Сара Вульф - Дикий восторг (ЛП)
Рен выглядит шокированным.
— Платонически, — добавляю я. — Исключительно платоническое рождение детишек.
— Это… возможно?
— Технически возможно все!
Я поворачиваюсь, запрыгиваю на кровать и разглаживаю одеяла, симулируя чуточку благопристойности, как сделала бы приличная леди. Рен выглядит так, будто внутри него идет борьба: его рот искривлен, а плечи трясутся.
— Эй? Ты в порядке?
— Я тебе уже рассказывал. У меня была камера, — выдает он.
— Камера?
— Той ночью в средней школе Эйвери дала мне камеру. Она хотела все записать на пленку.
Случай. Я смутно это помню, но как только он произносит эти слова, воспоминания возвращаются: Джек с бейсбольной битой. Средняя школа. Эйвери, Рен и София были там. Двое? Трое мужчин? Эйвери сказала, что наняла этих мужчин, чтобы отомстить Софии, поскольку ревновала.
— Она заставила меня. Нет. Это я позволил заставить себя, — Рен просто выплевывает это предложение. — Мы спрятались в кустах. Это было у озера — озеро Галонага. Природный заповедник. У родителей Эйвери там коттедж. Она пригласила всех нас, а затем завлекла Джека и Софию в лес, где их поджидали эти мужчины. — Стук моего сердца отдается в ушах. Рен сжимает кулак. — Я все записал, Айсис. Это было ужасно. Я должен был остановиться… должен был прекратить это и спасти Софию. Но я этого не сделал. Я струсил. Я просто застыл. Единственное, что я мог делать — это смотреть на экран, ведь пока я смотрел на него, мог притворяться, что на самом деле ничего не происходит, и это всего лишь фильм, а не реальная жизнь…
Он делает судорожный вздох. Я соскакиваю с кровати и обнимаю его.
— Эй, эй, шшш. Все хорошо.
— Нет, — задыхается Рен. — НЕ хорошо. Джек ее спас. Я не смог ничего сделать, но он ее спас.
Успокаивая Рена, я вырисовываю круги на его спине.
— А что мужчины? Что произошло с ними?
Рен поднимает покрасневшие глаза. Им снова овладевает страх. И он возвращается в реальность — я вижу это по тому, как выражение на его лице медленно становится сосредоточенным. Меняется его лицо, тело, теперь он может стоять прямо.
— Прости, — говорит он, его голос звучит намного тверже. — Трудный день. Мне нужно домой. Постарайся выполнить какие-нибудь задания по алгебре, окей? Напиши мне, если возникнут вопросы.
— Рен, я…
— Не надо, Айсис. Я все еще… ты выздоравливаешь. И я выздоравливаю. Просто… просто не надо. Не сейчас.
Я отступаю на шаг.
— Хорошо. Доберись домой, пока не стемнело, окей? И не забудь что-нибудь поесть.
Он улыбается.
— Хорошо.
Я наблюдаю из окна, как он выезжает с больничной парковки. Через полчаса пишу ему сообщение:
«СЪЕШЬ ЧТО-НИБУДЬ, БОЛЬШОЙ ТУПИЦА».
Он отвечает мне фотографией сэндвича с запеченным сыром. Этого совсем недостаточно, но для начала сойдет.
Мама приходит после ужина. Я ковыряюсь в модернизированном морском крокодиле/трясущейся заднице Франкенштейна/цыпленке, так что, когда она поднимает пакет с фаст-фудом, я бегу в ее объятья, воображая, что вокруг нас розы.
— Я люблю тебя, — говорю я. — Честно, моя любовь к тебе никогда не была сильнее, чем в данный момент. Ох, ну, не считая того момента, когда ты вытолкнула меня на свет, кричащую и всю покрытую чем-то липким.
Она смеется. Ее длинный плащ до сих пор холодный из-за воздуха снаружи, и руки у нее тоже холодные. Я растираю их своими, чтобы согреть. Она сидит на краешке моей кровати, и мы молча едим картофель фри и гамбургеры, наслаждаясь тишиной. Мы не говорим об утомительной чепухе, пока хорошо не посмеемся раз или два. Сначала обычное состояние должно быть установлено между тьмой и нами. Так получаешь достаточно сил, чтобы столкнуться с ней лицом к лицу.
Я машу желтым уведомлением, который дала мне Мерних. Мамины глаза расширяются, и она вытирает уголок рта салфеткой.
— Как ты его получила?
— Пошантажировала нескольких конгрессменов. Подкупила некоторых наркобаронов. Обычное дело.
— Айсис!
— Мерних дала его мне, как еще? — смеюсь я. — Ты должна расписаться на нем и отдать в регистратуру. Предполагаю, они последний раз сделают компьютерную томографию и снимут повязку.
— Я не позволю тебе уйти, пока они этого не сделают, — строго говорит мама. — Я отдам это им, когда буду уходить. Я удивлена. Мерних сказала, что ты еще неделю не будешь готова к выписке.
— Мне удалось расположить ее к себе своим утонченным шармом и дворцами, полными денег и парней. Ну, по большей части это все из-за парней.
Мама едва меня слышит, ее взгляд сфокусирован на уведомлении. Она поднимает глаза и улыбается.
— Готова вернуться домой?
Я практически могу видеть облегчение на ее лице. Из ее сумочки всегда торчат счета, когда она навещает меня. Я взглянула на некоторые, когда она пошла в туалет — сумма денег просто смехотворна. Что ж, теперь ей не придется так сильно об этом беспокоиться. Хвала Джеймэну[6]!
— Ты шутишь? Да я готова распластаться на подъездной дорожке дома! Готова размазать свое эмоциональное существование по всей крыше дома. Готова телесно слиться со стенами дома. Готова имплантировать окна дома в кожу на моей заднице.
Мама тактично игнорирует мое величайшее выступление и грызет помидор. Но я знаю этот взгляд. Она нервничает.
— Что-то не так? — спрашиваю я.
— Судебный процесс, — сглатывает она. — Судебный процесс над Лео в эту пятницу.
— Ты мне говорила, — киваю я. — Я буду там с тобой, окей? Если бы я могла дать показания, если бы твой адвокат позволил мне дать показания…
— Ты помнишь, что он сказал, — мама качает головой. — Если ты дашь показания, защита будет оспаривать их из-за твоей травмы головы, и суд признает их недопустимыми.
Я фыркаю и опускаю огурчик.
— Что насчет Джека?
Мама выглядит удивленной.
— Джек? А что насчет него?
— Он будет давать показания?
— Да, конечно. Ты никогда не упоминала о нем раньше. Почему сейчас?
— Я вспомнила его. Мой сеанс с Мерних заставил вспомнить его.
— Ох, это фантастика! — улыбается мама.
— Почему ты не сказала мне, что я его забыла?
— Дорогая, я собиралась. Но Мерних посоветовала не делать этого. Она хотела, чтобы ты сама это осознала. Она сказала, что так будет безопаснее.
— Это не безопаснее, это чертовски сбивает с толку!
— Я так сильно хотела рассказать тебе, — говорит мама. — Поверь мне. Но я боялась за тебя. Я делала все, что говорили мне врачи, чтобы твое лечение прошло правильно. Я не хотела рисковать, я могла бы испортить процесс твоего выздоровления. — Когда я ничего не отвечаю, мама вздыхает. — Знаешь, он хороший мальчик…
