Первая любовь (СИ) - Запольская Дарья

— Почему отец именно тебя выбрал опекуном?

— Если бы я знал, — мужчина тушит сигарету и отводит глаза.

— Ты знаешь, — я беру его на понт. — Скажи.

Он делает глубокий вздох.

— Мы были сослуживцами. Воевали в Чечне, он закрыл меня от пули, получив ее в плечо. Я дал слово, что когда-нибудь сделаю для него все, что будет нужно, — я вижу, что ему тяжело говорить. — Он позвонил мне примерно за два месяца до аварии. Сказал, что переписал завещание и просил в случае его смерти прилететь в Москву. И я прилетел.

Его слова подтверждали теорию о том, что смерть родителей не несчастный случай, а спланированное убийство и мой отец чувствовал, что его жизни угрожают.

— Почему полиция ничего не делает? — спрашиваю я шепотом.

— Нет улик. Но ты не должна об этом думать.

— Не думать?

— Лика, я обещал твоему отцу, что ты будешь в безопасности. Если твоих родителей действительно убили, то я найду виновных. Веришь мне?

Я боюсь расплакаться, поэтому просто киваю.

Глава 9

Мы возвращаемся в теплое помещение спустя некоторое время, и я понимаю, что ноги в дурацких туфлях заледенели от пребывания на морозе, но сказать об этом не решаюсь, боясь получить по голове за то, что не сказала об этом раньше. Мы не возвращаемся к гостям, Алексей передает координатору мероприятия, что мы уезжаем и подхватив меня под руку, ведет к выходу. И снова морозный воздух ударяет по моим легким.

— Кто придумал туфли на шпильках? — я ворчу, стараясь успевать за быстрым шагом мужчины.

Я умела ходить на высоких каблуках, но жизнь меня не готовила к забегу на шпильках, тем более зимой. Летом я могла бы их просто снять, но перспектива гулять босиком, по заледенелым дорожкам, не радостная. Тем более я уже успела в этом году побегать в одних чулках по снегу, так что норма выполнена.

Алексей, тяжело вздохнув, подхватывает меня на руки.

— Чего глаза вытаращила? — говорит он, шагая в сторону парковки с моим тельцем на руках. — Ты либо упадешь, либо ноги сломаешь.

Невозможно отрицать то, что мне нравится находится в его руках, наслаждаясь ароматом его парфюма, рассматривая мелкие морщинки, собравшиеся вокруг его глаз. И я, как зачарованная смотрю на него, несмотря на то, что еще вчера вечером он вел себя как ненормальный псих. Я-то себя знаю, и не позволю ему взять полный контроль над своей жизнь, как бы он этого не хотел. За свою свободу я ещё повоюю, а пока можно насладиться хрупким миром.

Алексей заводит двигатель автомобиля и включает обогрев на полную мощность, направляя потоки воздуха мне в ноги. Я сдерживаю улыбку, поджимая губы, от этого незначительного жеста заботы.

— Ты пил шампанское и поедешь за рулем?

— Все время забываю, что в России другие нормы, — он ухмыляется и выезжает со стоянки, заметив мой недоумевающий взгляд, поясняет. — В Англии выпитый бокал шампанского не станет препятствием для поездки за рулем.

— А где Слава?

— Отправил домой, около часа назад. Ему тоже нужно отдыхать.

А у Краснова, оказывается, действительно есть что-то вроде сердца, но это не точно. Или это все-таки холодный расчет, чтобы Славик не уволился после нескончаемых ненормированных рабочих дней.

— Вы были друзьями с моим папой? — спрашиваю я, когда мы уже мчимся по трассе.

— Мы с твоим отцом выросли в одном дворе. Он был меня старше на пару лет, поэтому относился, как к младшему брату, и когда мы попали в Чечню, то присматривал, как в детстве. Я был очень молод, мне было восемнадцать. Это были сложные времена, — Алексей на мгновение замолкает, ему тяжело говорить от нахлынувших воспоминаний. — Мы попали под обстрел, и твой отец меня закрыл собой. И в тот же день, в госпитале, ему сообщили, что у него родилась дочь. По состоянию здоровья, его отправили домой, и в следующий раз мы встретились уже спустя несколько лет. Потом я переехал в Лондон и потихоньку общение сошло на нет. Но я всегда считал его своим другом.

