T Novan - Под прицелом ...
– Вы хотите убрать меня с должности ведущей программы новостей? – медленно уточняю я.
Он кивает.
– Но в моем контракте указано, что…
– Контракт предусматривает такие изменения, Келси, – прерывает он меня. – Поверь, мы убедились в этом, прежде чем заводить этот разговор.
У меня возникает странное ощущение – то ли он держит мышку в кармане, то ли проблемы с весом привели к тому, что он начал говорить о себе во множественном числе.
– Вы понижаете меня в должности? – мой голос звучит тихо и предвещает опасность.
– Нет, – быстро реагирует он. – Это отличная возможность карьерного роста. Ты будешь чаще появляться в кадре и получишь опыт выездных съемок. Это поднимет рейтинги нашей телекомпании, и даст тебе шанс перейти на должность штатного корреспондента в Нью-Йорке.
Я недоверчиво уставилась на него, изучая капельки пота на лбу. Только что Чамберс вытащил из рукава козырный туз, зная, как я хочу переехать в Нью-Йорк. В принципе, он не должен ничего предлагать взамен, контракт обязывает меня согласиться на смену должности без выплаты компенсации. И понимаю, что он пытается умилостивить меня, дабы уменьшить последствия моего эмоционального всплеска в редакционном зале.
– Ты сделаешь дополнение к контракту, где пропишешь, что я получу должность штатного корреспондента, когда Ривс выйдет на пенсию, даже если это произойдет раньше даты окончания договора. И тогда – по рукам.
Он отлично понимает, о чем я. Мне придется пойти на это вынужденное перемещение, но я могу сделать это молча, притворившись будто это повышение, как утверждает он, или же буду орать и вопить, как если бы это было понижением, что, по-моему мнению, таковым и является. Выбор за ним. От этого зависит имидж телекомпании.
– А что если Ривс останется еще на год?
– Мы пересмотрим условия контракта и подпишем соглашение, согласно которому я смогу перейти на любую вакантную должность штатного корреспондента.
Это хорошая сделка, я знаю. Она обеспечит мне заветную должность, которую я жду уже много лет, но, с другой стороны, будет также гарантировать, что я останусь здесь, в этой телекомпании (лучшей из прочих) до тех пор, пока не освободится нужная мне вакансия.
Чамберс осторожно кивает:
– Попрошу юристов подготовить контракт.
– Так что, я теперь работаю на мисс «бульварное телевидение»? – спрашиваю со скрытым подвохом. От его ответа зависит многое.
– О, нет, не совсем. У вас будут больше партнерские отношения. Она – оператор и директор по съемке прямых репортажей. Ты по-прежнему будешь работать на меня. Сегодня у тебя последний программный выпуск новостей.
– Прекрасно, – коротко бросаю ему и берусь за ручку двери. Я прикладываю невероятные усилия, чтобы не взорваться, и мы оба знаем это. Молча подняв бровь, прошу позволения покинуть кабинет, и он отпускает меня. Мне нужно перекусить, и я направляюсь прямо к выходу из телекомпании.
***
Ее руки плотно обхватывают меня, пока мы несемся к моему новому месту работы. Останавливаю Harley-Davidson на тротуаре. Надо сказать боссу телекомпании, чтобы мне подготовили парковочное место прямо возле входа. Ни за какие коврижки я не оставлю своего малыша где-то в гараже. Этот дикий жеребец весом в триста килограмм должен быть к моим услугам в любое время и стоять подальше от водителей иномарок, которые то и дело норовят распахнуть дверцу во время езды прямо перед моим красавчиком.
Выключаю мотор и снимаю шлем. Девушка, сидящая позади, продолжает начатое в дороге – исследует верхнюю часть моего тела. Пытаюсь вспомнить ее имя и не могу – со мной всегда так по утрам. Мысленно пожимаю плечами. Неважно. Я же не собираюсь отправлять ей открытки на Рождество.
Вешаю шлем на руль байка и протягиваю руку за ее шлемом. Стоит ей только снять эту преграду, как она снова устремляется ко мне. Господи, она ведет себя так, будто ее никогда не затягивали в постель, чтобы поразвлечься. По крайней мере, хорошенько поразвлечься.
Разворачиваюсь на сидении и с наслаждением смотрю на полные губы и большую грудь, которые, видимо, и побудили меня прошлой ночью подцепить ее в баре. Облизываю свои и захватываю ее губы. Они на вкус как ментол, очевидно, после мятной жвачки. И я намереваюсь вобрать в себя этот вкус.
Я чувствую ее стон и сбивчивое дыхание. Бьюсь об заклад, что могу взять ее прямо здесь и сейчас, даже не задействуя руки. И не в моих правилах отступать на полпути, когда мне бросают вызов, особенно если это делаю я сама. Крепко обхватываю ее бедра и привлекаю к себе. Она двигается навстречу в жажде прикосновений, скользя маленькими руками по моим волосам, шее, спине и сжимая в объятиях в ожидании разрядки. Она практически сидит на мне, и стонет по мере того, как давление моего живота начинает приносить ей долгожданное удовлетворение. И я понимаю, ей недостаточно этого, чтобы кончить. Прижимаю ее ближе, заставляя тереться об меня еще больше.
Кажется, она близка к финалу. Мы обмениваемся долгими поцелуями, подстраиваясь телами к темпу друг друга. Она влажная, я чувствую это через ее хлопчатобумажные брюки и свою футболку. Она нарочно трется о кольцо в моем пупке, используя его, чтобы получить разрядку. Каждый раз, когда она соприкасается с ним, я ощущаю небольшие вибрации. Это не оргазм конечно, но тоже вполне ничего.
Нужно закругляться, иначе опоздаю на новую работу. Немного жаль, что мы собрали вокруг небольшую толпу зрителей. Вон тот тип в костюме, кажется, глядя на нас, возбудился, и еще несколько нервно подергиваются поблизости. Какие-то женщины, видимо, до конца не понимая, что тут происходит, смущенно отводят глаза. А парочка натуралок явно наслаждается нашим шоу, раздумывая о том, что мужья или бой-френды никогда не доставляли им такого удовольствия. И я собираюсь немедленно подтвердить их догадки.
Чуть приподнимаюсь, стараясь правильно надавить кольцом на чувствительную точку ее плоти, и она тут же кончает. Я чувствую, как ее тело сотрясается, а затем целую долго и страстно: теперь она полностью принадлежит мне.
Уютно спрятавшись на моей груди, она тяжело дышит, а я щекочу ее мочку уха своим луизианским акцентом:
– Тебе хорошо, милая? – южный говор заводит многих женщин.
– Харпер … О, Боже … да.
Я улыбаюсь. Сегодня выдался хороший денек. Оглядываюсь на невольных свидетелей – я бы не удивилась, если бы раздались аплодисменты. Клубы берут высокую плату за то, что мы сейчас продемонстрировали даром.
– Ну, давай, мне пора, – я обхватываю ее за талию и снимаю с мотоцикла. Затем, перекинув ногу через длинный корпус байка, тоже встаю. Девицу пошатывает от слабости, и приходится поддержать ее. Наконец, я вижу то, что нужно, и издаю громкий свист, которому в детстве меня научили братья. Еще так свистел папа, зазывая нас вечером домой. И мы мчались на этот пронзительный звук, где бы ни находились на тот момент.
