Наталья Колесова - Испытательный срок
Направляясь обратно, столкнулась с Мюриэл и ее белобрысым мужем. Высыпая на меня очередной короб поздравлений, они озадаченно посматривали за мою спину. Я объяснила с сочувствием:
— Перепила немного, бедняжка. Спасибо, Мюриэл, спасибо, Алан. Я так рада, что вы заглянули к нам сегодня…
Белобрысый тоже смотрел на меня с недоумением, но, по крайней мере, добродушным. Все гости глазели на меня так и шорох соображений — чем я его взяла? — явственно раздавался в их улыбавшихся головах. Даже Мюриэл не избежала этой участи.
— Все так неожиданно, Джессика! Совсем недавно мне казалось, вы не испытываете к нему особой симпатии…
— Да, — деревянно сказала я.
— Но все равно, это приятная неожиданность! Я так рада, что Пол наконец нашел свое счастье!
— Н-да?
Она поняла, что я не в себе, но отнесла это за счет пресловутой лихорадки новобрачной. Поцеловала меня в щеку и оставила в покое. Я глубоко вздохнула и решительно шагнула вперед…
С этой железной решимостью, со сжатыми челюстями и судорогой улыбки я продержалась почти весь вечер. Не все гости были так снисходительны, как Мюриэл, а некоторые, надравшись, стали чертовски назойливыми. Баба, которая довела меня, была еще не самой худшей. Просто она была уже пятой, спрашивающей о клинике.
— Да, — созналась я в том, что и так было всем известно.
Она вскинула брови, округлив и без того широкие блестящие глаза заядлой сплетницы. Во мне неуклонно подымалась злоба. Пол, разговаривавший неподалеку, взглянул на меня, понял, и, раздвигая плечами людей, заторопился на выручку.
Он не успел.
Женщина повысила и без того визгливый голос — наверное, чтобы содержание нашего разговора стало известно всем окружающим:
— Скажите, а очень трудно отвыкать от ЭТОГО? Все говорят про "ломку". На что это похоже?
И тут я сказала:
— Это как в самый разгар траханья с тебя возьмут и снимут мужика! Поняла, паскуда лупоглазая?
Как на грех, в этот момент смолкла музыка, и мои слова разнеслись по всему балагану. Я круто развернулась и большими шагами устремилась вон. Странный звук, раздавшийся в наступившей тишине, заставил меня на ходу оглянуться. Клейтон-младший, опустившись на корточки посреди расступившихся гостей, молотил рукой о пол и рыдал от смеха.
У него тоже случилась истерика.
Я вылетела в украшенный фонарями парк. В данный момент мне было плевать на всех Клейтонов, на деньги, да и на саму себя тоже. Я рявкнула на каких-то невинных припозднившихся гостей:
— К чертям собачьим все ваши поздравления! Лучше бы соболезновали!
Муж нашел меня в баре, где я металась вокруг бутылок, не в силах из-за расстройства сосредоточиться на какой-нибудь наклейке.
— Джессика! Вы чудо! Дед просто в восторге!
Он увидел в моих руках бутылку, и улыбка его увяла:
— Джессика, но вам же нельзя…
Я не стала убийцей только потому что стиснула бутылку зубами — правда, при этом чуть не откусила горлышко. Сделав добрый глоток, обжегший пищевод и желудок, но не притушивший пожар в голове, я ткнула бутылкой в сторону моего молодого мужа. Сказала сиплым от ярости и спиртного голосом:
— Заботитесь? Вспомнили о моем прошлом, да? Слушай, парень, мы договорились, что я выйду за тебя замуж и буду вести себя прилично. Но ты не предупреждал, что я теперь должна отвечать на идиотские вопросы всех этих твоих идиотских знакомых!
— Джессика…
Я сделала еще глоток и, переведя дух, продолжила:
— Скажешь, я должна терпеть, улыбаться и отвечать, потому что этого требуют правила приличия, да? Что я должна была рассказать этой лощеной паскуде? Как двенадцатилетние девчонки ложатся под "пушеров", чтобы получить очередную дозу? Как я ходила под себя, когда меня привезли в клинику? Или как мои родители отказались от меня, потому что я уже не могла, не могла, не могла жить без дозы — и этим их позорила? В этом я тоже должна перед ней отчитываться? Да мне просто необходимо надраться, чтобы не блевануть на твоих гостей и от тебя, понял?
— Джесс…
— Вот вы где, голубки!
Реакция Клейтона-младшего оказалась великолепной — он качнулся, прикрывая меня и мою бутылку.
— Иди, дед, мы сейчас при…
Я со всей силы саданула ему кулаком в живот, помотала перед лицом старика бутылкой и, торжествующе пропев:
— В задницу всех Клейтоно-ов! — умчалась в ночь.
*****
Голову я подняла с осторожностью. Нет. Обойдемся без похмелья. С удивлением оглядела надетую на меня ночную рубашку — что-то не припомню у себя такой — сползла с кровати и побрела в ванную. И обнаружила умывающегося там мистера Клейтона в одних пижамных штанах. Он увидел меня в зеркале и поспешно обернулся, вытирая полотенцем лицо.
— Доброе утро, Джессика.
Я тупо моргала, не в силах сообразить, с чего это полуголый Клейтон находится в моей ванной. Пришлось несколько раз оглядеться, чтобы до меня дошло, что ванная все-таки не моя — слишком уж она была просторной и шикарной.
Я кашлянула:
— Я сама…
Голос сел. Я опять откашлялась. Пол терпеливо ждал, вытирая полотенцем уже сухую шею.
— Я сама… пришла сюда?
— Ну… не совсем. Вас приволок на себе Пат. Не волнуйтесь, у вас было слишком мало сил, чтобы лишить меня невинности. Давайте оденемся и поговорим как следует.
Тут до меня дошло, что, наверное, неприлично пялиться на одетого в одни тонкие пижамные штаны молодого мужчину. Как, впрочем, и стоять перед ним в прозрачном коротком одеянии, именуемом почему-то ночной рубашкой. Клейтон уступил мне ванную, и десять минут под бодрящим душем довели меня если не до угрызений совести, то до чего-то очень на них похожего. В конце концов, мы заключили сделку и он вправе ожидать ее выполнения. А не тех сцен, что я устроила в первый день моего замужества…
Я вышла из ванной и мрачно сказала:
— Я виновата.
Клейтон быстро обернулся. Засунув руки в карманы халата, смотрел на меня с задумчивостью.
— Нет, Джессика. Виноват я. Я бросил вас на растерзание этим шакалам, хотя знал, как вы неопытны и вспыльчивы.
Я открыла рот. В первый раз на моей памяти Клейтон признал себя виновным.
— А ваш дед… что?
Муж коротко усмехнулся:
— Он от вас, как вы любите говорить, в диком восторге! Больше всего ему, по-моему, понравилось, как вы саданули меня в солнечное сплетение. Очень больно, между прочим.
Засунув руку в вырез халата, он потер загорелый мускулистый живот. На мой взгляд, не так уж он и пострадал — скорее, это я отбила себе руку.
— Не добивайте меня, — пробормотала я. — Там ведь было полно репортеров?