— Отец никогда не рассказывал мне о появлении шрама на плече, — я опускаю глаза, потому что слезы начинают подступать к горлу.

Но вопрос, почему отец выбрал именно Алексея в качестве опекуна для меня, остается не решенным. Если они не общались последние годы и Краснов жил в Лондоне, почему бы не найти кого-то поближе. Подсознание не перестает подкидывать мне мысль, что это не просто так.

— А что там с бухгалтерским отчетом? — спрашиваю я, чтобы удовлетворить свое любопытство и показать ему, что я не глупая девчонка, и что-то понимаю во взрослых делах.

Алексей, кажется, не удивлен, потому что спокойно отвечает на мой вопрос:

— Кто-то в компании выводит деньги на счета подставных организаций-однодневок, объемы незначительные, но в случае налоговой проверки, могут возникнуть большие проблемы. Я уже решаю эту проблему, поэтому можешь не волноваться.

Мы едем в полной тишине и мне хочется еще что-то спросить, чтобы продолжить наш диалог, который мне так нужен. Но все, что меня интересует может привести к новой ссоре и разрушить, как мне кажется, наладившиеся отношения.

— Лика, — Алексей бросает на меня серьёзный взгляд, заставляя сердце биться в два раза быстрее. — Мы должны с тобой кое-что прояснить.

Я замираю, не в состоянии сделать вдох.

— Что? — голос тихий, и едва различим.

— Ты подслушала мой разговор с Крупиной сегодня, — я понимаю к чему он ведет и кровь ударяет в голову, разливаясь жаров в затылке. — Есть что-то ещё, чему ты стала свидетельницей?

Он знает. Нет сомнений, он знает, что я подсматривала за ними в туалете. Но и мне глупо было надеется, что это скроется от Краснова, стоит только вспомнить мое поведение, когда я вылетела босиком из ресторана, сразу все встанет на свои места. Но и он прямо об этом не говорит, задавая мне вопрос. Что он ждет от меня?! Что я сама об этом расскажу?! Почему нельзя просто забыть об этом, не тревожить нервы воспоминаниями. Но Краснов, как будто чувствует «нужный» момент, чтобы напомнить мне, что между нами пропасть длиною в жизнь.

— Нет, — я не смотрю на него, потому что глаза предатели, выдадут меня.

— Маленькая лгунья.

— Неужели тебе так важно это услышать? — я поворачиваюсь к нему, ловя на себе его взгляд. — Да, я видела, всё видела, это что-то меняет?

Я готова расплакаться, но заставляю себя держаться, чтобы в очередной раз не обнажать свои чувства перед мужчиной. Я уже нарушила свое слово не плакать перед ним, и если ещё раз покажу свои слезы, то непременно заслужу репутацию истерички.

— Прости, — он говорит это искренне, и для меня слышать слова извинений неожиданно. — Ты не должна была это видеть.

Весь путь до коттеджного поселка мы проводим в тишине, и лишь подъезжая к воротам дома, я вспоминаю про свой мобильный телефон.

— А где мой мобильник?

— В доме, Слава принес утром.

Телефон, как и сумочку, я обнаруживаю в своей комнате. У комода стоит дорожная сумка с некоторыми моими вещами. И когда они все успевают организовать, даже не спросив моего мнения. Все это напоминает коматозный сон, где меня волочат из одного места в другое против моей воли.

Мобильник оказывается разряжен в ноль и мне приходится некоторое время ждать, прежде чем он включается на зарядке.

Несколько пропущенных от Маринки и Маркушенко, но перезванивать парню я точно не буду.

Я открываю сообщения от подруги, которая явно переживает из-за того, что не может до меня дозвониться. Несмотря на то, что время за полночь, я набираю номер Марины.

Спустя несколько гудков, на другом конце я слышу сонный голос подруги.

— Ты жива?

— Все нормально, мы уехали за город, здесь связь плохая, — вру я, чтобы не волновать подругу и не вдаваться в подробности.

— А я уже решила, что он тебя убил, — она смеется. — Димасик мне весь мозг склевал расспросами о тебе.

— Можешь сказать ему, что у него нет шансов.

— Ты завтра будешь на занятиях? Или тебя под домашний арест посадили?