Елена Колина - Про меня
Где он вообще был до лицея? Жил в филармонии?
Раз в неделю, по вторникам, он провожает меня от лицея до дома, до памятника Екатерине. А за ним по Невскому едет машина, разворачивается у Екатерининского сада и ждет его. Пока мы стоим у памятника Екатерине. Ему можно постоять 10 минут.
У нас есть одаренные, которым интересна только математика, или биология, или литература. Но им ИНТЕРЕСНО. А его как будто запрограммировали на это на все. Как будто завели ключиком. Он какой-то игрушечный! У него даже ни одного прыщика нет, как у всех мальчишек, нежное гладкое личико. Может быть, родители не разрешили ему половое созревание?
Почему он выбрал меня?
Я его спросила:
– Почему ты выбрал меня?
– Нужно с кем-то дружить, – сказал Элик.
ЭТО он называет дружбой? Десять минут у памятника Екатерины по вторникам?
– Но почему я?
– У нас с тобой много общего.
Он не сказал, что, ему уже нужно было идти – десять минут истекли. Но мне и не интересно. Что у меня может быть общего с куколкой?!
Я дружу с ним снисходительно, как человек с куколкой. Это гуманитарная помощь. Мне его жалко. И мне не жалко десяти минут у памятника Екатерины по вторникам, если для кого-то это ДРУЖБА.
Я знаю – все, что человек делает, он делает для себя. И гуманитарную помощь оказывает для себя. Так что должна быть какая-то причина – почему я приручаю его как дикую птичку.
Наверное, я хочу чувствовать себя доброй.
Он ничего не рассказывает про родителей. Обходит тему своего прошлого стороной, как разведчик в тылу врага. Я не удивлюсь, если он когда-нибудь признается: «Мой папа король», – его так странно воспитывают, как будто все обычные, а он принц. Тайный принц.
Моя главная жизнь
Сентябрь идет к концу, а у Санечки никакого романа. У нас уютная жизнь, как будто мы нормальная семья с Катькой. Мы идем в гости втроем, как нормальная семья. Катька счастлива как будто сегодня Новый год.
Санечка собирается и разговаривает по телефону с Эллой.
Элла все врет про высшие силы. Она и сама обделывает свои делишки. Звонит Санечке каждый день – уговаривает взять пьесу. Это и есть ее стратегия успеха долбить как дятел в одно место.
– Я бы с радостью, но, видите ли, у меня – театр, – говорит Санечка, пока Катька завязывает ему галстук, – да, у вас драма. Но не совсем в том смысле, в каком это обычно имеется в виду в театре. Я думаю ставить Чехова, «Три сестры» – это драма.
– Да, опять Чехов, опять «в Москву, в Москву…» – улыбается Санечка, – кому сейчас нужен Чехов? Это ненормально опять ставить Чехова?
Катька немного придушила его галстуком – как ты разговариваешь с таким знаменитым человеком?! Мы с Катькой хорошо знаем его улыбки, эта улыбка – очень вежливая издевка.
– Да, вы правы, я главный режиссер государственного театра. Да, у меня обычный театр. Совершенно верно, суперзвезд у нас нет, просто хорошая труппа. Да, у вас коммерческая пьеса. – Санечка посмотрел на телефон, как на продавца на рынке, который изо всех сил убеждает, что его черешня лучше, чем у соседа, вежливо, внимательно, думая о другом. Включил громкую связь и пошел в прихожую, он всегда забывает, в каком кармане оставил ключи от машины.
– Ваши зрители – это люди, которым есть куда пойти кроме театра в рестораны, казино. А если они хотят чего-то престижного, они лучше пойдут в оперу, а не в драматический театр. А для простых зрителей нужны коммерческие пьесы. Так хватит уже ставить Чехова, поставьте мегапопулярного автора! Вы должны рассуждать здраво! Александр, вы же практичный человек! У вас проблемы. У вас падают сборы. У вас проб-ле-мы.
Санечка вернулся, улыбнулся улыбкой «у кого же нет проблем» и выключил громкую связь.
Элла еще что-то сказала.
– Элла, мне больше нечего вам сказать, – резко сказал Санечка, – всего хорошего. – И швырнул телефон на стол.
Санечка никогда не швыряет телефон, никогда не обижается.
Что? Что она ему сказала?
Моя другая жизнь
Элла сказала: «У вас проблемы», а Санечка улыбнулся улыбкой «у кого же нет проблем».
На тот момент проблем у него было две. Одна, по-моему, ерунда, а другая очень сильно меня напугала. Откуда я знаю? Подслушала его разговор с Катькой. Они ночью разговаривали на кухне, а я стояла в коридоре.
Остается, конечно, вопрос – почему я вообще подслушивала? Ну… просто хотела быть в курсе.
Санечка сказал:
– Эта наглая самодовольная коза попала в больную точку. Я всегда считал, что делаю самое важное дело – зрительский театр. Зрительский, а не элитарный! Где этот так называемый элитарный зритель? Говорят, он есть, но его никто не видел! Мой театр – для среднего зрителя, для людей, которые ходят в театр один-два раза в год. Мой зритель должен получить в театре не чужое «я», а настоящий театр. Он хочет испытать эмоции. И моя идея абсолютно, стопроцентно верная – зрительный зал у меня всегда полон. БЫЛ полон. А сейчас сборы упали, почему?.. Знаешь, что самое неприятное? Она права насчет коммерческих пьес и ее суперпопулярного имени. …Кстати, ее пьеса ужасна, пьесы просто нет.
Катька сказала: можно переписать… если ты считаешь, что для театра это хорошо. У тебя же чутье.
Санечка сказал: ты думаешь?.. Ну не знаю… Она, конечно, самодовольная дура, она даже не заметит, что мы берем только ее имя. Зритель на нее пойдет, а на Чехова – не знаю.
Катька сказала:
– Думаешь, зритель идет по улице, видит афишу – спектакль по пьесе знаменитой писательницы. И думает – ага, у меня дома сто ее книжек, можно и спектакль посмотреть, приятно провести время. А вот, кстати, и Чехов, «Три сестры».
Санечка сказал:
– Ну, приблизительно.
Санечка сказал:
– Все-таки поставим Чехова. Есть один интересный молодой режиссер, он еще не ставил классику, но вообще ставит очень необычно.
А потом Санечка сказал… Я испугалась до дрожи в коленках, ведь я всегда видела Санечку уверенным, веселым, сильным.
В общем, Санечка сказал Катьке, что он не состоялся. Что быть не очень известным главным режиссером… Что он не сказал свое слово в искусстве, как Товстоногов, Эфрос, Додин. О Малом драматическом театре давно уже говорят «Додинский театр», а о его театре говорят просто «театр», и не важно, кто там главный режиссер. И если он завтра уйдет, театр останется прежним.
Я не знаю, что отвечала Катька, ничего не было слышно. Только Катькино тихое бормотание, а слов не разобрать.
Как она его утешала? Сказала, что в историю театра входят единицы?
Что он получал призы на международных театральных фестивалях, один раз получил Золотой софит и один раз Золотую маску?
Что сейчас он ставит немного, но актеры считают, что для театра это лучше?
