Максин Барри - Долгожданная развязка
Все незамужние сестры — и даже некоторые замужние — мечтали стать его любовницами. И не только из-за внешности или его невинности, хотя и то и другое было невероятно притягательным. Нет, они прекрасно понимали, что Себастьян Тил — высший приз, о каком только может мечтать женщина. Он никогда не будет говорить с ней покровительственным тоном. Никогда не изменит. И всегда будет считаться с ее точкой зрения. Такие мужчины — большая редкость.
Но до сих пор никаких женщин в жизни этого человека не было замечено, хотя за ним пристально следило множество ревнивых женских глаз. И медсестры пришли к печальному, но неизбежному выводу: он слишком предан своему делу. И сейчас, когда он садился в машину, лицо его было бледным, осунувшимся и утомленным — работа убивала его.
Доктор Тил ехал осторожно — движение было плотным — и когда остановился у своего дома, чувствовал себя выжатой половой тряпкой. Он вошел, сдернул галстук и устало упал на диван. Его внимание привлекло какое-то движение, и он совсем не удивился, разглядев в кресле напротив себя высоченного француза. Этот человек считался одним из самых богатых в стране. Очень красивый, обладающий огромной властью, он был совершенно безумен.
— Себастьян, — произнес Уэйн Д'Арвилль с укоризной, — ты выглядишь как ходячая смерть. А ведь мог бы заняться частной практикой и зарабатывать бешеные деньги. И мне ты нужен больше, чем им. — Он, как всегда, просто констатировал факт, но Тилу понадобилось больше десяти лет, чтобы это осознать.
Себастьян откинулся на спинку дивана и глубоко вздохнул. Он знал, насколько опасен этот человек. Он помнил, что тот сделал с Вероникой Колтрейн. Но он также знал, что он, доктор Себастьян Тил, — единственный имеющийся у Уэйна Д'Арвилля шанс.
— Расскажи мне, как прошел сегодняшний день, — мягко попросил он.
Глава 4
Франция
Теплым осенним вечером одинокий выстрел разорвал тишину в шато Д'Монтиньи. Садовники выбежали из розария, около дверей кабинета собрались горничные, но ни одна не решалась войти. Пришлось Жюлю, шестидесятисемилетнему мажордому, робко постучать в дверь.
— Месье Дюк? Вы меня слышите? — Огромные часы времен Людовика XIV пробили четыре часа, заставив всех собравшихся вздрогнуть.
Жюль постучал еще раз. Не получив ответа, он нажал на позолоченную ручку двери, удивился, когда она послушно открылась, и заглянул внутрь.
Кабинет имел типично классический вид. Тома в кожаных переплетах стояли на полках, а в воздухе чувствовался застоялый запах книжной пыли, дорогих сигар, старой кожи и хорошего коньяка. За письменным столом семнадцатого века сидел в безжизненной позе Дюк Д'Монтиньи. Жюлю и остальным была хорошо видна лысая макушка Дюка, освещенная солнечными лучами, падающими через окно. Дверь шкафа, где он хранил дуэльные пистолеты, была широко распахнута, и там не хватало прекрасного пистолета восемнадцатого века, отделанного серебром.
Жюль, неожиданно почувствовав себя древним стариком, медленно прошел по пушистому ковру и приблизился к хозяину. Семья Жюля работала на Д'Монтиньи со времен Наполеона Бонапарта, и Жюль почувствовал, как на глаза набежали слезы. Серебряный пистолет лежал в нескольких дюймах от левой руки Дюка, и мажордом с трудом отвел глаза от этого великолепного инструмента смерти. Он содрогнулся, заметив глубокую рану в виске Дюка, и оглянулся на толпящуюся в дверях прислугу.
— Позвоните в полицию, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, и даже не заметил, кто именно пошел выполнять его поручение.
На столе ничего не было, кроме обычных предметов. Кремовая плотная бумага лучшего качества с гербом Д'Монтиньи и адресом сложена ровной стопкой слева, рядом с конвертами. Позолоченные ручки стояли рядами в подставках из слоновой кости. Жюль осмотрел стол, но не увидел посмертной записки, только один машинописный лист. Не в силах бороться с любопытством, Жюль осторожно взял его за верхний конец и прочитал.
Когда он дочитал до конца, почти ничего не отразилось на его старом, морщинистом лице. Именно этого он и боялся. Четыре года подряд виноградники давали плохой урожаи. Ранние морозы и сильные ливни практически уничтожили два последних урожая, уменьшились и поставки винограда со стороны. Дюк взял большую сумму у банков, и в городе ходили слухи, что они требуют заложить замок в качестве обеспечения для следующей ссуды.
Читая, Жюль хмурился, стараясь припомнить, где он слышал такое имя — Уэйн Д'Арвилль. Не тот ли это сын владельца казино, который хотел жениться на единственной дочери и наследнице Дюка?
Разумеется, Дюк не мог этого допустить. Если Жюль правильно помнил, владелец казино лишил сына наследства и рассказал об этом Дюку. К счастью, дочка Дюка оказалась разумной девицей и позднее вышла замуж за отпрыска старой и уважаемой аристократической семьи с севера.
Почему же теперь, удивился Жюль, Уэйн Д'Арвилль скупил у банков все векселя и права на виноградники и замок? Наверняка чтобы отомстить. А ведь столько лет прошло…
Он печально покачал головой и положил лист на место. Каковы бы ни были причины, этот человек потребовал возврата ссуды, прекрасно зная, что Дюку нечем заплатить. И тот выбрал единственный путь, оставшийся старому, потерпевшему поражение человеку, у которого сохранилось лишь его гордое имя.
Жюль медленно повернулся и пошел к двери, где женщины тихонько всхлипывали и утирали глаза фартуками. У него не хватило мужества сказать им, что замок уже не принадлежит больше Монтиньи. Скоро они и так узнают.
Бедный месье Дюк. Потерять семейный очаг, дело и честь — он не смог этого пережить.
Закрывая за собой дверь, Жюль прикинул, что же теперь будет делать с замком этот англичанин. Скорее всего продаст. Ведь его интересовало не дело Монтиньи. Жюля передернуло, когда он представил себе человека, способного так долго таить обиду.
Наверное, душа у него темнее ночи.
Уэйн получил от банка официальное сообщение о смерти Дюка через два дня. Ему сообщили, что шато теперь принадлежит ему.
Известили и дочь Дюка, которая очень болезненно восприняла эти новости. Семья ее мужа славилась своим общественным положением, наследственными связями и генеалогией, но больше ничем. Будущее семьи зависело от Монтиньи. Управляющий банком также написал, что она упала в обморок, узнав, к кому перешли виноградники и замок.
Ответом Уэйна было короткое распоряжение продать виноградники тому, кто даст больше, а это наверняка будет Дом Виллье, старый соперник Монтиньи. Шато, сообщил он, уже обещано знакомому владельцу многочисленных гостиниц, который собирается превратить семейный дом в показательный отель для знаменитых и богатых людей.
