака, финансируемых Греями…
— Так пусть же они для разнообразия распространят часть своей благотворительности и на меня! — взорвалась Аманда. — Чтобы я могла тоже заняться благотворительностью! Ты знаешь, что я делаю! В прошлый раз ты ездил в приют, когда я отвозила туда бедную малышку, которую подобрала на улице. Она весила девяносто фунтов, насквозь мокрая, размалеванная сак клоун, дерзкая, наглая и до смерти напуганная. Она только что приехала из какого-то захолустья, из «неблагополучной» семьи, как это называют. Просто ужас!..
— Да, я видел, — мрачно сказал Тодд. — Не старше моей племянницы. Трагедия.
— Вот именно. Люди, которым все это небезразлично, могут помочь таким девочкам, но для этого, естественно, нужны деньги. Всегда деньги! За время своей деятельности я это хорошо усвоила, Тодд. Для этого не нужно быть квалифицированным социальным работником. Их можно нанять, были бы деньги. В том доме, который я снимаю в центре города, сейчас живут семь девочек, за ними присматривают две женщины. Ты бы видел, как они переменились! Пять вернулись в школу, одна пошла работать, одна снова ушла на улицу.
— Очень неплохой результат, я бы сказал.
— До знакомства с тобой я возила двух из них отдохнуть, я тебе не говорила? Мы жили в палатках в Йосемитском парке, на высокогорных лугах. Они были как собаки, которых долго держали на привязи, а потом отпустили: бегали, высматривали, вынюхивали. Мне кажется, величие природы поразило их, просто у них не было слов, чтобы это высказать. По ночам я плакала. Поэтому мне так нужна земля, которую мы сегодня видели.
— Понимаю, Аманда. Но повторюсь, ты должна пойти на компромисс.
— Я не хочу идти на компромисс! Почему я должна? Черт возьми, деньги там есть! Ты бы видел эту усадьбу, этот «Боярышник». Прямо британские аристократы, мелкопоместное дворянство! Только у меня другой образ жизни.
— Создается впечатление, что ты и не хочешь жить по-другому.
— Нет, но почему у меня не должно быть средств, которыми я могла бы распоряжаться по собственному усмотрению? И если на то пошло, деньги мне нужны для более благородных целей.
— Тебе понадобятся миллионы, чтобы купить землю, построить, управлять. Миллионы!..
— Хорошо, пусть они выкупят мою долю. Я владею четвертью акций «Грейз фудс» — от апельсиновых рощ до картофельных чипсов.
— Ты обсуждала это с ними?
— В прошлом месяце, со своим кузеном. Моего брата не было, но это ничего не меняет. Они держатся вместе. Разумеется, ответ был отрицательный. Объяснения? У них нет наличных выкупить мою долю.
— Это естественно, — заметил Тодд. — Им нужно быть на четверть ликвидными, такого нет ни у кого.
— Это их проблемы. Пусть станут ликвидными. Иначе я продам свои акции тому, кто больше предложит. Я сказала об этом Йену, так с ним чуть удар не случился. Даже по телефону я почувствовала, как он покраснел.
— Я его не виню. В долю войдут какие-то чужаки, у которых в руках окажется четверть доходов с семейного дела, — от этого кто угодно покраснеет. — Тодд задумался. — Но я удивлен, что они не заключили специального соглашения, запрещающего подобные действия со стороны любого члена семьи.
— Ха! Они хотели его заключить, когда мое поколение пришло к управлению, но я не из тех, кого можно удержать. Они могли бы проголосовать против, их было больше, но не стали. Их заставил отступить старик. Я могу быть страшной, когда попирают мои права. Я не позволю подавить себя, Тодд, не позволю! — Ее негодование нарастало. — Между прочим, трое мужчин — кузены и Дэн — получают огромные зарплаты! А я, женщина, что получаю я?
— Равную с ними сумму дивидендов, — быстро вставил Тодд.
— Я хочу зарплату!
— Ты неразумна, Аманда.
Едва ли она его услышала, глядя на часы.
— Сейчас на восточном побережье семь часов. Я не откладывая позвоню брату. Можешь послушать наш разговор по параллельному аппарату.
— Нет, — отказался он. — Я пойду посижу у телевизора.
Когда трубку сняли, Аманда услышала сердитый детский крик и голос Дэна, сказавший: «Забери ее, Салли», и потом: «Алло?» Она представила комнату, которой никогда не видела. Возможно, из нее открывается вид на горы Адирондак — те дома стоят практически на этих горах, — которые в апреле еще едва подернуты зеленой дымкой.
Она сразу ринулась в бой:
— Догадываешься, зачем я звоню?
— Думаю, да.
— Ну так вот, сегодня я снова ездила смотреть тот участок. И я хочу его, Дэн. Правда. Он чудесен!
— Знаю. Я прочитал проспект, который ты прислала вместе с фотографиями.
