Мери Каммингс - Наследница
Наверное, не стоило вообще об этом рассказывать — теперь было жутко стыдно.
— А я змей боюсь, — неожиданно сказала Рене, — и угрей.
— Кого? — не понял он.
— Угрей... и миног тоже. У нас в Дерривале их очень много. Их там ловят и коптят. Так даже когда они копченые в кладовой висели, я туда заходить в детстве боялась.
— А Дерриваль — это где?
— Это наше поместье, недалеко от Ниццы. Раньше я туда каждый год ездила на каникулы.
— А теперь?
Тед пожалел, что спросил — ее лицо, только украсившееся теплой улыбкой, снова помрачнело.
— А теперь... я не знаю, что будет. Виктор никуда меня одну не отпускает.
Это имя, сорвавшееся с ее губ, заставило их обоих обрести чувство реальности. Только что они мирно болтали — два человека, которые, возможно, при других обстоятельствах могли бы стать друзьями. Но теперь они вспомнили, что свело их вместе в этой комнате.
Рене взглянула на часы.
— Минут через двадцать я схожу посмотрю... — встала, подошла к бюро и, вернувшись, положила на стол пузырек.
— Возьми. Тут еще несколько таблеток. Одной хватает часов на восемь.
— Спасибо, — он сунул таблетки в карман — от этого движения успокоившиеся было ребра опять заныли.
Она снова отошла к бюро и нерешительно спросила:
— Может, тебе деньги нужны?
— Перестань!
— Извини... — вздохнула и вернулась в кресло.
Несколько минут они сидели молча.
— Рене! — наконец решился он прервать эту давящую тишину.
— Не надо... Если ты снова об этом — то не надо!
— Нет. Я хотел тебе оставить свой телефон. Если тебе когда-нибудь потребуется помощь... любая помощь — позвони мне!
Не дожидаясь, пока она откажется, Тед вскочил и шагнул к бюро. Нашел какую-то тетрадь с формулами а на одной из страниц, прямо между ровными синими строчками, вписал карандашом несколько цифр.
— Это телефон в Париже. Там автоответчик. Я каждый день его проверяю, — он говорил быстро, не давая ей возможности вставить что-нибудь вроде «Ни к чему».
Но вместо этого Рене лишь спросила:
— Ты в Париже живешь?
— Да. Но если ты позвонишь — я приеду, очень скоро.
— Спасибо, — неожиданно она улыбнулась своей обычной, не очень веселой и немного виноватой, улыбкой. — А знаешь, если бы обстоятельства сложились иначе, я бы сейчас тоже жила в Париже и училась в Сорбонне, — вздохнула и решительно встала. — Ладно, я пойду проверять. А тебе придется... — кивнула на потайную дверь.
Опередив ее, Тед подошел к зеркалу и снова начал ощупывать раму, пытаясь все же разобраться в ее секрете.
Рене молча наблюдала за его действиями и улыбнулась, когда он, отступив от зеркала, вопросительно взглянул на нее.
— Никак?
Тед покачал головой.
— Смотри, — она протянула руку к одному из резных цветков, — нужно нажать серединку и двумя пальцами совместить вот эти два лепестка, — шевельнула левой рукой — дверь тут же приоткрылась.
— А обратно? — осмелился спросить он.
Она показала на почти незаметную выпуклость на стене проема.
— Это кнопка. Нажать — и откроется.
Дождалась, пока он влезет и усядется, прикрыла дверь, позвала одну из собачонок — черную, лохматую — и вместе с ней выскользнула из комнаты.
Отсутствовала она довольно долго — Тед уже начал беспокоиться. Но первыми ее шаги услышал не он, а собаки, которые насторожились, подбежали к двери — и через минуту еле слышно щелкнул замок.
Рене вошла с большой кружкой в руке и толстой книгой под мышкой. Поставила кружку на столик у двери, заперла задвижку и негромко сказала:
— Вылезай, все в порядке!
Выпрыгнув и скривившись от напомнивших о себе ребер, Тед закрыл за собой зеркало и попытался открыть его снова, нажав на цветок — дверь послушно распахнулась.
— Этому запору почти двести лет, и он до сих пор работает как часы! — похвасталась Рене.
— А Виктор про это не знает?
— Никто не знает. Мне бабушка показала и велела никому, даже маме, не говорить. Мне тогда было лет тринадцать, — она улыбнулась, — и я страшно гордилась, что у нас с ней общая тайна есть. — Лицо ее стало серьезным, а тон — деловитым: — В доме все спят. Я походила по первому этажу, сварила на кухне какао, — кивнула на кружку, — зашла в библиотеку — везде все тихо.
— Тебя никто не заметил?
— Нет. А даже и заметили бы, так ничего — я часто поздно не сплю. Но там никого нет, я специально Тэвиша с собой взяла. Он бы точно услышал.
Тед понял, что под Тэвишем Рене подразумевала черную собачонку.
— Ну, и... что теперь?
— Сейчас мы спустимся вниз, в библиотеку. Крайнее правое окно не заперто. Вылезешь и прикроешь за собой створки, только быстро — дверь в коридор не запирается. А я, когда увижу, что все нормально, вернусь наверх, минуты через три уже открыто спущусь, как будто книгу не ту взяла, и запру окно.
— У вас ночью во дворе кто-нибудь дежурит?
— Обычно нет. Но сегодня... Виктор мог попросить Рейни.
— Ладно... справлюсь.
— Я пойду переодеваться, — не дожидаясь ответа, она встала и скрылась в спальне.
Тед подошел к окну и вгляделся в темноту, пытаясь еще раз прикинуть, нет ли каких-то пробелов в ее плане. Бросил взгляд на книгу, лежащую на столике. Агата Кристи... Похоже, девочка начиталась детективов и неплохо претворяет прочитанное в жизнь.
Наверное, Джеймс Бонд в такой ситуации не стал бы полагаться на план, придуманный молоденькой неопытной девчонкой. Хотя ни один супермен не стал бы и валиться, как кегля, под ударами Виктора — один-два приема, и этот самодовольный красавчик ползал бы по полу и просил пощады!
И супермен поперся бы сейчас за ней в спальню... Впрочем, Тед никогда не считал себя суперменом, да и в спальне его никто сейчас не ждал. Что-что, а почувствовать, когда женщина не против подобного визита, он мог не хуже Джеймса Бонда... Черт возьми, откуда взялся в голове этот дурацкий Джеймс Бонд?
Рене вернулась, снова в спортивном костюме, и коротко спросила:
— Ну, ты готов?
— Да.
Она пошла к потайной двери.
— Подожди минутку! — позвал Тед. — Когда ты закроешь окно и окончательно поднимешься к себе наверх, погаси, пожалуйста, свет в башне — чтобы я знал, что все прошло гладко и тебя не застукали.
На ее сосредоточенном лице появилась тень прежней улыбки — возможно, она вспомнила какой-то детектив.
— А я как узнаю, что тебя не... застукали?
— Я на той стороне под фонарем помаячу.
— Хорошо, — она кивнула и положила руку на резной цветок. — На лестнице разговаривать нельзя, так что, если еще что-то хочешь сказать — говори сейчас.
